Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть первая (СИ)

— День добрый, — поздоровался я на румынском.
На мне остановился изучающий взгляд черных глаз-жемчужин.
— Хм, — прошептал он, словно сделав для себя какой-то вывод. — Я был знаком с твоим папашей.
— Я знаю, — ответил я.
— Твой батька был порядочным человеком. С кучей всяких принципов, которые хер поймешь. Но главное — держал слово. С ним можно было иметь дело. Не то что ублюдки, что пришли после него.
Взгляд Горана переместился на племянника, сделался суровым и слегка презрительным. Миро вызывающе посмотрел в ответ.
— Он ведь спас однажды этого. Ты знаешь? И дурачок, вместо того, чтобы поблагодарить судьбу, начал боготворить твоего папку. Решил, что мы, его родня, для него не годимся. Задрал нос. Наслушался громких речей. Подумал, что может быть кем-то вроде твоего папки.
— Каждый сам кузнец своей судьбы, — ответил я.
— Чушь и глупость из уст сопляка, ничего не знающего о жизни, — плюнул Горан. — Смешно слышать, как ты говоришь — «судьба». Мы, цыгане, хорошо знаем, что такое судьба. Лучше других, ты уж поверь. Ее по ладони можно прочитать. По картам. Надо быть самодовольным и слепым, чтобы верить, будто люди властны над ней.
— Вы кажетесь слишком умным человеком, чтобы верить в гадание на картах, — заметил я.
Горан лишь махнул на меня рукой, мол, чего со мной говорить-то. Перед тем как покинуть комнатку, бросил:
— Племяш, а ты не вздумай с ним никуда ездить. Не думай, что я потом буду тебя выручать.
— А когда это ты меня выручал? — прошептал Мирослав, но уже после того, как портьера за дядей задернулась.
В комнате повисло неловкое молчание. Переведя на меня взгляд, Миро усмехнулся и ответил на мой невысказанный вопрос:
— Конечно, я помогу тебе, раз ты такой твердолобый, что все равно туда попрешься. Поеду с тобой.
— Нет. Ты не обязан…
— Знаю, что не обязан. Давай-ка, отдохни немного с дороги.
— Я не устал, — с сомнением оглядевшись в неприглядной обставноке, соврал я. — Не хочу терять времени.
— Глупо пускаться на пустоши усталым.
— Я же говорю, что не устал. Хочу провернуть это еще до темноты.
— Ну как хочешь. Пойдем. Я знаю нескольких извозчиков, с которыми можно покумекать на эту тему.
***
Дорога в Генераторное, по которой я ездил сотни раз, сильно изменилась. Она и в прежние времена была не ахти, а сейчас, пожалуй, было бы проще проехать по полю, нежели по изрытому ямами волнистому асфальту. Нашему внедорожнику то и дело приходилось съезжать на обочину, огибая особенно глубокие рвы, или натужно реветь своим дизелем, выбираясь из грязевых болот. Я крепко ухватился правой рукой за ручку, но все равно меня то и дело подбрасывало к потолку. Мирослава на заднем сиденье кидало и того больше, а его коляска в багажнике гремела, рискуя развалиться.
Водитель ежеминутно бормотал себе под нос матюки и проклятья, будто жалел, что взялся за этот заказ. Что и сказать, найти машину оказалось нелегко. Никто не хотел ехать на восток, по заброшенной дороге. «Там ничего нет», — говорили нам все водители, глядя на нас, словно на сумасшедших.
И действительно, к востоку от Олтеницы очаг человеческой цивилизации заканчивался. Начиналась дикая пустошь, на которой не властвовали никакие законы. Генераторного больше не существовало. Ни от кого в Олтенице я не смог добиться внятного ответа, что стало с фермами Александру Одобеску, фабрикой Индепентеца и другими хуторами, некогда находящимися под защитой нашего селения. Поговаривали, что кто-то до сих пор обитает в старом железнодорожном тоннеле, где когда-то располагалась казачья станица, но были ли это наши казаки или кто другой — я не получил внятного ответа. Электростанцию Доробанцу все еще удерживал Альянс, но далеко оттуда патрули не высылал.
В общем, куда не двинешься — рискуешь встретить людей с оружием, готовых отнять у тебя имущество, свободу или жизнь. Это могли быть «Истинные славяне», группировка которых все еще терроризировала окрестности. Могли быть религиозные фанатики, последователи школы покойной матери Марии, община которых, по слухам, расположена неподалеку. А могли быть и обыкновенные бандиты. Люди пропадали здесь, и никто не ездил искать их тела — трупы доставались стаям голодных собак и ворон.
 
Именно поэтому водитель так нервничал и ругался, несмотря на то, что получил от меня задаток в две тысячи евро, к которым должно было прибавиться еще три по возвращении — столько не каждый здесь зарабатывал в месяц. Я хорошо запомнил выражение сложной внутренней борьбы на лице этого мужика, перед тем как он, вместо того, чтобы послать нас к черту, принял щедрое предложение. Похоже, бедняга находится в отчаянном положении, и лишь поэтому согласился принять участие в нашей авантюре.
Глядя на его отражение в зеркале заднего вида, я подметил, что вид у него не такой бывалый и лихой, как у тех шоферов, с которыми мы пытались сторговаться ранее. Хоть ему уже и перевалило далеко за пятьдесят, а подбородок окутывала густая седая борода, не похоже было, что он давно промышляет извозом. Дело тут было даже не в отсутствии водительского мастерства — скорее в манерах. Что ж, после войны многим людям пришлось искать себе новые занятия, чтобы заработать на жизнь. На вопрос Миро, хорошо ли он знает дорогу, водитель ответил «Конечно, да!», но в голосе чувствовалась некоторая нервозность.
— Что там сейчас, в Генераторном? — спросил я, пока мы ехали.
— Развалины, — пожал плечами Миро. — Я не бывал там с того дня, когда вывез тебя.
— Но ведь Альянс отвоевал его.
— Было бы что отвоевывать. Я же говорю — там одни руины. От многих зданий не осталось камня на камне. А то, что уцелело после обстрелов, просто разворовали. Озоногенератора нет, водных фильтров нет, склады разграблены, изо всех фабрик и мастерских ценное оборудование вывезли. Юги ушли, когда там уже нечего было защищать. Наши зашли туда, водрузили флаг над каким-то уцелевшим домом, отрапортовали о победе, побродили по городу в поисках припасов — да и ушли. Какое-то время там держали небольшой аванпост, но взвода солдат было недостаточно, чтобы удерживать такой большой объект — они лишь постоянно подвергались опасности. В конце концов, им приказали отступить в Доробанцу. С тех пор там побывала уйма мародеров. А этот народец ты знаешь: все, что можно было открутить и вывезти — открутили и вывезли.
Я поморщился от мысли, что какие-то чужие люди грубо вломились в нашу квартиру и учинили там разгром. Ни о чем не задумываясь, они безжалостно уничтожили домашний уют, который с любовью создавала и берегла мама, нагло присвоили себе или просто поломали ничего для них не значащие предметы, которые были нам так дороги, каждый из которых хранил в себе столько теплых воспоминаний…
Лучше об этом не думать.
— Что там может быть опасного, в пустых разграбленных руинах? — спросил я.
— Люди говорят, что не такие уж они и пустые, — покачал головой Миро. — Можно встретить кого угодно. Один пьяница уверял меня, что пару месяцев назад прятался в руинах школы, когда по улице рядом прошла целая сотня, а то и две «славян», с парой самоходных минометов. Может, и правду говорит. Помню, они действительно долбили тогда по окраинам Олтеницы из чего-то крупнокалиберного, пока летуны из Тасара не прищучили их…
— Подожди-ка. Ты сказал — «пару месяцев назад»?
В моей голове не укладывалась эта новость. Война, вроде бы, давно окончилась.
— Ну да, — поняв все по моему выражению лица, Миро ухмыльнулся. — А ты что думал, у нас тут тишина да покой?! Это еще что! Если бы ты видел, что тут происходило, когда они сбили пассажирский самолет из переносной «зенитки»! Альянс отправил сюда большие силы. Месяц шла антитеррористическая операция. Постоянно слышалась стрельба, и много черных мешков привозили в морг. Это были ребята из «Рыси» — мои ребята.
— И что же, они до сих пор могут здесь ошиваться? — недоверчиво покачал головой я.