Наследница огненных льдов (СИ)

– Что здесь происходит? – не сумев скрыть волнения, спросила я.
– Этот меховой комок ненависти всегда так остро реагирует на безобидные шутки? – не теряя самообладания, спросил Эспин.
Я не стала разбираться, что произошло между этими двумя в моё отсутствие. Я просто подошла к столику и попыталась забрать у Брума вилку. Правда, притянула я её к себе слишком поспешно, потому как хухморчик не успел отцепить от вилки присоску на левой лапке. На несколько мгновений он повис в воздухе, а после плюхнулся в сумку, над которой я задержала руку.
Теперь, когда столовый прибор был только в моих руках, я явственно разглядела знакомое клеймо на обратной стороне рукояти. И я не стала смягчаться, спрашивая Брума:
– Что здесь делает вилка из семейного сервиза? Ты взял её из дома?
В общем-то, последний вопрос не имел особого смысла, так как ответ был очевиден. Зато теперь я начала понимать, отчего утром мне показалось, будто сумка стала тяжелее, чем накануне вечером, когда я её собирала. Надо будет проверить, что ещё успел положить туда ночью Брум.
– Ну так что, – напомнила я ему свой вопрос, – зачем ты взял с собой вилку?
Высунувшись из сумки, хухморчик с гордостью заявил:
– Я к ней привык. Мне с ней спокойнее, пока здесь ходят всякие хмыри. Дай мне её сюда, и вот увидишь, он не рыпнется до самого прибытия в Рювелан.
Я немного растерялась от такого заявления. С одной стороны, я была рада, что хоть кто-то смог осадить Эспина. А с другой, мне стало не по себе, когда я вспомнила, что не так давно на кухне эту же самую вилку Брум направлял и на меня.
Не успела я принять решение, что делать дальше, как Эспин в мгновения ока протянул руки к моей сумке и одним быстрым движением захлопнул застёжку. Внутри началось невнятное движение из стороны в строну и едва различимое бухтение. Я уже хотела было освободить Брума, но Эспин остановил меня, перехватив руку.
– Он же задохнётся! – возмутилась я.
– Не успеет. Зато у нас будет время спокойно объясниться.
– Давай, только побыстрее, – сдалась я, поняв, что Эспин от меня не отстанет.
– Вот и замечательно. Давай кое-что проясним, кузина. На Полуночные острова ты одна не отправишься. Это не обсуждается. Может быть, в тамошнем морге тебе и позволят поучаствовать в процедуре опознания, но вот подписывать официальные документы ты пока ещё не имеешь права. К тому же я сомневаюсь, что у тебя внезапно обнаружатся организаторские способности, чтобы в кратчайший срок устроить переправку тела домой. Соболий остров – это тебе не Флесмер, каждый день пассажирские и транспортные суда туда не ходят. Как ты собралась в одиночку вывозить тело дяди Рудольфа домой?
Признаться честно, я не задумывалась об этом. На самом деле, я всецело рассчитывала на помощь губернатора, раз в телеграмме он сам пригласил меня посетить остров. Хотя, кажется, его приписка о переправке тела за счёт семьи говорила совсем о другом…
– Ладно, – признала я своё поражение. – Ты прав. Одна я не справлюсь. Но что собираешься предпринять ты?
– Уже предпринял, – откинувшись на спинку сидения, известил меня Эспин. – Вчера грузовая шхуна нашей компании покинула порт Флесмера. Но пока она обогнёт континент и войдёт в воды моря Обилия, мы с тобой успеем пару-тройку дней послоняться по Собольему острову и осмотреть все местные достопримечательности, если таковые там вообще есть. А потом мы вернёмся во Флесмер: ты, я и тело дяди Рудольфа в оцинкованном гробу. Да, ещё можешь взять с собой бутыль морской воды или кусок льда, как ты хотела.
– Для этого мне нужно попасть на побережье Студёного моря, – заметила я и с издёвкой добавила, – Значит, ты не против нанять для меня ледокол? В качестве свадебного подарка, а?
– Как приятно, что ты вспомнила о нашей с тобой свадьбе. Выходит, тебя больше не пугают мысли о предстоящем бракосочетании.
В этот момент мне ужасно захотелось выпустить Брума из сумки и вернуть ему вилку – пусть пощекочет Эспину нервы. Но я решила, что смогу справиться с проблемой сама, заявив:
 
– И не надейся. Свадьбы не будет. Я не выйду за того, кто подсылает ко мне шпионов.
– О чём ты? – искренне удивился Эспин, но я не стала отвечать и вместо этого продолжила словесное наступление:
– И становиться невесткой того, кто подстроил крушение дирижабля, я тоже не намерена. Ты и твой отец, вы просто потеряли человеческий облик, когда задумали во что бы то ни стало заполучить деньги дяди Руди. Вы спланировали катастрофу, и тот журналист, что отказался лететь, он узнал про это. Узнал, но промолчал, потому что вы запугали его, подкупили и заставили сбежать. Вы…
Осыпая Эспина всеми этими обвинениями, я рассчитывала увидеть в его глазах стыд или хотя бы услышать, как горячо он оправдывается. Но Эспин смотрел на меня как на идиотку и молчал ровно до того момента, пока я не запнулась, не зная какими словами ещё оскорбить и его, и дядю Густава.
– Кузина, в чём ты хочешь меня обвинить? – растерянно спросил он. – Думаешь, это я наслал на дирижабль туман, после которого он покрылся льдом и рухнул вниз?
– Не говори ерунды. Ты и дядя Густав, вы просто подкупили командира Толбота, и он оправил дирижабль в крутое пике на льды. А потом соврал всем, что дядя Руди сгорел, лишь бы никто не искал его. А ведь дирижабль явно не взорвался, он отлетел не на такое уж большое расстояние. И все, кто оставался на борту, могли бы спастись, но их считали мёртвыми и даже не пытались искать. Но дядя Руди почти дошёл до Тюленьего острова, и если бы не враньё Ялмара Толбота, которого вы подкупили, он был бы сейчас жив.
Поезд тронулся, и я по инерции соприкоснулась со спинкой сидения, после чего замолчала. Мне стало не по себе от собственных слов. Всего лишь одна фраза от уважаемого всеми командира о том, что дирижабль сгорел, и участь дяди Руди была решена. Одна маленькая ложь, и дядя Руди не смог вернуться домой. А ведь он был так близок к спасению, почти добрался до людей…
На глазах невольно навернулись слёзы. Я отвернулась к окну и опустила голову, не желая, чтобы Эспин видел меня расстроенной. А он поднялся с места и подсел ко мне, а после накрыл ладонью мою руку и тихим, без грамма ехидства голосом спросил:
– Шела, неужели ты думаешь, что я желал дяде Рудольфу смерти? Но ты же знаешь, что это не так.
Не так? Разве? Хотя, что-то такое Эспин уже говорил мне возле аэроклуба. А как болезненно он расставался на перроне с Сигни… Что ж, пожалуй, я сильно погорячилась, когда выдвинула ему столь серьёзные обвинения. Будь дядя Руди жив, сейчас Эспину не пришлось бы расставаться с Сигни, чтобы ехать со мной в Кваден. И жениться на мне его бы тоже никто не обязал. Выходит, смерть дяди Руди сковала Эспина по рукам и ногам не меньше, чем меня. Зато распахнула перед дядей Густавом окно безграничных возможностей.
– Твой отец… – хотела было сказать я, но Эспин тут же возразил:
– Я ничего об этом не знаю. А если бы знал, неужели думаешь, что не помешал бы?
Да, теперь верю. И всё же…
– Дядя Густав мог бы просто ничего тебе не говорить.
– Не говорить о чём? Что подкупил Ялмара Толбота и заставил его влететь в туман и погубить своё стометровое детище? Брось, Шела, ни один вменяемый авиатор не будет подстраивать катастрофу воздушного судна, на котором сам же и летит. Это просто глупо. К тому же исход таких махинаций невозможно предугадать.
– Но ведь командир Толбот обманул всех, сказал, что дядя Руди сгорел вместе с дирижаблем, а на самом деле…
– Мы не имеем ни малейшего понятия, что случилось на самом деле. Но, знаешь, у меня тоже есть немало вопросов к командиру Толботу. Когда в Квадене у нас выдастся свободное время, обязательно наведаемся к нему в гости. Пусть только попробует уйти от разговора о падении дирижабля.
– Разве Ялмар Толбот ещё не вернулся домой, во Флесмер?
– Разумеется, нет. Не только у тебя и меня есть вопросы к нему. Журналисты тоже жаждут выяснить, что случилось с дирижаблем на самом деле. И не только с ним. Так что сейчас командир Толбот отсиживается на Собольем острове, ездит на охоту и рыбалку в дальние угодья, лишь бы не попасться на глаза заезжим писакам. Но, будем надеяться, что нам с тобой улыбнётся удача, и мы застанем его в Квадене.