Девочки Талера (СИ)

Дневник Доминики и ее игрушечного котенка Морозов тоже спрятал в сейф. Я когда вышел, сразу туда поехал. Мой городской дом стоит закрытым, там никто не живет. Персонал я уволил с полугодовым содержанием, моя охрана кочует со мной из загородного дома в офис и обратно. Если туда-сюда кататься влом, остаемся в отеле в городе, там у нас забронирован этаж.
Я неделю сидел на даче, пил и читал дневник Доминики. Я его, наверное, наизусть выучил. И выпил все запасы вискаря в доме. Но мои мозги прочистились, встали на место, и я готов воплотить в жизнь план, который готовил с того самого дня, как узнал, что моя Ника вышла замуж.
Демьян рассказывает последние новости, а я смотрю на часы. У меня в три самолет, сегодня вечером я должен быть на приеме, который устраивает мой бизнес-партнер Александр Рубан. Если быть точным, я — бенефициарный владелец компании, продавшей франшизу компании Алекса Рубана.
Два года назад я через свой офшор купил несколько ресторанов, создал сеть и предложил ему партнёрство. Рубан повелся на это предложение как крыса на дудочку мальчика Нильса. Он не знает, кто бенефициар компании-франчайзера. Он имеет дело с моими директорами, генеральный его хвалит, говорит, далеко пойдет.
Я только за, пусть идет и подальше. Сегодня вечером в нашем с ним ресторане будет шикарный прием. Рубан представит мне жену и детей. А потом мы будем говорить о делах, я посмотрю отчеты — да, я их получаю регулярно, но разве мне не может взбрести в голову провести личный аудит?
Знаю, что мой деловой партнер мечтает выкупить свою долю. Ничего не имею против, даже готов ему ее уступить на очень выгодных условиях. Беспроцентная отсрочка, предусматривающая выплату частями.
А еще я знаю, что мой партнер регулярно меня обворовывает. По мелочи, дурная привычка моих соотечественников, от которых они не могут избавиться, даже сменив место жительства.
В договоре франчайзинга есть пункт о внесении инвестиций в инфраструктуру соответственно инвестициям компании-франчайзера. Я планирую глобальные инвестиции, просто немереные. Рубан слюной захлебнется, когда увидит, и я стопудово уверен, что у него таких денег нет.
А потом я суну ему в морду результаты тайного аудита. Я бы закрыл глаза на его комиссионные — по-нашему откаты, — учитывая, что суммы там не принципиальные. Но он украл у меня не только деньги, он украл мою женщину и мою дочь. И сына, которого моя женщина обещала родить мне, а родила ему. Он украл у меня три года жизни, теперь моя очередь.
Я ткну Александра Рубана носов в то дерьмо, которое он сам старательно множил весь год. А потом предложу ему выход.
Демьян ничего не знает, он стал невозможно нудным и правильным. Снова начнет кудахтать, что я говнюк, который испортил жизнь хорошей девочке. И чтобы я не лез в семью, не разрушал священный брачный союз и прочую херню.
Мы с Демьяном идем обедать — он любит хорошо пожрать, а мне как раз нужна компания. Потом Морозов отвозит меня в аэропорт.
— Ты там не быкуй, — говорит Демьян на прощание, и я понимаю, что он знает. Или догадывается.
— Не буду, — обещаю, жму руку и иду на регистрацию.
Я не обманул Демьяна, потому что не собираюсь ничего рушить. Не собираюсь банкротить компанию и оставлять людей на улице. Не собираюсь даже ни с кем воевать. Я иду забрать свое.
  
Глава 16
 
— Доминика, почему дети еще не одеты? — Алекс с недовольным лицом выходит из гардеробной с галстуком в руке. — Помоги мне, пожалуйста.
— Ты хотел, чтобы они прилично выглядели, — стараюсь не спорить, беру галстук и начинаю вязать аккуратный узел, — а если я одену их раньше, они успеют вымазаться.
Алекс и сам умеет, но у меня получается лучше. Я очень хотела стать хорошей женой, и пускай у меня ничего не вышло, я стараюсь оставаться ею хотя бы внешне.
— Мы не можем опоздать, — говорит он уже спокойнее, — ты знаешь, как важна для меня эта встреча.
Я знаю. Для моего мужа уже давно бизнес стал важнее всего остального. Деньги и здесь одержали победу над чувствами, и упрекать кого-то кроме себя глупо.
 
…После того, как я не села в сгоревший самолет, месяц прошел как в тумане. Меня таскали на допросы, не делая никаких скидок на то, что у меня грудной ребенок. Помог тот полицейский, Демьян Морозов, который когда-то нашел Тимура под воротами детдома.
Он вытребовал для меня разрешение завозить коляску прямо в кабинет и в перерывах приносил теплый чай с бутербродами. А потом подключилась госбезопасность, и как я тогда не сошла с ума, до сих пор не понимаю.
Я узнала, что мое решение сменить имя чуть не стоило мне жизни. Меня словно поделили напополам, и одна часть осталась Доминикой Гордиевской, а вторая стала совсем другой личностью с настоящей биографией. Вероника Ланина жила в небольшом городке, ее родители погибли в ДТП, и она приехала в столицу искать способ заработать. Пока не познакомилась с Самураем.
Еще я узнала, кому Тимур возил на кладбище цветы — мне. Следователь даже фото памятника показал — Доминика Гордиевская, дата рождения, дата смерти. Тимур поставил. Красивый. И этот памятник стал для меня могильной плитой моей любви к Тиму Талеру.
Он ни разу не усомнился в том, что я была заодно с Сотниковым. Он поверил в то, что я втерлась к нему в доверие, влезла в его постель, украла из сейфа два миллиона и передала заказчикам. Он бы поверил в то, что я в него стреляла, если бы ему об этом сказали.
И главное, он меня простил. Простил и снова позволил быть рядом, как добрый хозяин прощает собаке погрызенные любимые ботинки.
Зато стоило узнать, что я — та самая Доминика, Тим Талер снова возомнил себя мстителем и схватился за автомат. Меня тошнило и трясло на допросах, я не могла говорить от шока и слез.
— Ты не права, девочка, не права, — Демьян Морозов отпаивал меня чаем с лимоном, и мне становилось легче, но только физически. Рана в душе заживать не хотела. — Мы все в это поверили. Слишком красивая картинка вырисовывалась, а Тим такой, он никому не верит до конца. И мне тоже. Но стрелять он пошел, когда решил, что вас потерял, он не прочел твое сообщение, не успел. Идиот, конечно, согласен, что как танк попер. Но ты знаешь, мне кажется, ему просто жить без вас не хотелось, там же спецназ на него вышел, парни стрельбу на поражение начали. Если бы я этого дурня с ног не сбил и рожей в асфальт не уложил, он бы уже давно на кладбище лежал.
Я бездумно таращилась в стену, прижимая к себе Полинку, и все понимала. Тимур дорог этому Демьяну, он ему как названный отец, вот он и защищает Талера.
— Он не прогонял тебя, девочка, он вас с дочкой защитить хотел. Мы ведь взяли киллера, Тима серьезные люди заказали. Их тоже взяли, но долго так продолжаться не будет. Тим молодой, а уже миллионер, конечно, его деньги людям покоя не дают, — проповедовал Морозов. — И не будет покоя. Тиму с такими деньгами или в депутаты надо идти, или под кого-то крупного ложиться. Иначе так и продолжит вагон желающих за его миллионами гоняться.
Я знаю, что Тимур оформил дарственную на дом у моря, где я должна была прятаться с Полинкой. А я переписала дарственную на Польку. Мне от Тимура ничего не нужно, но она его дочь, пусть ей останется что-то от отца.
— Тимур не спросил меня, — медленно отвечаю Морозову, — он за меня все решил. Ему всегда было наплевать на мое мнение.
— Нет, не так. Он не хотел, чтобы ты носила цветы на кладбище и страдала, — снова защищает его Морозов.
— А я бы лучше носила, — не выдерживаю, — и рыдала на его могиле. Зато знала бы, что нужна ему была, и что он порядочный человек. Ребенку бы рассказала. А так…
 
— Тут мне нечем крыть, — соглашается Демьян, — тут я только у тебя прощение могу просить, что тоже поверил и не попытался тебя защитить, но…
— Что? — вижу, что он смущенно прячет глаза. — Говорите уже.
— Я в материалах дела прочитал, Сотников в разговорах со своими подельниками намекал, что ты его любовница. Меня потому и накрыло, думал, ты Тимура обманывала. Но я ему не стал говорить, видел, как его штырит…