Мой Щенок (СИ)

— Как дела? Вас давненько на тренировках не видно.
Ирвин пожал плечами, демонстрируя полное неведение.
— Леди решает, когда тренироваться. Я не спрашивал о ее мотивах, хотя тоже удивлялся, почему мы с вами не пересекаемся. Знаешь, я соскучился.
Лицо Саньки озарилось улыбкой, и Вин подумал, что судьба, видимо, решила сегодня выдать ему все, что задолжала за последние мрачные месяцы.
— Я тоже соскучился. Хотя, не думал, что когда-то скажу нечто подобное вампиру. Во всяком случае, без сарказма. Не надоело сидеть дома? Поехали, развеемся!
— Ты что! Одни? — удивленно переспросил Ирвин.
— Делов-то, — снисходительно усмехнулся Саня. — Отпросись у Леди и все. Мрак меня начал отпускать после двухмесячной проверки, а ты уже шестой месяц учишься.
Предложение было притягательным. Прогулка с Санькой наверняка стала бы отдельным приключением, не говоря уже о том, что наедине с товарищем, без неусыпного присмотра мастера, Вин чувствовал бы себя гораздо свободнее. Тем не менее, в текущих обстоятельствах предложение казалось маловероятным.
— Вряд ли мастер меня сейчас отпустит. Не слишком удачный момент.
Саня прищурился и вопросительно посмотрел на приятеля:
— Ты опять что-то натворил?
— И да, и нет, — развел руками Вин и привалился плечом к дереву, отводя взгляд. — Я солгал немного, когда рассказывал о своем обучении. Мастер это выяснила. Леди ездила в мою бывшую школу, Сань. Представляю, что ей там про меня наговорили. Репутация у меня была, знаешь ли, не из приятных.
Ирвин поднял глаза к небу и вновь покачал головой. Санька сочувственно положил руку на его плечо и сжал ладонь:
— Не переживай, брат. Все наладится. А чего ты наврал-то ей? Критично?
Вампир задумался, потирая лоб пальцами. Он решал, насколько можно посвятить приятеля в свою жизнь. Искушение было очень велико. К тому же, Саня ни разу его не подвел, не проговорился никому, включая мастеров. Ирвину до чертиков надоело играть в одинокого волка. Искреннее внимание было приятно. День, наполненный приятными эмоциями, действовал расслабляюще. Вин ощутил потребность хоть на полчаса забыть, кто он такой. Побыть человеком. Как тогда. В прошлой жизни. Он решился и неожиданно для самого себя попросил:
— Дай сигаретку, Сань. Разговор долгий.
Тот выщелкнул сигарету, протянул Ирвину и поднес зажигалку. Вампир с удовольствием затянулся, отметив, что Санька курит крепкие. Дым пощекотал горло, растворяясь в легких. Вин выдохнул, смаргивая выступившие от неожиданной крепости курева слезы, и замер, прислушиваясь к себе. По телу потекло удовольствие. Никотин расслаблял. Вампир улыбнулся, затянулся второй раз и всмотрелся в спокойную воду ручья, подбирая слова. И тут его накрыло. Мир дернулся перед глазами, расслаиваясь, координация подвела, и Ирвин шагнул вперед, практически упав на дерево. Отдышавшись и сверившись с притяжением земли, вампир ощутил, что Санька держит его за плечи. Если бы не приятель, Вин вполне мог бы рассадить себе лоб.
— Ты как? — поинтересовался Санька, помогая Ирвину вернуться в вертикальное положение.
— Ничего. Спасибо. Что-то не пошло, — вампир сморщился и с отвращением выкинул сигарету. Потом пробормотал, что Леди убьет за мусор, и поднял окурок, попутно затушив.
— Ты что, первый раз куришь? — удивился Саня, внимательно разглядывая товарища. — И вообще, тебя же, вроде, дым раздражает. С чего ты вдруг решил попробовать?
Ирвин вздохнул, вспомнив, что когда-то сигареты были его любимым успокоительным, попадаясь под руку каждый раз, как разбушевавшиеся нервы требовали допинга. Каждый раз. До того самого дня, как…
  
Глава 20. Об исповеди и свободе
 
… Он очнулся глубокой ночью. Голова раскалывалась. Вин чертыхнулся, ругая себя за то, что снова напился. Хорошо, что на работу не надо. Горло словно пересушили. Мучила жажда. До головокружения. Он добрел до кухни и залпом осушил стакан воды. Та сильно отдавала химией. Глотать ее было противно. И жажду она не утоляла. Пить хотелось до спазмов. И курить. Бродя по квартире, словно разбуженный во время зимней спячки медведь, натыкаясь на давно выученные стены и косяки, он нашарил на столе спальни сигареты и вышел на балкон. Ночь дышала летней свежестью. Из соседнего двора доносились истошные стоны гитары и неразборчивые голоса, орущие блатные песни. Вкусно пахло женщинами. Ирвин закурил, глубоко затянулся, выпуская дым в ночь. Тело внезапно повело, и он едва не грохнулся с пятого этажа, чудом не перевалившись через балконные перила. Когда мир восстановил стабильность, Вин, шатаясь, добрел до туалета. Его вывернуло. Он вновь чертыхнулся, решив, что тошнота — последствия вчерашнего перепоя. Завернув в ванную комнату, он напился воды из-под крана, едва не давясь ею. Жидкость была отвратительна на вкус и так пахла примесями, что проглотить он мог, только убедив себя в необходимости этого. Но вода не усвоилась, и Вин вновь совершил прогулку от ванной до туалета. Выдохшись, он отправился в спальню, ощущая настойчивое желание прилечь. Но, войдя в комнату и включив свет, Ирвин замер, шокированный увиденным. Белоснежное постельное белье на его кровати было сплошь заляпано алой кровью. Уже засохшая, она превратилась в твердую корку. Мягкость ткани угадывалась лишь там, где Ирвин спал. Судя по всему, он метался во сне.
 
С космической скоростью в голове пролетели мысли: вчерашний вечер, много алкоголя, Лиза… Черт. Эльжбета! Неужели это ее кровь? Вин содрогнулся. Как человек, потерявший столько крови, мог остаться в живых, он не знал. Привалившись к косяку, Ирвин попытался восстановить дыхание, но мысль о том, что он может найти где-то в квартире труп девушки, не отпускала его. Неужели он ее…
В очередной раз оценив негативные последствия безудержной пьянки, Ирвин поклялся себе, что не притронется к алкоголю больше никогда в жизни. Если, конечно, выпутается из этой переделки. Заставив себя собраться, Вин вновь обыскал всю квартиру, убедившись, что девушки, ни живой, ни мертвой, нигде нет. Тогда он судорожно схватил постельное белье и метнулся в ванную, одержимый желанием смыть кровь немедленно. Но замер, случайно поймав в настенном зеркале свое отражение. Черт. Он был в крови весь. Начиная от шеи, и заканчивая грудью и животом, все превратилось в грязную бордовую корку: кожа, майка. Не отрывая глаз от зеркала, Вин схватился за шею. На гладкой коже обнаружились две аккуратных ранки. Поспешный осмотр позволил обнаружить еще несколько следов от прокусов: на груди, плечах и локтях. И события прошлого вечера нахлынули на него.
Дрожа от волнения, Ирвин залез под ледяной душ, надеясь привести себя в порядок. Это относительно помогло. Дышать стало легче, хотя привычного холода вода не приносила, вызывая лишь легкий озноб. Наскоро вытершись, Вин вновь выбрался на балкон, совершив еще одну отчаянную попытку покурить. Она закончилась не менее плачевно, правда, на этот раз без выворачивающих наизнанку последствий. Ирвин попросту несколько минут сидел на холодном полу балкона, не в силах ни встать, ни пошевелиться.
Жажда выматывала. Вода ее не утоляла, и Вин, не отдававший пока себе отчета в том, что именно ему хочется пить, мучился несколько часов. Около четырех, когда взошло солнце, он вырубился в комнате, на неудобном диване, едва дойдя до него. Проснулся после полудня, измотанный сном и кошмарами, мучившими его в сновидениях. Снилась всякая ерунда, снилась Лиза с окровавленными губами и какой-то мужчина, издевательски глядящий на Вина. Пробудившись, он долго пытался сообразить, где он, и что так противно жжет кожу на лице. Сообразив, что боль вызывает солнечный луч, упавший на изголовье, Ирвин вскочил, как ужаленный, и принялся зашторивать окна, сетуя на слишком тонкие занавеси. Создав в квартире желанный полумрак, он забился в угол, и просидел около часа, не в силах шевельнуться. Мучила слабость, мучила жажда, граничившая с истощением, мучило навалившееся на него безумие, к которому неизменно приводили попытки вспомнить вчерашний вечер. Из полуистерического состояния его вырвал звонок в дверь. Вин нерешительно выбрался в коридор и прильнул к глазку. Звонила соседка. Молодая, симпатичная и активная, давно лелеявшая вполне определенные планы относительно него. Видимо, решила под каким-нибудь предлогом выманить его на прогулку. Вин сглотнул, чувствуя необыкновенный, чарующий запах, исходящий от нее. Пахло сексом и кровью. Свежей, горячей, молодой кровью. Вин дрожал, приникнув к двери всем телом, и из последних сил задавливал в себе желание заключить девушку в объятия и целовать в шею. Как он удержался тогда, Ирвин не понимал до сих пор. И только когда девушка ушла, явно разочарованная его отсутствием, он отлепился от двери и, едва передвигаясь, вернулся в спасительный угол. Губы неприятно резало, Вин машинально потер их тыльной стороной ладони и замер, ощутив увеличившиеся зубы. Опрометью кинувшись к зеркалу, Ирвин застонал, пораженный увиденным. Клыки. События прошлого вечера внезапно прояснились, и он не сдержал слез бессилия и досады, осознав, что именно с ним произошло.