Рейсер. На ступень выше (СИ)

После шестого этапа я решил ещё какое-то время пожить в Европе, пока «Косогор» будет пробовать с помощью полиции обуздать зарвавшегося хозяина «BSX Group». Я понимал, что это с какой-то стороны может смотреться как предательство по отношению к друзьям, и мне, наверное, нужно быть с ними, но они сами — точнее, Костя написал мне, что это теперь только их заботы и чтобы я не ввязывался. Моё дело — гонять на болиде и разрабатывать оригинальные логические игрушки. И если с первым пунктом я был согласен, то вот по поводу игр у была и парочка идей покруче, на которые сейчас у меня банально не хватало времени…
Короче, в понедельник я прилетел не в Москву, как обычно, а в Хельсинки — к родителям, которые меня уже конкретно заждались. Прежде всего я успокоил их — мол, все наши трудности временные и в Россию мы ещё вернёмся, потом мы устроили праздничный ужин по случаю моего визита. В съёмной однокомнатной квартирке в районе Вартиокюля сразу стало тесно, но, несмотря на это, мы смогли спокойно вздохнуть. На какое-то время мы вновь стали единой семьёй, вместе встречающей жизненные неурядицы.
И вот мы с отцом на съёмках… Сам он по-фински говорил уже вполне сносно, это мне язык был особо не нужен, потому как через пару дней мне следовало уезжать.
Трасса Спа, так же как Хунгароринг и Шпильберг, была всем в команде хорошо знакома — кому-то по играм, кто-то на ней и раньше выступал, но каждый непременно изучал характеристики, — поэтому нам разрешили добираться сразу туда, минуя Англию с базой и симулятором. Ставка делалась на прошлогодние данные и быстрый анализ условий теперь.
Блин, опять отвлёкся на мысли о предстоящем этапе… Спокойно, волнение ни к чему, всё хорошо, я справлюсь. А сейчас не про то.
Кроме отца и ведущей — некрасивой женщины средних лет, в студии находились ещё четверо участников шоу. И они, подначиваемые замечаниями ведущей, вели между собой оживлённую дискуссию, то и дело срываясь на крик. Юрий Жумакин пока в основном помалкивал.
Я финский на таком уровне не понимал, поэтому узнавать суть беседы с помощью смартфона — через распознавание голоса и автоперевод. Выходило, конечно, так себе, но общий смысл был понятен. Обсуждали последние мировые новости, готовя, как мне показалось, почву для того, чтобы привычно — ну а как ещё-то? — обвинить во всём Россию. И отец, по их идее, должен выступить в роли битой шестёрки…
Не дождутся.
О, вот, кажется, началось…
— Господин Жумакин, вы же как раз из России, — сказала, обращаясь к молчаливому гостю, ведущая. — Можете оценить, насколько отличаются в наших двух странах условия для ведения бизнеса?
— Прежде всего… хочу поблагодарить за то, что… предоставили мне слово.
Было заметно, что Юрию Ивановичу сложно выстраивать фразы с нуля в реальном времени, однако, к моему удивлению, получалось вполне себе неплохо. Как на слух, так и по смыслу текста, выдаваемого переводом.
«Массовка» зааплодировала, я присоединился.
Отец поправил усик надетого на ухо микрофона, откашлялся и продолжил:
— Условия… как условия. Бюрократия проникает повсюду… поэтому её нигде нельзя победить… и мне, как иностранцу… было немного трудно влиться в новую для себя среду. Видите, я ещё не очень хорошо говорю… поэтому пока не могу ответить определённо. Единственный плюс в настоящий момент… это получение вида на жительство. А налоги… что здесь, что там — довольно высокие. Так что на первых порах… мне было сложно. Сейчас… можно сказать, привыкаю.
— Но всё же как вы оцениваете свои перспективы здесь? — спросил сидевший от отца чуть сбоку старичок-«профессор». — Насколько привлекательнее по сравнению с вашей прежней страной остаться здесь и продолжать дело, да ещё и в такой интересной области?
Снова аплодисменты. На этот раз я вместе со всеми хлопать не стал.
— А вы, я смотрю, очень уверены в своей стране, не так ли? — негромко рассмеялся Жумакин-старший. — Я понимаю, что нет ничего… более постоянного, чем временное, но… я здесь именно что временно. В силу некоторых причин… мне пришлось идти в этом направлении… Нет, я всё понимаю, но… Больше я всё-таки люблю свою страну… и хотел бы в не очень далёком будущем туда вернуться. А здесь… даже за вычетом налогов… у меня остаются деньги. Секундочку, — остановил он попытавшегося было что-то вставить возмущённого «профессора». — Я не закончил. Моя главная задача — это поддерживать сына… Он гонщик европейской «Формулы-3»… и сейчас находится в этом зале. Миша, я с тобой! — крикнул он уже по-русски приблизительно в нужную сторону и помахал мне, которого не видел, под сдержанные хлопки зала.
 
Нужно ли говорить, что я в эти мгновения хлопал ему громче всех?
— Ты был великолепен, — сказал я отцу, когда мы вместе шли после съёмок «домой», как можно, наверное, было сказать о нашей временной здешней квартире. — У них там у всех чуть инфаркт не случился, когда ты им про нашу страну начал задвигать.
— Чувствую, после такого выступления мне и правда придётся в недалёком будущем возвращаться, — вздохнул он. — Но я и не жалею. На родине я совершил большую ошибку, и нужно будет сильно постараться, чтобы восстановить репутацию. Однако, как я и сказал, главная ценность для меня — это ты. Как, кстати, у тебя там всё? Понимаю, что ты в красках расписывал одни плюсы, когда только прилетел… но, по-моему, что-то тебя всё-таки беспокоит.
— Ну да, есть такое… — признал я и рассказал о своих взаимоотношениях с Никитой. — …а главное, я сам не могу понять, в чём виноват. В том, что он не едет? Нет уж, спасибо, не хочу. Пусть сам старается, а не за мой счёт как гонщика.
— Поня-ятно, — протянул отец. — Что могу ответить — не отступай. Вот и всё. Делай то, что считаешь правильным. Борись. Старайся произвести впечатление, в общем. Чтобы глупо стало просто тебе завидовать. Чтобы вместо этого тебя начали уважать.
— Я пока в процессе. Прошло восемнадцать гонок, и примерно с третьей из них я стабильно еду в очковой зоне. Но вот подиум для меня сейчас — это предел мечтаний. Пытаюсь разобраться в себе и понять, в чём же я уступаю.
— Попробуй быть увереннее, — подумав немного, предложил Жумакин-старший. — Иной раз и лишняя пара километров в час может оказаться полезной…
— Так… хм, погоди…
В это время я достал мобильный, чтобы привычно проверить соцсети (там у меня в общей сложности было где-то семьдесят тысяч подписчиков)… и едва не потерял дар речи.
Что в западных, что в отечественных мне в личку стучались десятки юзеров с гневными сообщениями, под недавними постами, прежде залайканными, появилась куча нелицеприятных комментариев, а число «фолловеров» враз уменьшилось — где на треть, а где и наполовину. Причём смысл претензий я никак не мог уловить и свести воедино.
Терзаемый смутными сомнениями, я доверился интуиции и зашёл в российскую официальную группу чемпионата. И то, что я там увидел, мне будто ударило кулаком под дых.
Админы постили две записи. Одна была заскриншочена из «мордокниги», другая — обычный репост «контакта». Первую оставил Стролл, вторую — судя по времени, через считанные часы — Мазепин.
И оба поста рассказывали, какой же я нехороший человек и, мол, как такого можно держать в молодёжке. И хамлю при каждой встрече, и работу команды расстраиваю (причём это упоминали оба «обличителя»), и даже — вот фантазия-то! — стремлюсь разузнать детали контрактов, то бишь — сколько денег вбухивают в своих детей оба олигарха: канадский и российский.
Волна начала расходиться. Если я ничего не предприму, то меня смоет.
Такое без ответа не оставляют, обиду не проглатывают.
Но пусть лучше ответ придёт с немного неожиданной стороны.
— Что-то случилось? — спросил отец, заметив, что я замедлил шаг.
Я же набрал номер, которым, почитай, уж сто лет не интересовался, и, когда звонок по роумингу прошёл, проговорил в трубку:
— Здравствуйте, Дмитрий Витальевич. Это Жумакин. У меня, похоже, проблема.