Факультет драконьих наездниц

– Помню, – осипшим голосом подтвердила Адин. – Но как тебе удалось спастись?
Я призадумалась. Неофициально: я использовала матушкин артефакт, который обеспечивал мне некий щит, чтобы меня не нашли. Я вычерпала его резерв до дна, создав вокруг себя купол и тем временем кинув клич всем диким драконам, находившимся рядом, в надежде на то, что кто-то откликнется. И откликнулся ведь! Кто-то очень наглый и самоуверенный, а еще совершенно неуправляемый.
– Меня почти сразу спас дракон, которого я призвала и приручила, – произнесла вслух полуправду, и Адин кивнула.
– Повезло! Твои способности открылись в критический момент. Я слышала о таком. Но зато теперь, когда барьер на приручение драконов снят, ты сможешь легко сдавать последующие практики и не волноваться об отчислении!
Ура! Наверное. Но тот дикий меня смущал.
Теперь я всё больше сомневалась, что этот дракон – дикий. Но как же так? Почему у меня получается его приручить, пусть и на мгновение? Почему он не побоялся меня, как многие до него? Почему, в конце концов, лаорт приобрел ониксовый цвет? Явно ведь неспроста!
В чем, собственно, разница между дикими и разумными? Говорят, когда-то очень и очень давно некоторые двуипостасные драконы сходили с ума от горя, потеряв свою истинную пару, тогда они становились «дикими», теряли разум и улетали сюда, в горы Вечного хребта. Они мало чем отличались от обычных животных и вызывали у своих разумных сородичей лишь жалость и некоторую брезгливость. Так Дикие размножались и плодились, став неким обособленным видом. Видом, который жрет людей, вылетая за пределы гор в мирные поселения. Но в магическом мироздании на любое действие есть противодействие: так со временем в магах, точнее, в магинях, начал проявляться дар приручения драконов. Такие, как я, могли оседлать драконов, сделать их послушными и использовать для своих целей – например, для пассажирских и грузовых перевозок, ведь порталы доступны не везде и стоят на порядок дороже подобных поездок. Дар приручения проявляется в основном у девушек – кто-то объясняет это тем, что прекрасная половина человечества более предрасположена к эмпатической связи, к состраданию и пониманию. Поэтому драконы слушаются только нас – наездниц.
Ладно-ладно, конкретно у меня всегда были проблемы с приручением. Точнее, приручались-то они легко, слушались меня, а вот чтобы дать к себе прикоснуться – такого еще никогда не было. И вот – я летала!
В лапах, да. Но к чему подобная мелочность? Летала и ладно.
– Ты ведь справилась, Лис, понимаешь? – вернула меня в реальности Адин и приобняла за плечи. – Справилась! Уела и Сиену, и ректора. Даю два дарта на то, что он уже готовил документы о твоем отчислении!
– Ну что ты, Адин, документы о моем отчислении у него уже давно подготовлены, – осклабилась я. – Он держит их в верхнем ящике стола, чтобы тянуться было недалеко.
Адин заразительно засмеялась. Светловолосая сокурсница отличалась веселым нравом и разговорчивостью. Её лицо было щедро усыпано веснушками, особенно полные щечки. Она была одной из лучших наездниц – драконы слушались её, даже самые грозные и непримиримые.
Из лазарета меня отпустили ближе к отбою, когда точно убедились, что все мои внутренности в порядке и никакого истощения нет. Поэтому в спальню я пришла измученная, сходила в душ и, переодевшись в ночную сорочку, тут же забралась в постель.
– Доброй ночи, Адин, – произнесла я и потушила магические светильники.
– Доброй ночи. Лис… А ведь ты смогла, – вновь радостно воскликнула подруга. – Смогла! Значит, дело не в слабой магии.
Я пожала плечами. Нет, дело далеко не в магии, как все думали. Ведь на самом деле мой резерв был неплохим, но у меня были свои мотивы его скрывать. Я не могла оседлать дракона по другой неведомой мне причине. Да, они меня слушались, я обладала эмпатическим даром, вот только когда дело доходило до седла, так все драконы взбрыкивали, не давали к себе прикоснуться. Отчего так – не знал никто, но преподаватели в академии выдвигали теорию о том, что все из-за низкого уровня дара. А ректор старательно ссылался на этот факт, чтобы отчислить меня.
 
Я долго ворочалась, вспоминая странного черного дракона. Почему-то его образ никак не желал покидать голову, рождая в теле необъяснимые вибрации. Хотелось встретиться с ним еще раз до такой степени, что я уже начала продумывать план, как бы тайком сбежать во владения Черных драконов…
– Ты это слышишь, Лис? – шепнула Адин, после чего зажгла магический ночник.
Я прислушалась: в коридоре раздавались голоса и топот. Что-то упало. Мы с Адин одновременно подскочили с кроватей и включили светильники. И вовремя!
Прямо из картины, на которой был запечатлен милый весенний пейзаж, на меня выскочила… свинья!
Кабанчик!
Черный!
Небольшой такой, поросенок еще, выскочил прямо из картины, зажимая в зубах чью-то тетрадь. Вскрикнув, я отшатнулась. Адин попыталась упасть в обморок, но не получилось – кабанчик рухнул на её кровать, поэтому пришлось живо того сгонять.
– Держите его! Он где-то здесь должен быть! – донеслось из коридора, и двери нашей спальни распахнулись. – Ага, попался!
Кастелянша, мадам Мейси, зловеще улыбнулась похрюкивающему поросенку. Ну точно на жаркое пустит! А ведь магическое существо, раз по картинам передвигается, нельзя с ним так, совсем нельзя!
– Хрю!
Поросенок, словно почувствовав мои жалость и сострадание, круто развернулся ко мне, выплюнул погрызенную тетрадь – к слову, принадлежащую заучке нашего курса Харриет, которая едва не слегла с сердечным приступом, увидев, что стало с её конспектами – и со всех ног, вернее, копыт, помчался на меня. Я попыталась уйти с его траектории, но какой там! Магический зверь создал вокруг себя волновой щит, который легко забросил меня… в картину!
– Хрю!
– А-а! – это уже моё.
С весенней полянки мы быстро перекочевали в другую картину: уютную гостиную с кожаным креслом и чайным столиком, за которым расположился мужчина в дорогом одеянии. Одну руку он упер в бок, а второй облокотился о стол, смотря на зрителей реального мира с некоторым превосходством. Эту картину я не узнать не могла.
Это же портрет ректора Ингвара в его же кабинете!
– Ты куда затащил меня, негодник? – шикнула я на кабанчика, который медленно пробирался к чайному столику, в данный момент заваленному различными мясными деликатесами и фруктами.
Сам ректор нас, к счастью, не замечал. Причем ни один из них. Ни тот, что был в картине, ни тот, что был в кабинете за столом. Но если на лицо они были похожи, то по телосложению различались колоссально: ректор Ингвар в свои еще достаточно молодые годы был обрюзглым мужчиной с намечающейся лысиной, портрет же ему откровенно льстил. Ни о какой лысине речи не шло, а фигура отличалась статью и шириной плеч. За это он наверняка немало приплатил художнику!
Пока кабанчик увлеченно поедал яства, довольно похрюкивая, я заинтересовалась действиями в кабинете. Напротив ректора стоял молодой высокий мужчина, подтянутый, с темными прямыми волосами, спадающими на плечи. В черных кожаных брюках и темно-зеленой куртке он выглядел внушительно и дерзко. Аристократы так не одеваются, но почему-то сомнений в том, что этот мужчина аристократ, не возникало. Слишком в нем было всё… великолепное?
– Я так рад, господин Дан, так рад, что вы желаете поделиться своими знаниями со студентами нашей академии. Это настоящая честь для нас! Не выразить словами…
Мужчина поднял руку, требуя от ректора молчания. Я видела немного людей, которые вызывали у ректора столь подобострастные чувства.
– Я прекрасно понял вас, магистр Ингвар. Для меня тоже будет интересным опытом работа в этой академии. Могу ли я осмотреть её?
– О, сейчас уже ночь… быть может, завтра?
– Я бы хотел именно сейчас.
Голос, не терпящий возражений. Странный мужчина. Чего это ему понадобилось ночью осматривать академию? Если это новый преподаватель, то у него еще будет время ознакомиться с каждым уголочком, лабораторией и аудиторией, а главное – столовой! О, столовая тут была самым замечательным местом…