Цветок забвения (СИ)

— Я сделаю так, что он ничего не заметит до самого конца, поверь, — убеждённо заявила я. — Ты понятия не имеешь, чего мне стоит даже просто предлагать это, но я готова. То, чем он так наслаждался в прошлом — убьёт его, это будет справедливо. С минимумом жертв. Я должна это сделать. С помощью твоего мастерства.
Кисть сломалась в руке Старца, когда он сжал руку в кулак.
— Даже думать об этом не смей, — отрезал он, обернувшись. — Никогда больше.
Похоже, я нагнетала и без того чересчур напряжённую обстановку. Илай собирался мстить за то, что я предлагала повторить. Худшая поддержка, а ведь я пришла сюда предложить помощь.
Желая загладить вину, я приблизилась к нему и села позади.
— Я твой «меч», — напомнила я, прижимаясь к его спине грудью. — Использовать меня в крайних случаях — твоё правило. Сейчас самый крайний, ведь так? Если не хочешь отпускать меня одну, возьми с собой. Давай сражаться вместе, как ты и планировал изначально. С помощью моих техник.
— Нет.
Я обиженно нахмурилась.
— Что тебе не нравится на этот раз?
— Для начала? Ты опять потеряешь сознание.
— Ты привык использовать меня, когда я без сознания. Делал это постоянно.
— Чтобы избежать этой войны, да. А теперь ты предлагаешь тащить тебя в гущу сражения.
— Со мной ничего не случится. На мне же твои печати.
— С печатями или без, Калеки вообще не должны тебя видеть, а Датэ в особенности. — Разглядывая моё отражение перед собой, Илай вздохнул: — Боги… Будь моя воля, я бы запер тебя в ящике, так что в нынешнем состоянии ты и так участвуешь в войне больше, чем мне бы хотелось.
— Ты не меня должен запереть в ящике, а Датэ, — обиженно пробормотала я.
— Когда я с ним закончу, там нечего будет хоронить.
— Не будь таким самоуверенным, ты ведь не знаешь, чему научился за это время сам Калека, — проговорила я, не в состоянии сходу признаться, что тоже хочу его защитить. Пусть даже совсем незначительно, но на этот раз осознанно. — А если твои печати не сработают? Вдруг он выковал себе ещё один меч, сильнее предыдущего? Усовершенствовал своё мастерство? Изобрёл нечто такое, чему ты не сможешь противостоять? Тебе бы не помешало подстраховаться.
— Подстраховаться? — уточнил Илай, и я пояснила тише:
— Доделать то, ради чего ты поставил на меня лучшую свою печать, которую я ношу с гордостью. — Когда он судорожно выдохнул, я поняла, что выбрала верную тактику. — Знаешь… Прикасаться к себе стало ещё приятнее, потому что теперь мне кажется, что ты тоже в этом участвуешь. Я чувствую тебя там постоянно, будто ты ласкаешь меня, готовясь присвоить по-настоящему.
Если бы Старец не сломал кисть раньше, сломал бы сейчас.
Просто невероятно, каким он был противоречивым: в нём уживалось всё то, что Дева презирает, и всё то, что Дева ищет. Его тело было таким другим, чужим, мужским, но я не могла оторвать от него взгляда. Его голос звучал грубо, но именно поэтому мне казалось, что я слышу впервые комплименты, которые иные Ясноликие сочли бы банальными.
Например, так, как сейчас.
— Дева, ты сводишь меня с ума.
— Понимаю, ты сейчас настроен видеть врага в каждом, но я тебе не враг.
— Нет, но, похоже, я умру раньше, чем выйду из этой комнаты.
— Или станешь непобедимым, — поправила я, ведя ладонью вниз по его груди, испещрённой символами. — Не спорю, твои техники могущественны и прекрасны. Я восхищаюсь ими. Они — идеальное украшение для Девы. Они так прекрасно смотрятся на моей коже. А знаешь, какое идеальное украшение для Старца? — Я опустила руку вниз. — И что прекрасно будет смотреться вот здесь?
Судя по его взгляду, моей ладони было вполне достаточно. А все эти слова? Илай был так сосредоточен, будто пытался запомнить каждое. Вряд ли в самых смелых фантазиях он представлял, что это будет звучать настолько… откровенно? Страстно? Безумно? За гранью допустимого для отшельников, которые не смели даже смотреть друг на друга.
— Ива… Не пытайся соблазнить меня, я уже давным-давно соблазнён. А сейчас ты просто взываешь к худшему во мне.
 
— Да, ведь лучшее в тебе пренебрегает мной. Моей помощью. Моим мастерством. Я от тебя приняла всё это с благодарностью, а ты отвергаешь мою силу, хотя никто более из мужчин её не достоин. Я не могу позволить Датэ использовать против тебя мои техники. Именно я должна сделать тебя недосягаемым для них. — Я прижалась щекой к его плечу. — Побеждать словом, укрощать взглядом… Кто-то ради этого готов пойти на край света и искупаться в крови. А я даю тебе это в дар. Почему ты не хочешь взять его?
Меня?
— Потому что ты однажды сказала, что высшее мастерство достигается чем-то большим, чем лапаньем женской груди, — напомнил он, и я улыбнулась.
— Так уж и быть, можешь не ограничиваться грудью на этот раз… — Когда Илай обречённо простонал, я добавила: — Но если не хочешь, мне придётся использовать кровь.
Он чуть повернул голову ко мне.
— Не шути так.
Скользнув по полу, я оказалась перед ним, лицом к лицу.
Потрясающий вид. С некоторых пор я не могла равнодушно относиться к печатям на голой коже. Даже смертельные — они вызывали у меня совершенно неуместный мечтательный трепет. Потому что только я могла касаться их безбоязненно.
— Я бы сказала, что твоя печать совершенна… Но тут не хватает ещё одной. Самой важной.
— Да?
Испытав его выдержку и признав, что она нерушима, я решила найти изъян в его мастерстве? Смехотворная попытка.
Я протянула к нему руку, прося «приготовить чернила».
— Сама себя поранить я не смогу, так что ты — уколи мне палец. — Когда он помедлил, я добавила: — Тебе придётся принять мою помощь сегодня, пусть даже такую ничтожную, чисто символическую. Отвергнешь меня снова? Нанесёшь куда более глубокую рану.
— Хочешь, чтобы я пролил кровь Девы? Сегодня? Забавы ради?
— Это не забава, — возразила я, — а ритуал. На мне три твоих клейма, теперь пришла моя очередь тебя отметить.
Он подчинился нехотя, видимо, считая, что боль от этого ритуала будет превышать его пользу. Но боли не было. Сначала Илай поднёс мои пальцы к своим губами, жалея, а потом коснулся кожи остриём ножа. Подцепив выступившую каплю кистью, смоченной в чернилах, я наклонилась.
— И куда ты хочешь её поставить? — Мужчина наблюдал за мной с полуулыбкой.
— На твою правую руку.
— Конечно.
Он тоже был с этим согласен, пусть среди узоров проклятых техник не было места ничему сентиментальному. Тем более, откровенно собственническому клейму.
Длинный стебель, узкие листья. Я нарисовала на тыльной стороне его ладони ветку ивы. И, кажется, поразила своим «мастерством» самого Старца. Он согласился с тем, что вот теперь его техника стала полноценной, по-настоящему смертельной
— Датэ умрёт, просто увидев её, — сказал Илай. — От зависти.
Да, странно, что выговаривая ему за его «родство» с Калекой столько раз, я теперь сама породнила их, ведь у Датэ на правой ладони был точно такой же знак.
— В его случае это символ победы над Девами. В твоём — символ возрождения нашего клана, — пояснила я. — Даже если ты не хочешь заниматься этим буквально, ты уже сделал достаточно для этого.
— Похоже, что я не хочу заниматься этим буквально?
— Похоже, что на эту полнолунную ночь у тебя совсем другие планы.
— Наоборот. В сегодняшнем сражении решится судьба твоего клана. Важна не его численность. Если ты выживешь, а Датэ нет? Этого будет достаточно.
А ведь не так давно этот мужчина говорил, что воевать с ним бесполезно. Всё дело в правильной мотивации? Он передумал, когда узнал о Датэ из моих воспоминаний? Когда пообщался с Ями? Когда я заговорила о детях?
— Прости, — вздохнула я, глядя на свой рисунок на его коже. — Знаю, я не вовремя со всем этим.
— Я должен был умереть десять лет назад, — напомнил Старец, — так что ты для меня по определению всегда вовремя.
— Ты милый.
— Да? Я собираюсь сегодня убить как можно больше Калек и всё ещё подумываю над тем, чтобы искупаться в их крови.