Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть первая (СИ)

— Спасибо, сэр, — только и оставалось произнести мне.
Я вышел из кофейни десять минут спустя, пытаясь вспомнить, бывал ли я хоть раз в этом районе. Впрочем, навигатор быстро проведет меня к ближайшей станции метрополитена. Проблема в том, что я не знал, куда отправиться дальше. Я точно знал, что мне нечего сейчас делать в пустой квартирке в Студенческом городке. От одной мысли, что я буду сидеть там в одиночестве и переваривать мысли, крутящиеся в голове, становилось дурно.
Я вызвал по коммуникатору Джен. Вызов шел довольно долго. Вопреки своему обыкновению, девушка не ответила мне сразу и не отклонила вызов. Лишь секунд пятнадцать спустя я наконец увидел на сетчаточнике ее лицо. Голова девушки колыхалась на фоне окна, за которым проносились какие-то быстро проносящиеся пейзажи.
— Дженни, привет. Ты в поезде? — удивился я.
— М-м-м… да, Дима. Ты не получал моего сообщения?
— Я думал, ты дежуришь сегодня в больнице.
— Нет-нет, у меня сегодня выходной, разве я не говорила тебе?
— Просто чудесно, — я расплылся в улыбке. — У меня тоже. Где ты сейчас?
— Дима, э-э-э, — на ее лице появилось виноватое выражение. — Мне очень жаль. Ты не предупреждал о своем выходном, поэтому я решила смотаться в Перт. Папа уже много раз писал, что хочет увидеть меня, и я подумала…
— О, вот как, — расстроился я такому неожиданному стечению обстоятельств. — Что ж, жаль.
— Прости, ты не предупреждал меня. Я полагала, что ты будешь целый день на своей работе, как всегда, — девушка выглядела очень сконфуженной.
— Что ты, Дженни, тебе не за что извиняться. Я сам не ожидал, что у меня сегодня так все сложится.
— С тобой все в порядке?
— М-м-м, — я немного поколебался, думая, удачная ли это идея — рассказывать о сегодняшних событиях по телефону. — В общем, со мной все хорошо. Стал свидетелем кое-чего неприятного.
— Чего именно? Я думала, у тебя там каждый день что-то неприятное.
— В общем-то да, но бывают разные степени неприятности. Ладно, Джен, не буду грузить тебя сейчас. Главное, что все закончилось благополучно. Для меня, во всяком случае.
«Уж точно не для парня по имени Каму и всей его семьи», — не стал добавлять я.
— Ты меня пугаешь.
— Ты вернешься вечером?
— Да, конечно.
— Что ж, тогда и поговорим. Передавай привет Ральфу и Синди.
— Конечно, обязательно!
Вид у Дженни был каким-то излишне взволнованным и говорила она сбивчиво, не так, как обычно. Да и о поездках в Перт она обычно предупреждала меня заранее, не преминув при этом предложить поехать вместе. Не будь я сейчас так поглощен своими мыслями, должно быть, я заинтересовался бы этой внезапной переменой — все-таки в академии меня учили наблюдательности и вниманию к деталям, которые являются частью образа мышления детектива. Но сейчас мне было не до того.
— Что ж, тогда до встречи, милая.
— Мне правда жаль. Ты… э-э-э… найдешь чем заняться?
— Конечно. Позвоню кому-то из ребят.
Это было проще сказать, чем сделать. На протяжении своих лет я нажил множество приятелей и знакомых, однако мало кто из них задержался в моей жизни прочно и надолго.
Как уже упоминалось, Бен МакБрайд, с которым мы на втором-третьем курсе здорово сдружились, охладел ко мне после перехода на ФСОРД. Последние полгода, встречаясь в коридорах академии или в спортивном зале, мы ограничивались простым приветствием, максимум шаблонным вопросом «Как дела?» и коротким на него ответом.
Метнуться на скоростном экспрессе в Канберру к Энди Коулу или даже в Элис-Спрингс к Ши Хону или Шону Голдстейну не было, конечно, хитрым делом, и они были бы рады меня видеть. Но ни один из них не был тем человеком, с которым я готов был поделиться своими переживаниями. Их реакция загодя была мне известна. Шон или Энди попытались бы мягко убедить меня прислушаться к Филипсу в вопросе терзаний из-за сегодняшних событий («Это просто работа») и прислушаться к Дженет в том, что касается моей депрессии и нашей личной жизни («Надо жить дальше»). Ши оседлал бы своего любимого революционного конька и завел бы разглагольствования, за одно лишь слушание которых меня впору было бы отчислять из академии.
 
Давно уже не общался с Серегой Парфеновым, который сейчас стажировался в «Дрим Тек» где-то в Аргентине. Но что мне мог сказать добродушный и наивный Серега? Уверен, что он улыбался и соглашался бы со всеми моими словами, как он делал это все два года, что мы провели с ним в «Вознесении». Может, это еще и не худший вариант.
Пролистывая адресную книгу, я вдруг остановился на знакомом имени и фотографии.
— Чего тебе? — вместо приветствия гаркнула Рина Кейдж. — Я на стажировке!
Я очень редко общался с Риной за последний год (чему была весьма рада Джен) и не знал, в каком подразделении она проходит стажировку, как, впрочем, и других подробностей ее жизни. Но когда мы встречались в академии, она улыбалась и отпускала свои обычные шуточки, и по ее взгляду я понимал, что между нами ничего не изменилось.
— Не хочешь сходить куда-нибудь? — спросил я.
— С какой стати мне куда-то с тобой идти? Ты не пьешь и не изменяешь своей возлюбленной, если только ты все еще тот, кого я помню как Алекса Сандерса.
— Все еще не запомнила моего настоящего имени?
— Прости, парень, но ты у меня записан как «Сандерс».
— Плевать, могу быть и Сандерсом.
— Что там у тебя стряслось?
— Чувствую себя хреново. Хочется поплакаться кому-то в жилетку.
— Хм. Ладно, так уж и быть, я сейчас попробую слинять. Сходим в зал, помесим грушу, если ты еще не разучился, конечно. Выпустишь немного пара и расскажешь о своих бедах. Только учти, я вообще-то не любитель слушать нытье.
— Спасибо! — по моему лицу растеклась улыбка.
Мы встретились около спортивного комплекса, в котором проходили мои олимпийские тренировки, примерно через час. Рина явилась в полицейской униформе, со спортивной сумкой на плече. В ней так и не прибавилось женственности, однако в форме она смотрелась лихо и чувствовала себя, по-видимому, в своей тарелке. На фоне черной формы и смуглой кожи ее зубы блестели, когда она улыбалась, хоть и были не такими ровными и белыми, как у большинства жителей Сиднея, и уж точно не сравнимые с идеальными зубами Джен.
— Хорошо выглядишь, — признался я.
— Ты чего, клеишься ко мне?! — вопросительно подняв брови, прыснула Рина.
— Да иди ты, — отмахнулся я.
Грушу мы с ней месили по меньшей мере час, а затем еще столько же сидели за стойкой спортбара, выпив по два фреша. На взгляд здравомыслящего человека Рина выглядела последним кандидатом на роль психотерапевта, но мне выговориться перед ней оказалось неожиданно легко. Ее ироничные шуточки и подстегивающие комментарии, мол, «Чего ныть-то?», на удивление, отдавались в моей души большим теплом, чем шаблонные слова сочувствия, которые я слышал ото всех. Наверное, дело в искренности.
— Я своих предков вообще не знала, — безразлично пожала плечами Рина, с громким звуком втягивая в себя через трубочку остатки фреша. — Может, они были обычными уродами, как те, среди которых я выросла. А может, нормальными людьми, хотя таких я там не встречала. Что мне толку думать о них?
— Ты никогда не думала попытаться найти их? Или хоть узнать об их судьбе?
— Ты прикалываешься, мать твою? Предлагаешь отправиться в Нигерию, на эту сраную пустошь, и искать там останки моих биологических предков, чьих имен я даже не знаю, среди сотен миллионов могил по всей стране? А если вдруг удалось бы, то потом что — сесть над ними и расплакаться? — фыркнула девушка. — Парень, для таких, как я, сделали этот долбанный памятник в центре города. Приносишь туда цветы — и дело с концом.
— Дело ведь не только в этом, — махнул рукой я, но так и не смог объяснить ей, в чем же, собственно, дело.
Жизнь ужесточила характер Рины до такой степени, что мои интеллигентные сопли вряд ли способны были проникнуть к ней в душу.
— Знаешь, что? Тебе нужно выпить. Не сраный сок, а что-нибудь покрепче.