Невеста скованного лорда (СИ)

  
Глава 21
 
– Во мне… – прошептала я, подражая камням. – Все прежние и их знания, все умения уже во мне, – опершись спиной о стену, я медленно сползла на пол. В комнате по-прежнему царила тьма, а у меня не было ни малейшего представления, как выбраться. И как найти эти скрытые знания. – Всё во мне, – прошептала я снова и прикрыла глаза, ища в потёмках памяти чужие воспоминания.
В мыслях мелькнуло: «А ведь я и правда знала, как эн-нари приветствует жителей». Значит, могла бы вспомнить и остальное.
Приложив ладонь к сердцу, я раскрыла её и медленным полукругом повела от себя. Этот жест казался настолько знакомым, въевшимся в память, что я не могла отрицать – все прежние во мне. Все их переживания, надежды, разочарования. И знания. Огромный груз, который совершенно не хотелось на себя взваливать. Мне хватало и собственных тягот.
– Если бы взять только знания, – сокрушалась я. – Только их и ничего больше.
Но в глубине души понимала, что стоит открыть эту дверь, и на меня хлынет поток нужного и ненужного, радостного и болезненного. Чужого.
Повторила приветственный жест, соединяясь с ушедшими эн-нари, и в памяти засвербело. Перед мысленным взором мелькнула храмовая площадь. Я стою в венчальном балахоне перед толпой и приветствую их тем самым жестом. Погода меняется. Лица в толпе тоже. Но балахон, и жест, и площадь остаются теми же. Поколение за поколением.
До венчания эн-нари проходят длинный путь. Их забирают из семьи в младенчестве, растят и обучают как обычных заклинательниц, но также изо дня в день рассказывают о долге перед островом и жителями. Готовят к извечной жертве.
«Во благо Иль-Нойер», – звучит в голове заезженная фраза. Наставницы сменяются, но эти слова остаются прежними. – «Погибнуть и родиться снова во благо Иль-Нойер».
«Камни бывают живыми и мёртвыми», – голос одной из многочисленных наставниц. – «К живым ты можешь обратиться с просьбой. Если они посчитают тебя достойной, то откликнутся». – Наставница что-то шепчет камню у себя в руке, и тот меняет форму. Я повторяю следом, и у меня получается. Это совсем несложно.
Ничего из того, что я ещё не выучила, несложно. Слушать стены и знать, кто недавно проходил рядом. Преобразовывать форму или даже состав камней. Обращать их в чистейший свет и вновь делать материальными. Всё это я уже давно умею, как и любая эн-нари, коснувшаяся изложья. Того самого, к которому нас не подпускают до венчания, чтобы мы не вспомнили раньше срока. Чтобы не почувствовали особую силу. «Эн-нари рождена служить, а не править», – голос ещё одной из наставниц. – «У неё не должно быть амбиций и чаяний».
– Значит, я какая-то неправильная эн-нари, – шепчу, поднимаясь с пола. – У меняестьсвои чаяния.
Рука скользнула по стене клети, и камни откликнулись, нагреваясь. Я чувствовала пульсацию их жизненной силы у себя под пальцами. Ощущала их молчаливое выжидание.
– Я сделаю так, что однажды здесь станет тихо, – пошептала, касаясь лбом одного из камней. – Но для этого мне нужно отсюда выйти. Придётся побеспокоить вас ещё немного.
Вжав ладонь в каменную стену, я представила, как она превращается в свет. На занятиях нам рассказывали, что с камнями нужно общаться. Просить их о чём-то и, может, убеждать. Но в памяти прошлых эн-нари я видела, что это не всегда так. Порой камни рады подчиниться и бессловесным приказам. Если доверяют или уважают. Если хотят помочь.
Мне не нужно произносить ничего вслух, чтобы они откликнулись. Достаточно одной их участливости.
Если вспомнить, то заклинательницы Жизни и Смерти тоже управляли камнями молча. Те повиновались им, пока подчинение не утратило смысл.
Темнота клети озарилась сиянием. Сначала едва заметным, но вскоре разошедшимся вспышкой. Оно исходило от стены под моей ладонью. Пальцы, до этого прижатые к камню, потеряли опору и провалились вперёд. Преграда исчезла.
– У-у-у… наконец-то ста-анет ти-и-хо… у-у… – вздохнули стены клети, когда я оказалась снаружи. Сияние потухло, и камни вернулись в прежнюю форму.
 
Я стояла посреди скупо освещённого коридора, рассуждая, как поступить дальше. Возвращаться к учёбе теперь не было смысла, но всё-таки стоило показать служительницам, что ни путы, ни клеть не способны удержать эн-нари. Мне отчаянно хотелось бросить извергам в балахонах вызов. Пол под ногами, до этого тёплый, начал остывать, заставляя меня переступить с ноги на ногу. Ботинки остались в клети. Я уже потянулась к засову, чтобы открыть дверь и забрать их, но меня отвлекли.
– У-у-у… – загудели камни на этот раз в коридоре, хотя я не шумела и никак не могла их разбудить. Но они не спали. Возле клети гул был тихим, но дальше по коридору расходился и заставлял сомневаться. Почему они загудели? Их кто-то потревожил? Или, может, так они звали меня к себе?
«Вернусь за ботинками позже», – решила я вдруг и, тихонько ступая по ледяному полу, направилась туда, где шумели камни. Здесь их было слишком много и вычленить среди гула хоть какие-то слова казалось невозможным. Я интуитивно прикасалась к стенам, вела по ним подушечками пальцев и прислушивалась. К ним и к себе. Искала подсказки. И нашла их, но не в словах и не в гуле, а в прошлом. В воспоминаниях. Не своих, но чьих-то ещё. Теперь уже трудно сказать, кому они принадлежали, камням ли, заклинательницам ли, или кому-то из эн-нари.
– Не надо! – детский вопль разрывает тишину коридора. Девочку тащат из клети, но не наверх, в храм, а вниз, туда, где подземелье расходится множеством коридоров, оплетая Жермэн и ластясь к стенам кристального Нутра Иль-Нойер. – Пожалуйста… – ещё один крик и тишина. Девочку несут уже без сознания.
– Традиции надо уважать, – тихий голос из-под капюшона одной из служительниц.
Шаг за шагом я следую за призрачным видением, оно рябит, исчезает, появляется другим и почти таким же. Фигуры служительниц и лица девочек меняются, но их путь остаётся прежним. По коридорам и лестницам, ниже, ниже, к Нутру Иль-Нойер.
Кого-то тащат волоком, пока они бьются и пытаются освободиться. Кто-то, обессилев, сдаётся. Но одна фигура привлекает внимание. Она не детская и не сопротивляется совсем. Идёт сама. Спина ровная, шаг уверенный. Светлые волосы развеваются от движения. Её фигура кажется знакомой. Пытаюсь обогнать её, чтобы взглянуть на лицо, но вместо этого с ней сливаюсь.
В следующее мгновение я уже сама иду по коридору в сопровождении служительниц. Из-под капюшонов не видно лиц, но одна спотыкается, и я вижу черты наставницы Гальет. Она моложе, намного моложе, чем сейчас. Ругается и сильнее натягивает капюшон.
Молчаливое шествие останавливается возле полупрозрачной стены, отделяющий коридор от Нутра. Служительницы превращают преграду в свет и толкают меня в спину. От ужаса, что снова окажусь в кристальных коридорах, я вскрикиваю и начинаю сопротивляться. Делаю шаг назад и отделяюсь от девушки из моего видения. Она падает в Нутро, а я остаюсь за спинами служительниц. Видение мигает и гаснет. Я одна. В том самом месте, откуда и меня же недавно сбросили в Нутро.
Подхожу к стене и провожу по ней ладонью, ощущая гладкость и холод полупрозрачной поверхности. Она откликается вспышками видений, чередой испуганных детских лиц. О Твердыня, сколько же юных нари прошло через этот барьер и не вернулось?
Жмурюсь, чтобы избавиться от жутких картин. Но продолжаю видеть. Перед глазами застывает лицо маленькой Брижины. Губы поджаты. Она сдерживает крик, когда её толкают в раскрытый зев Нутра.
Отшатываюсь и падаю на пол.
– Хватит, – мой хриплый голос не узнать. – Прошу, хватит. Достаточно…
Видения стихают. А я, обхватив голову руками, пытаюсь прийти в себя.
Всё, что я увидела, казалось невозможным. Не может… Просто не может в людях быть столько жестокости и злобы. За что? За что они поступали так с детьми? Разве традиции острова стоили детских страданий?
Чуть успокоившись, поднялась на ватных ногах с пола и побрела обратно к коридорам, ведущим в храм. На одном из поворотов меня покачнуло, и я схватилась за стену. Она тут же нагрелась под моими пальцами, а перед глазами вспыхнуло ещё одно видение.