Мне бы в небо (СИ)

Не знаю, что происходило в группе наших соперников, но мы с Валерой и ещё парой ребята после укладки собственных парашютов начали помогать остальным. В итоге все справились довольно быстро. Инструктор ничего не говорил, просто прогуливаясь между нами и наблюдая. Также он что-то периодически писал в блокноте, который в итоге отдал кураторам наших групп.
Лейтенанты появились аккурат после того, как мы закончили с укладкой парашютов. Причём Гриша пришёл минут на двадцать раньше, что говорило о проигрыше второй команды. Пусть этот раз и не шёл в зачёт, но само понимание того, что мы оказались лучше, отлично подняло наш боевой дух. В самолёт мы садились с шутками и подколками даже несмотря на общее напряжение, витающее в воздухе.
Так как наша группа закончила первой, то и проверили нас первыми и прыгать нам предстояло также первыми. Инструктор даже не думал церемониться с нами и когда самолёт набрал нужную высоту, не дожидаясь сигнала, распахнул дверь. Мандражировал я ничуть не меньше, чем во время первого прыжка. Но кого это волнует? Выпрыгнув из самолёта шестым, я благополучно приземлился недалеко от базы и собрав парашют, побрёл в расположение.
Там нас уже ждал лейтенант Малютин в компании офицера медицинской службы. После прыжка нас сразу же отправляли на усиленное обследование, которое теперь мы будем проходить ежедневно. А в конце первой недели нас ждала барокамера. Испытание, которого я надеялся избежать при поступлении в гражданское училище. Но видимо, не судьба.
Здесь главным был не завалиться при первом подъёме на пять тысяч метров без дополнительного питания кислородом. Прецедентов неудачного подъёма на десять тысяч метров при дыхании чистым кислородом не было, а вот пять тысяч не выдерживали многие. Это был роковой рубеж для многих несостоявшихся пилотов.
Я абсолютно уверен, что основным условием успешного преодоления этого испытания была психологическая устойчивость. Тем не менее это был вполне оправданный тест по отбору будущих пилотов. Кое у кого не выдерживали нервы ещё до начала теста и они в самый последний момент отказывались «лететь», но большинство резалось уже в самой барокамере. Бывали случаи, когда люди теряли сознание в самой барокамере.
После медицинского обследования нас ждал разговор с Малютиным. На этот раз Гриша не стал задавать вопросов о моём прошлом. Сегодня он резко изменил свою модель поведения.
— Ты сегодня был готов начать драку, что заставило тебя остановиться? — спросил Гриша, как только я оказался в его палатке.
Сперва я даже опешил от подобной постановки вопроса. Да и вообще оттого, что был задан именно этот вопрос, который даже не соответствовал действительности.
Я не был готов начать драку, прекрасно понимая, какими последствиями для меня будет чревато подобное поведение. О чём я и сказал Грише. Он тут же потянулся за блокнотом и найдя нужную страницу, демонстративно зачеркнул всё написанное там.
— Драки на базе не приветствуются и их зачинщики будут наказаны. Руководство нашего курса поощряет любую здоровую конкуренцию. Только в борьбе можно становиться лучше. Сегодня ваша группа показала отличную слаженность, благодаря которой вам удалось значительно опередить соперников. Я прекрасно знаю, какую роль сыграл в этой победе ты Сергей. Не нужно отсиживаться на вторых ролях. У тебя есть все необходимые лидерские качества. Возьми всё в свои руки и я уверен, что ваша группа к концу обучения сможет стать лучшей. А теперь позови следующего и хорошенько подумай над моими словами.
  
Глава 25
 
Подумать мне действительно было над чем. Вот так в открытую Малютин сказал мне выдвигаться на лидирующие позиции в группе. Вот только я, в отличие от него, был совершенно неуверен в своих лидерских качествах именно как командира достаточно большой группы. Это вам не экипаж из пяти — шести человек. К тому же над нами стояли сержанты и в каждой группе уже имелся свой негласный лидер.
Единственное, чем я мог доказать своё лидерство это знания и умения из прошлой жизни. Даже среди армейских я выделялся в плане всего, что касалось самолётов и полётов. Но на данном этапе эти знания практически не играли никакой роли.
 
Интересно, для чего именно я понадобился Грише в качестве одного из лидеров нашей группы? Или это всё из-за характеристики, полученной от Аркадия Борисовича? Похоже, что он был на отличном счету у армейского руководства и к его словам реально прислушивались.
Было очень любопытно, почему именно сейчас его характеристика начала действовать? Почему именно сейчас мне советуют выходить на лидирующие позиции в группе?
Но пока я всё же не буду этого делать, а немного присмотрюсь. Нужно понять, что сейчас вообще будет происходить. Сразу после того, как нас начали ставить в противовес другой группе, правила отбора сильно изменились. И вполне вероятно, что для людей, занимающих в наших группах лидирующие позиции, будет гораздо сложнее, чем для всех остальных. Этим людям сейчас необходимо выработать правильную позицию не только для себя, но и для всей группы. И от этой позиции будет зависеть очень многое. Вплоть до успешного завершения отбора. Сержанты и кураторы сегодня уже показали нам, что на многое будут закрывать глаза. И поэтому здесь проходит очень тонкая грань, за которую переступить будет очень легко.
Я вот даже не знаю, сможет кто-то из ребят справиться с этой задачей достойно? Вполне возможно, что Гриша именно это и имел в виду, считая, что только мне под силу справиться с подобной задачей.
Этот разговор с лейтенантом изменил для меня очень многое. В ту ночь я практически не сомкнул глаз, размышляя над его словами и над своим местом в нашей группе. А на следующий день, я стоял рядом с Димой Рябовым и помогал остальным ребятам, даже не представляя, что способен так выкладываться.
Помимо тяжелейшей физической нагрузки, я взвалил на себя и психологические проблемы группы, начав выступать в роли связующего звена с нашими противниками. Среди той группы также нашёлся подобный человек и большинство возникающих конфликтов нам удавалось решать между собой, путём переговоров или простеньких испытаний, которые позволяли определить того, кто прав.
Моего визави звали Андреем и он был сиротой. Даже не знаю, где он научился так находить с людьми общий язык, но проблем с коммуникацией у нас никаких не было. Сержанты оставили все выяснения отношений на нас и в случае возникновения какой-нибудь щекотливой ситуации просто делали вид, что ничего не видят.
В такие моменты приходилось вмешиваться уже нам с Андреем. Как ни странно, но ребят вполне устраивал такой расклад и к нам относились с уважением и свои и соперники. А спорных ситуаций возникало столько, что даже страшно представить.
Что наши ребята, что соперники при каждой удобной возможности старались задеть друг друга. И поначалу у них это довольно неплохо получалось. Но уже на третий день, вот таких постоянных разборок, ребята начали смотреть в нашу с Андреем сторону, ожидая разрешения ситуации. И нам в такие моменты ничего не оставалось, кроме как начать вникать в проблему, и искать пути её разрешения.
Теперь каждый вечер лейтенант Малютин проводил вместе со мной своеобразную планёрку, на которой мы разбирали все происшествия, случившиеся за день. Даже я забывал половину из них, а вот у Гриши было записано абсолютно всё. Ни один эпизод мы не обходили стороной.
Если до этого я задерживался в палатке куратора максимум минут на пять, то теперь это время увеличилось многократно. Меня он начал вызывать последним и совершенно не заботился о затраченном на разбор полётов времени.
Во время этих разборов Гриша постоянно указывал на допущенные мною ошибки и давал советы, как их можно исправить в будущем. Вообще, у меня сложилось такое впечатление, что помимо занятий с инструкторами по усилению моих физических возможностей, меня начали обучать руководить группой и разбираться в психологических вопросах. И хочу сказать, что это мне нравилось.