Шанс на счастье (СИ)

Сестра не раз советовала найти Руслана и все рассказать, но единственным способом поисков оставался его отец, который не сказал бы мне, где он. А если бы узнал о ребенке, получил бы новый рычаг давления. Говорят, что о мертвых или хорошо, или никак, но я не могу прекратить злиться на него и заставить себя вспомнить хоть что-то хорошее. Из-за него моя дочь не знала своего отца. Он тот, кто разрушил жизнь своего сына, хотя наверняка Влад считал иначе.
До вчерашнего дня я тоже считала иначе. Думала, что Руслан ненавидит меня и у него есть Оля, но… тогда почему? Мы ведь были близки вчера и сегодня его поведение ко мне не изменилось, он не стал делать резких неприятных замечаний, не стал издеваться надо мной, а просто… шутил. И говорил, что не против повторить. Так не разговаривают с человеком, которого ненавидят. И с ним точно не занимаются сексом, особенно когда нет никаких чувств.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Мы идем? — спрашивает Руслан, отвлекая меня от мыслей.
— Да, конечно.
Мы все вместе выходим из отеля, Руслан помогает дочке забраться в такси, ждет, пока сяду я и размещается на переднем сидении. По дороге он о чем-то разговаривает с водителем. Ксюша все время спрашивает, о чем они говорят, ведь она не знает языка, а я лишь пожимаю плечами, потому что разговаривают они об автомобилях. А большую часть слов и фраз я попросту не понимаю.
До парка развлечений мы добираемся довольно быстро. Ксюша радостно осматривается по сторонам, ее глаза блестят от радости, а рот не закрывается от обилия развлечений. Она подбегает то к одной, то к другой карусели, останавливается, смотрит, просит покататься. Конечно же, Руслан ей не отказывает, покупает билеты и ведет дочку на разрешенные развлечения, покупает сладкую вату.
— Здесь столько всего, мама! — с восхищением произносит Ксюша. — Почему мы никогда не были в таких местах?
— Потому что ты была маленькой, — оправдываюсь, но дело ведь не в этом.
Я копила каждую лишнюю копейку на квартиру. Считала, что собственное жилье куда важнее развлечений и что Ксюше будет лучше, если мы останемся в этой квартире, а не переедем, потому что хозяева продадут ее другим людям. А ведь ей тоже важны были детские радости. Она точно так же, как и другие детки, хотела кататься на каруселях, получать возможность выбирать и покупать то, что хочется и когда хочется. Я убеждала себя в том, что вот так живут все. И что мой ребенок совершенно ни в чем не нуждается: у нее есть одежда, игрушки, она ходит в садик и хорошо питается, но видя ее счастливые глаза, понимаю, как ошибалась. Ей не хватало детских радостей, возможностей, которые давали деньги.
Мне становится не по себе, когда Руслан смотрит на меня после слов дочери. Неуютно от того, что я не могла обеспечить малышке все то, что может он. И я злюсь, что не пыталась его найти. Я могла хоть что-то сделать, но не делала, потому что боялась новой порции боли. Боялась, что у него давно другая жизнь, возможно даже ребенок и ни мне, ни Ксюше в ней не будет места. Я бы не смогла пережить это снова.
— Мам, можно на батут? — заприметив огромный надувной замок, просит дочь. — Пожалуйста.
— Конечно, можно, — соглашаюсь.
После этого контракта я, наконец, куплю квартиру, и мы вместе с Ксюшей сможем поехать на море, отдохнуть, развлечься. Руслан непременно будет присутствовать в жизни дочери и эти развлечения станут чем-то вполне привычным для нее. Не недосягаемым, а тем, что она сможет позволить себе едва ли каждый день.
С одной стороны, я рада, что она может это получить, а с другой… счастье ведь не в деньгах, а во внимании отца. В том, что Руслан не просто дал на это денег, а что он присутствует рядом, бережно снимает с ее маленькой ножки туфельку и помогает залезть на надувной замок. Что машет ей рукой на прощание и говорит, что будет смотреть за ней и ждать.
Мы отходим чуть дальше от батута и наблюдаем за дочерью. Я вскидываю голову и смотрю на профиль Руслана. Он сосредоточен на дочери, а я думаю о том, почему мы не можем общаться нормально хотя бы сейчас, когда вместе воспитываем Ксюшу.
 
Вы переспали, напоминает внутренний голос, который я тут же затыкаю.
Искать себе и ему оправданий не стану. Я давно не та робкая девушка, что боялась уйти от мужа и дрожала от одного присутствия парня, что тревожил душу. Я повзрослела, воспитываю дочь. Вчера, как правильно заметил Руслан, мы сделали то, чего оба хотели. Сожалею ли я? Нет. Хочу ли повторения? Тоже нет. Больше всего я думаю о том, что хочу с ним поговорить. Откровенно. Рассказать о том дне, когда мы разошлись, о том, почему я так поступила и спросить его … как он жил все это время.
Слова Оли не дают мне покоя. Поверить не могу, что Руслану было настолько плохо, что он…
— У меня что, маленький, что ты так смотришь?
 Глава 25 
Руслан
Женщины всегда смотрели на меня по-разному: кто-то с восхищением; другие с осознанием, что я никогда на них не обращу внимания; кто-то соблазнительно, чувствуя, что я ведусь. Никто и никогда не смотрел на меня так, как она. Аня даже не пытается скрыть своей жалости, закусывает губу, сглатывает. Ей не хватает жалобного скулежа и постанывания, а мне понимая, что, мать вашу, происходит.
Вчера она уходила от меня явно удовлетворенная и получившая то, чего хотела. Да, не совсем в адекватном состоянии, но успокоительные на всех действуют по-разному. На практике была модель, которая жутко волновалась, но стоило ей дать седативного, как она превращалась в овощ. Другие раскрепощались, а она сидела и смотрела в одну точку.
Я понял, что с Аней что-то не так только тогда, когда она непонимающе на меня посмотрела. В момент нашей близости я ловил ее возбужденный взгляд и желание, отчетливо таящееся в глазах. Знал бы, что она закинулась успокоительным, не притронулся бы к ней. Не из-за благородности, а потому что я четко давал себе отчет в том, что происходит и что я делаю. И думал, что она так же.
Странно, но я ни о чем не жалею. И все еще хочу ее.
Даже когда она так смотрит.
Особенно, когда она так смотрит.
Хочется подхватить ее на руки и, как вчера, прижать к стене, показать, что я не нуждаюсь в жалости.
— У меня что, маленький, что ты так смотришь?
Я пытаюсь отвлечься шуткой, чтобы не думать о ней, о ее теле, о холодных руках, которые она пытается согреть, растирая друг о друга, и которые охренительно бы смотрелись на моих плечах.
Я все еще хочу ее.
Меня не отпустило.
И ее, судя по резко вспыхнувшим щекам, тоже.
Она отворачивается и делает вид, что следит за дочкой, а я наблюдаю теперь уже за ней, прекрасно зная, что смущаю ее. Да и плевать! Она меня жалеет, а я ее смущаю. И злюсь. На себя. За то, что не могу устоять, что влезла мне под кожу шесть лет назад и не покидает. Что не смог ни с кем нормально, кроме нее. Не было девушек таких, чтобы хотелось остаться рядом, чтобы пустить их в дом, чтобы было желание видеть каждый день.
А ее хочу.
Видеть, трогать, обнимать, касаться губами, заниматься любовью.
Отвлечься помогает телефон. Я отхожу на несколько шагов, чтобы позвонить той, которая меня успокаивает. Оля отвечает почти сразу, будто ждет моего звонка. Сейчас без видеосвязи, просто звонок.
— Ну, привет пропажа, — смеется в трубку. — Тебя инопланетяне похищали?
— Привет, — улыбаюсь, чувствуя, как возбуждение проходит.
Оля меня не привлекает, поэтому с ней у меня получилось создать дружбу. Она меня не достает, всегда отвечает, когда это нужно и… просто поддерживает, если мне плохо.
— Ну так что там? Сложная работа? За пару дней не смог мне набрать.
— Извини,  —произношу искренне, — я с дочкой время провожу. Ну и работа.
— Ой ладно, — шипит в трубку. — Знаю я твою работу! Небось, снова девок клеил.
— Не без этого.
Я снова вспоминаю ее губы и руки, ее податливое тело и…