Я Распутин 4 (СИ)
Николай нырнул в парную, банщик поддал воды на каменку.
— Не боись, ваше превосходительство — подбодрил я фаворита — мы аккуратно, без мимозырьства. Окунемся и все.
Демчинский с недовольной миной начал стягивать одежду. Мы слегка напарились — царь уже успел без нас окунуться — пошли к проруби. Почти голый фаворит в подштанниках дрожал на зимнем ветру, еле смог войти в воду. Окунулся всего разочек и даже взвизгнул. Я же перед свитой показал себя во всей красе. Задержал дыхание, рывком ушел под воду целиком. Холод ударил по телу, но терпимо. Вынырнул, перекрестился. “Господи спаси!”. И так еще два раза. Увидел одобрительные взгляды казаков. Эти знают толк в крещенских купаниях.
Когда вернулся в предбанник, то ожидаемо увидел стучащего зубами синюшного Демчинского.
— Ой, нехрошо выглядишь Николай Евстратович! Так и горячку грудную заработаешь. Умрешь, на какого царь опереться сможет?
Я прошелся по предбаннику, показывая на кого. Впечатлило.
— Что же делать?? Может какое растирание есть?
Демчинский то у нас мнительный. На этом и сыграем.
— Давай, пропарим тебя веничком как след. И сразу будешь как новенький. Да, нет?
— Да, да!
Зашли в парную, я банщика отпустил. Сам взял веник, поддал пару. Начал охаживать фаворита. Аккуратно, без экстремизма. Тот отмяк, расслабился.
— Как же хорошо! А я манкировал раньше парной, в ванной привык мыться.
Те из свиты, кто тоже хотел окунуться уже это сделали, банька и окрестности опустели. Мы еще несколько раз заходили в парную, наконец, я предложил снять жар, окунуться еще разок в прорубь напоследок. Ничего не подозревающий Демчинский согласился.
Мы бегом добежали до проруби, фаворит, уже без страха, нырнул первым. Я следом. Стоило только показаться голове Николая, как я схватил его за волосы и рывком затолкал под лед. Демчинский дергался, бил ногами, но все бестолку. Распутинскую силу за время болезни я не растерял. Досчитав до шестидесяти, я выдернул фаворита наружу.
Тот хватанул ртом воздух, попытался заорать. Я опять его убрал под лед. И так несколько раз.
— Усе понял, глиста помойная?? — я наконец, дал Демчинскому чуть больше времени. Сосуды в глазах у него лопнули и льда там теперь не было. Только дикий страх.
— Да, да, Григорий Ефимович. Прости дурака, я… — фаворит что-то лепетал, я не слушал.
Рванул его опять под лед. Не проникся он еще. Надо финальную порцию окунания организовать.
— С кем в Лондоне состоишь в корреспонденции??
Демчинский после нырка был само послушание.
— С великим князем Николай Николаевичем.
— Младшим?
— Так точно-с
— Как поддерживаешь связь? Какой у вас шифр?
Пока Демчинский расползся как гнилой башмак — этим надо было пользоваться. И получить компромат. Письма лондонским сидельцам.
Фаворит рассказал все. О курьерах, тайниках, шифре…
Я выкинул тезку Никсы на берег, спокойно поднялся по ступеням.
— Ты понял, вша, кто ты есть и каково твое место при дворе? — финальный пинок в бок был необязателен, но приятен.
— Так точно-с, все понял, Григорий Ефимович. Литеру проставлю сегодня же, ваши комнаты во дворце будут подготовлены к завтрему.
— Вишь, какой понятливый стал. Святая вода она прочищает мозги!
Я довольно потянулся. Митьку сейчас же пошлю к тайнику забрать письма Демчинского и все, этот пескарик с моего крючка уже никогда не слезет. Пусть остается секретарем у Николая — лишние уши будут при дворе.
* * *Двору я о себе напомнил. Пришла пора напомнить обществу. А заодно растормошить небесников. И надо сказать, что власть сама организовала к этому повод.
Да еще такой, что особо и напрягаться не надо — дело русского “Джека Потрошителя” Радкевича. Маньяк из Владимира резал проституток в столице на протяжении полугода. Три женщины были убиты, две спаслись чудом. А всего следователи насчитали больше тридцати покушений. Радкевич не насиловал и не грабил потерпевших, его единственной целью была расправа по причинам ненависти к падшим женщинам.
Первую зарезанную желтобилетницу нашли в Неве летом 9-го года. Последнюю — осенью.
Радкевича довольно быстро поймали и сделал это мой старый знакомец — начальник сыскной полиции Питера — Филиппов.
А вот дальше начался цирк с конями. Радкевича поместили в психиатрическую больницу святого Николая Чудотворца. Врачи принялись спорить. По мнению одних психиатров, маньяк был садистом, должен отвечать за свои поступки по суду. Другие считали, что Радкевич — дегенерат с врожденными дефектами, находящийся в плену ложных сверхидей об очищении мира от проституток.
В итоге победила первая точка зрения, начался суд. Там маньяк здорово так поиздевался над присяжными и прокурором. В итоге, Радкевича приговорили всего… к 8 годам каторги! Так как прокурор сумел доказать в суде одно единственное убийство женщины.
Но и эти 8 лет адвокаты успешно оспаривали в апелляции. В итоге, Радкевич на каторгу не ехал, сидел в тюрьме, раздавал интервью репортерам. Те, в свою очередь подогревали публику. Русский “Джек Потрошитель” скоро выйдет на свободу, продолжит резать женщин. И кого он там примет за падшую — поди разберись. Натуральный национальный позор.
Эту историю мне “принес на блюдечка” глава медиахолднинга Ростеха — Перцов. Туда входило помимо “Слова” еще три ежедневные газеты, Русское телеграфное агентство, литературный журнал.
— Григорий Ефимович — жаловался мне Павел Петрович — Это же позор судебного делопроизводства. Фемида смотрит и плачет.
— Она же слепая!
— Это я иносказательно
— Ясно. Наши газеты о деле пишут?
— Через день
— Что же ты от меня хочешь?
— Прессы мало — развел руками экс-редактор Слова — Судейские хотят отправить дело на пересмотр — мол нарушения были в расследовании. Пора поднимать народ, хорошо бы митинг какой устроить или хотя бы пикеты…
— За ради одного убивца? Это из пушки по воробьям, — возразил я, хотя и подумал, что взбодрить организацию какой общей акцией было бы весьма кстати. — А скажи мне, что еще из громких дел на слуху?
— Как же, Григорий Ефимович, дело Бейлиса в Киеве, мы по нему заявление общего собрания присяжных поверенных публиковали, первыми! — Перцов покопался в шкафах и передал мне газету.
“… Общее собрание присяжных поверенных округа считает профессиональным и гражданским долгом адвокатуры высказать протест против извращения основ правосудия, проявившегося в создании процесса Бейлиса, против возведения в судебном порядке на еврейский народ клеветы, отвергнутой всем культурным человечеством, и против возложения на суд не свойственной ему задачи пропаганды идей расовой и национальной вражды. Это надругательство над основами человеческого общежития унижает и позорит Россию перед лицом всего мира, и мы поднимаем свой голос в защиту чести и достоинства России.”
Вот не помню такого. Дело Бейлиса проходили, общее несовершенство судебной системы, давление властей, то-се, а вот этого нет, не помню.
— И что же, — спросил я у Перцова, — власти смолчали?
— Как же-с! — Павел Петрович выхватил следующую газету из подшивки. — Против участников собрания выдвинуто уголовное обвинение по статьям 279 и 280 Уложения о наказаниях за “содержащиеся в заявлении оскорбления в адрес представителей власти и Киевской судебной палаты”. Двадцать пять человек под следствием! Отдельное заявление Сената!
Так, это что же получается? В законодательной власти не без моих усилий мало-мало порядок навели, в исполнительной трудами Петра Аркадьевича все тоже приемлемо, а судебная власть у нас вразнос пошла? Последнее прибежище недобитых? Ну да, мы с грехом пополам ввели Верховный суд, но при этом не ликвидировали Сенат, этот рудимент “три в одном” — орган одновременно законодательной, исполнительной и судебной власти, да еще и назначаемый. Часть сенаторов успешно перебралась в верхнюю палату Думы, в Государственный совет, а часть так и осталась. И получился такой не пришей кобыле хвост огрызок — вроде ничего не решеает, но дофига палок в колеса навтыкать может. Пожалуй, пора и Сенат того-этого.