Нотами под кожу (СИ)
Поднимает голову и расфокусированным взглядом скользит по балкончикам, по мне в том числе, однако не узнает, не замечает или просто игнорирует — не знаю. Выглядит вштыренным, расхлябанным, опьяненным. Стягивает куртку, а следом и майку. Трясет волосами и улыбается, когда все начинают орать и свистеть. Идеален, весь как с картинки, не считая синяка на ребрах. Зачем снял он ее? Устыдить меня? Напомнить о том, что я по-скотски его избил, точнее, даже не я, а мои прихлебатели? Хотя он в таком состоянии, что, видимо, забыл о следах на своем теле. Он мог подать в суд. Запугать, да что угодно. Ан нет, просто игнорирует даже тот факт, что на него подняли руки и ноги… и вообще. Блять, неприятно. Впервые, пожалуй, немного стыдно. Лишь немного, ибо он сам нарвался, да и не знал я, кто он, а теперь похуй. Не вернешь, не изменишь, смысл парить себе мозг? Ну, снял он одежду и снял, не один я тут такой, куча поклонников жаждут увидеть столь желанное тело, а я все принимаю на свой счет.
Глаза начинают откровенно болеть от света ламп. Голова шумит уже от музыки, благо концовка близко, очень близко. Встаю, разминая затекшие ноги, потягиваюсь и, опираясь на колонну, продолжаю наблюдать.
Последний аккорд, громкий визг на весь зал, и он, как истинный король сцены, кланяется и посылает всем поцелуи. С явным наслаждением жмет некоторые руки, что оказываются поблизости, принимает сувениры и цветы, а после уходит со сцены. Пора…
Спускаюсь по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Проталкиваюсь по толпе ближе к сцене, что довольно проблематично. За кулисы-то не проблема попасть, я все же тут не левый человек, меня-то пустят, а добраться до тех самых кулис — на грани фантастики. Вот она, заветная дверь, показываю карточку охраннику у входа и рывком тяну дверь на себя, как только она закрывается за моей спиной, становится значительно тише и прохладнее. В проходе виднеется Гера, что-то эмоционально рассказывает и смеется, жестикулирует, рисует руками в воздухе фигуры. Я настолько им одурманен, что слова плохо разбираю, я их, конечно, слышу, но смысл до мозга не доходит, обрываясь на полпути к нему. Взгляд к нему прикован намертво, тело само движется вперед, как по наваждению. Сейчас он другой. Это не тот наглый, диковатый, похуистичный пацан. Это сексуальный, развязанный и похабный кусок разврата в чистом виде. Образ? Или он такой настоящий?
— Ты, — сузив глаза, утыкается в меня своими чернющими зрачками. — Кто пустил тебя сюда? — уже с другой интонацией, в ней недюжинная доля презрения. Однако ухмылка и огонь в глазах не пропадают. Демон… мать его.
— У меня есть связи, малыш, — отвечаю не своим голосом. Выпил я много, не спорю, но физически опьянения не чувствую, а вот голос… это да. С хрипотцой, глубокий, намного грубее, чем есть на самом деле. Кривится на мои слова и картинно закатывает глаза. Облокачивается на стенку, натянув майку, предусмотрительно, кстати, иначе я за себя не ручаюсь. Тело его как красная тряпка для меня сейчас.
— Че надо тебе?
— Да вот, интересно, отчего же ты скрываешь, кто ты. Звезда ты наша.
— Не виноват я, что меня не узнают, — расплывается в едкой улыбке и, поиграв бровью, начинает хохотать. Безумный, он точно под чем-то. — А что, завидуешь теперь? Звезда ты наша, — на мой же манер переигрывает. Язва…
Подхожу ближе, крадусь, как хищник к жертве, пользуясь его приступом смеха. Вплотную, всего в полуметре останавливаюсь. Жадно разглядываю полные веселья глаза и сухие губы. Лоб с испариной и волосы, прилипшие к нему. Хочу! Вот так, сейчас, немедленно.
— Любуешься? — приподнимает бровь с вызовом. — Ты ж у нас пидорок вроде, да? — посмеивается ехидно. Похоже, жизнь его ничему не учит, раз он намеренно нарывается. Придвигаюсь ближе, ощущая его запах вперемешку с потом и сигаретами. Ловлю потоки воздуха у его лица, пытаюсь подавить одним взглядом. Раньше получалось… с другими получалось.
— Молчишь? — надувает пузырь из жвачки, и тот лопается у кончика моего носа. Ухмыляется и облизывает пухлую губу, поиграв с колечком в ней. Пиздец, ребята… Во мне сейчас борются два желания: вмазать ему, чтобы сбить всю спесь, или зацеловать до обморока.
— У тебя совсем нет тормозов?
— Не-а, — смеется прямо мне в лицо и я, не выдержав, затыкаю его поцелуем. Если в салоне я бы целовал его нежно, вкрадчиво, то сейчас я практически кусаю его губы. Жестко, нагло, с напором. Мычит мне в рот и пытается оттолкнуть, но я сильнее, причем явно сильнее. Прижимаю всем телом к холодной стене. Через одежду ощущая жар столь желанного тела. Провожу руками по бокам, по липкой коже. Хочу… Шипит, пытается материть, тем самым неосознанно помогая мне. Ибо я, пользуясь ситуацией, проникаю в его рот, цепляясь кончиком языка за зубы. Провожу им по небу, чуть умерив пыл, когда ощущаю привкус крови. Черт бы побрал его гребаный пирсинг!
Сопротивляется, однако не кусает — и на том спасибо. Я и не жду от него ответа, не сейчас… сразу нужно подсунуть таблетку, а там он и сам ко мне в кровать прыгнет. Воздуха катастрофически не хватает, я с сожалением отклеиваюсь от него, сталкиваясь с его по-прежнему веселым взглядом. Точно обкуренный или под колесами, по идее он должен орать и лезть с кулаками.
— Сука, из-за тебя у меня губа кровит.
— Заживет.
Достаю таблетку, закидываю в рот под его удивленный взгляд и опять прилипаю к его рту. Пытаюсь затолкать ее ему в рот. И это оказывается сложнее, чем я себе представлял. Бля…
========== -11- ==========
POV Герман
Перед выступлением главное — настроиться на нужную мне волну. Чем я и занимаюсь уже битый час, только вот все из рук вон плохо. Я, блять, порвал джинсы, каким образом — до сих пор понять не могу. Цепочку посеял, идиот, травку нашел продюсер, а спорить с ним сейчас будет взрывоопасно. Вот и как мне теперь выступить нормально? Пиздец, приехали…
В конце концов, джинсы, как по мановению волшебной палочки, появились точь-в-точь такие же, как мои, только новые. Цепочек оказалось в два раза больше, как и перстней, начищенная куртка, отполированная гитара полностью настроена. Ровненький косячок лежит у меня в кармане, как и разрешение на один любой коктейль, пусть там хоть драконье пойло, что сложит меня за секунды. Рано я пессимиста врубил, знаю.
С наслаждением покурив, двигаюсь в гримерку, где начинают мое преображение. Мучительно-долгий процесс. Бесит неимоверно, но куда ж без этого? Сижу, терпеливо жду, пока на голове вместо дебильного разгрома будет взрыв «профессиональный», эвона как. После мою морду долго мажут разной херней, красят, возмущаются, какой я нехороший, опять плохо за кожей смотрел. Она и пересохла, и местами шелушится, и бла-бла-бла. И откуда на моем теле синяки местами. И что за рубец на копчике. Короче, заебали.
…
Сцена. Она для меня — как вода для рыбы. Как небо для птицы. Как воздух для всего живого. Особенная атмосфера, особенные ощущения. Тут дело не в музыке, на коей я свихнулся давно и окончательно. Дело даже не в микрофоне, что как родной сжат в ладони. Тут дело в энергетике. Когда поешь, понимая, что взлетаешь. Когда смотришь вокруг, не видя толком лиц, лишь полная вакханалия, подобная разрушительной волне. Тебя подбрасывает и уносит. Все, как сон, проносится мимо. Твой собственный голос будто в вакууме и тебе совершенно не слышен, все рвется изнутри, выливается потоком неконтролируемым. И раз это так нравится всем, то я, вероятно, все делаю правильно. Я уже не раз убедился в том, что вспомнить, как проходит сам концерт — не могу. Смотрю уже после, и порой увиденное на экране неслабо удивляет, на сцене я — не я. Или же наоборот, больший я, чем в реальной, обыденной жизни. Когда нахожусь на сцене, это как долгий, непрекращающийся экстаз. Эйфория получше наркотической. Наслаждение и удовольствие похлеще оргазма.
Лишь зайдя за кулисы, выныриваю из этого ощущения. Подхожу к ребятам, которые с широкими улыбками перекидываются парочкой фраз.
— Ну что, ворон ты наш, помахал крылышками вдоволь?