Бандит (СИ)
— Что там тебе дала эта девка?! Давай сюда, и возможно мы не сильно тебя изобьем! — хохотнул Сайдан, оглядываясь на своих подельников, которые тут же начали подобострастно хихикать — А может и убьем! Но не больно! Чик! И ты уже пошел на колесо перерождения! А там уже может и родишься богачом! Хочешь стать богачом, Кел? Небос, тогда на нас и не посмотришь!
Они все хохотали, захлебываясь, брызгая слюнями. Как все ничтожные, обиженные судьбой людишки, эти мелкие твари считали, что поднимутся, втоптав в грязь еще более убогого, еще более несчастного, чем они. Ведь есть с чем сравнить. Они живы — а этот убогий мертв. Или искалечен так, что едва ползает возле их ног. Приятно!
Я был спокоен, как танк. Муть в голове рассеялась, было ясно, как солнечным сентябрьским утром в сосновом бору. Я все прекрасно осознавал и был готов, насколько можно быть готовым — таким, каким я сейчас был. Да, убогое тело, да, не та сила и реакция, но у меня за спиной двадцать лет войны, а еще — десятки уличных драк, в которых я участвовал с переменным успехом. В самом начале получал по роже, а потом — начал хорошенько отвечать, и в нашей компании (не называть же ее шайкой?) считался одним из самых сильных бойцов. А может и самым сильным. И при этом истово берег пальцы — ведь не зря же у меня было погоняло Музыкант!
Теперь я готов на все. Теперь я увидел — кто здесь закон, и что тут стоит человеческая жизнь. И да — спецназ не сдается!
Я встал, сжимая в руке за спиной подобранную с земли пожелтевшую трубчатую кость сантиметров двадцати длиной. Один ее край закруглен, как и положено нормальной кости, второй — острый осколок, торчащий вперед как наконечник копья. Не нож, конечно, но при умелой работе вполне сойдет за оружие. Если у тебя нет ножа — это ничего не значит. Всегда можно использовать сучок дерева, камень, кость — что угодно, лишь бы этот предмет подходил для твоей задачи. А задача одна — вывести из строя противника так, чтобы он никогда больше не смог нанести тебе ущерб. А когда противник не сможет нанести ущерб? Тогда, когда он мертв. И я не собирался жалеть этих тварей!
Сайдан ударил меня совершенно неожиданно — вот только что он стоял, говорил, и глумясь и хохоча, и тут же, без всякого перехода ударил меня ногой в пах. Вернее — попытался ударить. Я пропустил его удар мимо себя, чуть отшагнув в сторону, и без замаха, снизу вверх воткнул желтую грязную кость Сайдану прямо под челюсть. Кость вошла практически до самой «рукояти», то есть до моего кулака, я выдернул ее, и не прекращая движения шагнул вперед.
Следующей моей жертвой стал парень в кожаной безрукавке, расстегнутой, или вернее развязанной по-полной и обнажающей плоский рельефный живот. Именно в живот, в печень он и получил короткий пробивающий тычок. Кость вонзилась так же легко, как и в шею предыдущему противнику, раненый парень глухо охнул, схватившись за рану и широко раскрыв свои темные, удивленные донельзя глаза.
Третий из свиты Сайдана сунул руку в карман, видимо хотел что-то из него достать — может нож, может кастет — но и тут я успел раньше него. Кость вошла парню в правый глаз, и он завыл, закрутился на месте, хватаясь за кровавую дыру, из которой обильно текла пахучая красная жижа, ну а я уже двигался к четвертому, вдруг сообразившему, что здесь что-то пошло не так.
Четвертый — толстоватый увалень в цветастой рубашке и коротких, до середины икр штанах попятился с криком: «Ты чего?! Ты чего, стой, сука!» — и подвывая от страха пополз по куче щебня и камней, торопясь поскорее выбраться на волю из этой комнаты, вдруг ставшей могильным склепом для его соратников. Я не стал его догонять. Поднял с земли круглый булыжник размером с апельсин и прицелившись, метнул его в беглеца. Булыжник с глухим стуком и хрустом врезался в затылок парня, и пацан упал навзничь, дергая ногами и хрипя в последних предсмертных судорогах.
Удостоверившись, что противник мне не угрожает, я вернулся к одноглазому, который завывая стукался о стены комнаты, вероятно очумев от страха и боли и пытаясь найти выход из этой камеры пыток, и без малейших эмоций загнал ему свое импровизированное оружие прямо в сонную артерию. А потом отшагнул назад, чтобы брызгающая фонтаном кровь не залила меня с ног до головы. Когда он упал, я потянулся туда, куда покойник тянул руку, и в самом деле обнаружил ловко пришитые на изнанке рубахи узкие ножны с вложенным в них тонким, бритвенно острым ножом.
Нож тут же оказался у меня в руке, и чтобы правильно довершить начатое — я обошел лежащих на земле противников и аккуратно, чтобы не порвать одежду и не слишком ее перепачкать в крови — добил почти уже покойников. И чтобы лишнего не мучились (я же не зверь!), и чтобы не издавали лишних звуков (вдруг кто-то окажется рядом?). Ну и просто для того, чтобы якобы умерший ни с того, ни с сего не поднялся на ноги и не воткнул мне нож в мою глупую башку. Всегда нужно удостовериться, что якобы насовсем умерший враг не «якобы», а все-таки отправился в мир иной. Слишком много я видел примеров совсем обратного.
Кстати — и сам я пример такой вот ошибки сирийских «бесов». На их месте я бы не стал подходить к умирающему противнику, тем более прекрасно зная, что такое наш, русский спецназ. Я бы прострелил башку псевдопокойника издалека, не рискуя и не подставляясь под минную ловушку. Но это же я! А им лишь бы поглумиться над умирающим, лишь бы поскорее добраться до тела и доставить мне как можно больше страданий! Вот и получили за свои нетрадиционные поганые склонности.
Закончив свои грязные делишки, я позволил себе расслабиться, и попросту свалился рядом с трупами, сделав несколько шагов в сторону чтобы ненароком не упасть в лужу крови. И потерял сознание.
Сколько времени провалялся — не знаю. Только когда я заставил себя подняться и подошел к одному из трупов — тот уже начал коченеть, а значит прошло не менее двух часов. Отключив эмоции (что было в общем-то совсем не сложно, в моем-то состоянии), я приступил к работе. Первым делом — обыскал трупы, сложив в кучку на кусок доски все, что нашел в карманах и поясах мертвецов. Так, у меня в руках оказались полтора десятка мелких монет, одна маленькая серебряная, а также три серебряных перстня с небольшими красными и зелеными камешками. Наверное, необработанные рубины и маленький изумруд. Можно сказать — бросовые камешки, но каких-то денег все равно стоят. В поясе одного из парней нашелся кусок лепешки и небольшой кусочек вяленого мяса, и тогда я оставив все свои дела плюхнулся на землю и долго, тщательно пережевывая съел это сокровище, порадовавшее меня больше, чем все найденные на трупах деньги. Я и не заметил, как проглотил всю еду, ничуть не гнушаясь тем, что лепешка с края была испачкана кровью своего бывшего хозяина. Мне не до сантиментов и брезгливости, мне сейчас надо выжить.
Нашлись еще два ножа и шипастый кастет, удобно легший в мою довольно-таки широкую ладонь. Ну да — я тощий до самого предела, но вообще-то кость у меня широкая, и плечи не такие узкие, как следовало бы ожидать. Интересно, почему такой достаточно высокий и мосластый парень оказался в эдакой мерзкой ситуации? Неужели он не мог дать отпор обидчикам? Неужели не мог заработать денег хоть каким-то трудом? Ну даже попрошайничеством, и то! Вот я сегодня только лишь уселся на краю дороги, и мне тут же прилетели три дорогие монеты! Или он был таким несчастливым, что не подавали и самого малого медяка?
Все может быть. Откуда я знаю, что ему пришлось вынести? Может он был эдаким пацифистом, для которого забрать чью-то жизнь хуже, чем умереть самому. Но я не такой. Бойтесь, твари! Я уже начал составлять список тех, кому должен воздать по заслугам! И первый в списке тот здоровенный мордоворот, который едва не лишил меня жизни. И его подруга, которая радостно смеялась, глядя на то, как я хромая убегаю по улице, спасаясь от неминучей смерти. Как там сказано? Какой мерой меряете — такой и вам отмерено будет.
Затем я раздел покойников, сняв с них все, до нитки. Мертвецам барахло ни к чему, а мне надо что-то надеть. Что-то поприличнее, чем ветхая рухлядь, едва прикрывающая тело. Опять же — никакой брезгливости и самокопаний. Человек на грани смерти не имеет права на всяческие рефлексии.