Лживая птица счастья - 2 (СИ)

Из-за выдранных волос голова была как в огне — просто адская боль, но куда больше страдала моя гордость. Когда тебя волокут волоком, ещё куда ни шло: это поза полонянки, исполненная трагизма. А вот когда тебе приходится трусить рядом со своим мучителем, при этом стараясь не упасть, то это уже унизительно.
«Ну так сделай что-нибудь, а не веди себя как овца на заклание!» — возмущённо проговорил знакомый женский голос.
«Руана?» — обрадовалась я.
«Да! — последовал быстрый ответ, и моя наставница нетерпеливо добавила: — Мари, быстрей! Если Ник доберётся до зала Лотилий, в котором испокон веков совершались жертвоприношения, его будет сложно остановить».
«Он же сильней меня ментально и физически! В таком состоянии он размажет меня по стенке», — запаниковала я.
«Если ты ничего не предпримешь, он точно убьёт тебя. Не надейся, сам он не остановится».
Merde! Вот какого чёрта я должна умирать во цвете лет? Интуиция говорила, что Руана права. Что ж, тогда придётся рискнуть. Стопроцентно уверена, что не сумею достать Ника, но я ему не покорная скотина, ведомая на убой. Хватит! Он достаточно поиздевался надо мной.
Нерешительность уступила место холодной ярости. Думай, Палевская, думай!
Шаг первый. Нужно сделать так, чтобы он отцепился от меня. Значит, нужна провокация.
— Ник, — негромко позвала я и он, к моей радости, замедлил шаг. — Помнишь, я тебя предупреждала: ещё раз ударишь меня вне иметис и я тебе больше не алин.
Реакция на мои слова была такова, будто я плеснула бензин в горящий костёр. Стремительно обернувшись, Ник залепил мне пощёчину, причём с такой силой, что аж хрустнули шейные позвонки и я упала на пол. Merde! Перед глазами поплыла пелена, рот наполнился кровью. Хреново, если сломана челюсть…
Плевать! Главное, что он отпустил меня. Палевская, приди в себя, не смей отключаться!
Первым моим порывом было пуститься в бега, но я сдержалась. Это лишь подогреет хищнический инстинкт Ника. Если уж в первый раз мне не удалось от него уйти, то сейчас и подавно. Значит, нужно действовать по-другому.
Напружиненная поза, говорящая о готовности к нападению, и горящие зелёным светом глаза подтвердили мои опасения — всё верно, стоит побежать и он не пощадит меня. Собравшись с духом, я встала. Свистнула крита, но я была наготове и перехватила её жало.
Шаг второй. Нет, не бегство, сближение.
— Это твой единственный аргумент? — спросила я, когда мы оказались лицом к лицу.
Шаг третий и самый важный. Нужно нанести решающий удар и я, не дожидаясь ответа, что есть силы двинула Ника коленом в пах.
Yes! Я ни на что не надеялась, но, видимо, сегодня был мой день. Удар достиг цели и меня захлестнула радость.
Господи, не передать словами, какое это было отрадное зрелище! Ник выронил криту и с перекошенным от боли лицом схватился за причинное место, а затем, согнулся в три погибели и, приплясывая на месте, сдавленно застонал.
Так тебе и надо гад! Это тебе за все твои измывательства надо мной.
***
«Знаешь, Арес, не хотел бы я оказаться на его месте. Насколько мне припоминается — это очень больно», — прокомментировал принц Хаоса происходящее.
«А-то! Как вспомню свой неудачный поход к одной кошечке при Сияющем дворе, до сих пор ноет в одном месте! Кто же знал, что эта стерва из гвардии милорда Ваатора и за ней требуется ухаживать, а не брать нахрапом», — отозвался бог-убийца, который по такому случаю забыл, что не разговаривает с братом.
***
Тем не менее я не теряла бдительности и на всякий случай отошла подальше: кто знает, что этому дураку взбредёт в голову. Правда, есть ощущение, что теперь он в нормальном состоянии, то есть опасен, но не более чем всегда.
— Ну что, прочухался? — поинтересовалась я, когда страдалец перестал стонать.
Ник ожёг меня ненавидящим взглядом.
— Рехнулась? Думай куда бьешь, да ещё с такой силой.
— Заткнись! — я продемонстрировала ему опухшую щёку, а затем ткнула в раскиданные по полу клочья волос, выдранных вместе с мясом. — Видел? И ты ещё смеешь заикаться, что это я сошла с ума? — выкрикнула я срывающимся от злости голосом.
 
— Крейд! — буркнул Ник и ненависть на его лице сменилась замкнутым выражением.
— Я ничего не помню, — сообщил он и, потерев виски, с подозрением глянул на меня.
— Ну конечно! Это я сама себе проредила шевелюру, а затем от полноты чувств сама же себе чуть не сломала челюсть.
Вот скотина! Если не помнит, то, значит, не виноват? Обида душила с такой силой, что мне не хватало воздуха. Убила бы гада, если бы могла!
— Что ж, раз ты у нас невинная овечка, нам больше не о чем разговаривать…
«Палевская, не сметь реветь!» — приказала я себе и, не разбирая дороги, бросилась бежать.
— Стой, Мари!
Ник преградил мне дорогу и я, ничего не видя из-за слёз, влетела в его объятия.
— Прости, родная!.. Ну, пожалуйста!.. Слово райделина, я сам не понимаю, что со мной творится! — бормотал он в перерывах между поцелуями.
— Пусти! К чёрту твоё слово… Уйди, видеть тебя не могу!
Увы, перенервничавшая до состояния полного нестояния я была не в силах дать достойный отпор и лишь вяло трепыхалась в его объятьях.
— Больно! — выкрикнула я и он сразу же отпрянул от меня.
«Ага, попался!» — подумала я с мстительным удовольствием. Торжествуя, я посмотрела на Ника и у меня перевернулось сердце в груди. По его лицу блуждала столь несвойственная ему жалкая улыбка, что я не выдержала и, плюхнувшись на задницу, заревела. В общем, со мной приключилась натуральная истерика, которую он стоически вытерпел.
Когда я выдохлась, Ник отнёс меня к медицинской капсуле. Думаю, мне хватило бы собственного регенерационного запаса, но это так приятно, когда о тебе заботятся. Тем более стоило только заикнуться, как он тут же бросался выполнять моё желание. Конечно, я не смогла отказать себе в удовольствии и как следует его погоняла.
И всё же, несмотря на примирение и чудесный секс, я перед сном дала себе слово, что сделаю всё, чтобы разорвать нашу не то помолвку, не то брак. Если раньше у меня ещё оставались сомнения, то сейчас их больше не было. К чёрту такую семейную жизнь. Я не самоубийца.
Ночью я спала плохо и часто просыпалась. Снилась всякая ерунда — пугающая и одновременно восхитительная. Будто бы Ник всё же притащил меня в зал Лотилий и, подвесив к перекладине, вознамерился снять с меня шкуру, но тут появился оживший Давид Микеланджело (правда, почему-то длинноволосый и чёрный аж до радужного отлива) и, глядя на меня прекрасными синими глазами, вручил мне крылья ангела, чьи перья были легче воздуха.
Я улетела в сказочные края и там всё было так, как поётся в любимой песне Ладожского — был город золотой с прозрачными воротами и яркою звездой и были там чудесные сады и звери невиданной красы: и огнегривый лев, и вол, исполненный очей, и золотой орёл небесный.
Всё было бы просто замечательно, если бы в нашу компанию не затесался баран — тоже сказочный красавец, но по повадкам редкостный козёл. Этот мудак с аршинными золотыми рогами тащился позади нас и с воинственным блеянием периодически бодал меня пониже спины, да так сильно, что я каждый раз падала. К счастью, появился ягуар и в два счёта его слопал, за что я преисполнилась благодарности к нему. Поначалу я боялась громадной кошки, но ягуар вёл себя прилично — не рычал и не скалил зубы, как во сне, приснившемся в Академии, и я свыклась с его присутствием.
Звери привели меня к раскидистой яблоне с золотыми яблоками, и я поняла, что это знаменитое Древо познания добра и зла. Под ним стояла светловолосая девица в белом платье и, поджидая меня, чинно держала яблоко на ладони — видимо, подменяла змея-искусителя, который отлучился по своим адским делам. Кстати, в девице мне померещилось что-то знакомое, но я так и не вспомнила, где её видела. В общем, я взяла протянутое яблоко и без раздумий вгрызлась в его сочную ароматную мякоть. Не знаю, совершил ли сей акт райского вандализма переворот в моём сознании, как это произошло с Адамом и Евой, но ничего особенного я не ощутила — разве что голод усилился, и я проснулась.