Та, от которой сносит крышу (СИ)

— Максим, не стой в дверях, заходи, — предложила моя девочка и я тут же разулся и прошел вперед.
— Очень приятно познакомиться, — улыбнулась мама Олеси, — проходи, сейчас чаю налью. У меня и компот есть. Такой вкусный в этом году закрутила из вишни.
— С удовольствием, — не переставая улыбаться, согласился я. Мне эта женщина сразу понравилась. От нее так же, как и от моей Олеськи, исходил добрый свет, который был виден только ему. А может и не только?
— Это, как ты уже понял, моя мама, зовут Мария Анатольевна.
— Очень приятно, — я все еще стоял в коридоре.
— Давай иди мой руки и садись за стол, — подтолкнула мама к кухне. Та тоже оказалась небольшой. Посреди стены было большое окно. Возле него стоял стол, со стульями. Печь, холодильник, чайник. Все скромно, ничего особенного.
— Леська! Лезь в погреб, доставай компот! — закричала мама, когда я начал мыть руки, — а ты красавчик иди в зал, сейчас придем.
Как только я зашел в комнатку, названную залом, меня тут же окутал уют. Деревянный пол, на нем ковер. Два окна, подоконники уставлены цветами. На стене как в моем детстве, висел ковер. В углу комнаты диван. Посередине круглый стол. А из зала шла комната. Там сейчас было темно, и я не мог ее разглядеть. Увидев на стене фотографии, подошел поближе, разглядеть. Судя по всему, на них были родители Олеси. Мама в молодости, ну копия моей Олеськи. Отец высокий, красивый. Где он?
Я увидел краем глаза, как занавеска на входе шелохнулась и повернулся. Леська тащила банку, цвета спелой вишни. Когда она поставила банку на стол, наши взгляды встретились.
— У тебя взгляд отца, — проговорил я.
— Все так говорят, — вдруг из-за спины Олеси вышла мама и произнесла, — так у меня только щи и пирожки с картошкой. Но ведь надо же сначала в баню сходить, не на полный же живот идти.
— Я схожу, посмотрю, — вызвался я и скорее пошел на выход, случайно задев Олесю плечом. Непроизвольно немного задержался возле нее, в тайне наслаждаясь хоть какой-то близостью. Взглянул на нее, но она не подняла глаза, вернулась в кухню.
Скорее проверил баню, подкинул дров и потихоньку зашел в дом. Там шла оживленная беседа. Меня никто не заметил.
— Олеся, не рассказывай мне сказки, что ты упала и ударилась. Он у тебя всегда сильно ревнивый был. Опять повод ему дала? Уж не из-за этого ли Максима?
— Мама, ты что!? Я не давал ему повода вообще. Это он себе много надумал как всегда!
— Да и вообще, если руку на тебя поднял, значит еще подымет! Отца нет, кто тебя защитит?! От меня толку мало.
— Мам, не переживай, все наладится. Я что-нибудь придумаю…
— А что тут думать?! Я больше его видеть здесь не хочу! Это не дело женщин бить!
— Мам, я говорю, это не он…
— Все, не хочу об этом больше говорить…
Я сделал вид, что только зашел и хлопнул дверью. Дамы тут же замолчали и вышли меня встречать.
— Как там? — спросила Олеся, выходя ко мне навстречу.
— Почти шестьдесят.
— Вот это хорошо. Сейчас дам вам полотенца. Кто первый пойдет? А решайте сами. — И Мария Анатольевна удалилась к себе в комнату.
Настало неловкое молчание.
— Ты пойдешь? — спросила меня Леська.
Я кивнул. Почему бы и нет.
— Я тогда первая, — и юркнула к маме в комнату. Я остался стоять в коридоре, неожиданно для себя тоже немного смущаясь.
— И чего мы стоим? Иди пока подожди нас в зале. Олеська не особо любит париться, сейчас быстро вернется. Как раз и банька еще нагреется. Ты любишь баню? — Вышла ко мне мама, зовя в зал.
Я снова кивнул и проследовал за Марией Анатольевной. В этот момент Олеся прошмыгнула мимо меня в халате и с полотенцем под мышкой. Меня аж в жар бросило, только подумал, что под этим халатиком ничего нет.
— Э, Максим, а давно вы знакомы с моей дочкой?
— Не так давно, но знаю ее уже хорошо.
— Мгу, — брови мамы поползли вверх.
— Вы работаете вместе? — Продолжила допрос мама, показывая рукой на стул у стола.
— Не то, чтобы работаем, но познакомились на работе.
— Мгу, — снова промычала мама. — Да ты присаживайся.
Я если честно так разволновался, что не находил себе места. И не хотелось садиться, но пришлось.
 
— И что ты думаешь насчет моей дочки?
— Я ее люблю, — неожиданно выпалил и непроизвольно прикрыл ладонью рот. Я это сказал????
Брови мамы снова поползли вверх, но на лице я заметил зарождающуюся улыбку.
— Извините, что так в лоб. Я…прошу Вас, не выдавайте меня пока. Она еще не готова…
Мама присела рядом, заглядывая мне в глаза.
— Ты же в курсе, что у нее есть парень?
Мария Анатольевна заметила, какой злобой загорелись у меня глаза.
Ага, он что-то знает, — промелькнуло у мамы.
— Да, знаю. Но он ее однозначно недостоин.
— Ну тут уж ей решать, — не в бровь, а в глаз сказала Мария Анатольевна.
— Вы правы, — и это злило жутко.
— Понятно…, ладно, пойду дров в дом принесу, уже закончились, тоже уже подкинуть пора.
Я как ошпаренный подскочил.
— Я схожу, не утруждайтесь. — И сломя голову помчался на улицу, даже не надев куртку.
Все внутри горело от смущения. Я так и выдал матери все! Ужас! Это на меня не похоже!
Так, Макс, стоит упокоится. Ничего в том, что ты признался, плохого нет!
Проведя рукой по волосам, направился за дровами.
— Мария Анатольевна, куда нести? — Зашел я со своей ношей в дом и встретился с ее янтарным взглядом. Олеся стояла напротив меня в халатике, волосы обмотаны полотенцем, несколько мокрых локонов прилипли к щеке и скуле. Я замер, в тайне наслаждаясь этим зрелищем.
— Дрова к печке в кухне, — тихо проговорила, — иди в баню, там уже восемьдесят градусов, — и скрылась за шторкой, что разделяла коридор от зала.
Аккуратно сложив дрова, я вылетел на улицу. Взял горстку снега, что еще немного лежал на завалинке дома, и умыл им лицо. Не помогло. Боже, сил уже нет находиться с ней рядом. Эта ненормальная реакция сводила меня с ума. Как же сложно было контролировать себя. Это жутко раздражало и отнимало много моральных сил.
Иди попарься, дурь всю из себя выпари, — предложил внутренний голос, и я направился в сторону бани. И действительно, после парилки стало легче. Тело расслабилось, мысли улетучились. Стало намного легче. Но, когда я вышел из мойки, понял, что полотенце то я не взял. Ну идиот. Придется сидеть, сохнуть. Тут вдруг, словно по взмаху волшебной палочки в дверь постучались.
— Да? — спросил.
— Ты забыл полотенце…к тебе можно?
Тут же захотел сказать да. Схватить ее, завести, закрыть и заняться с ней любовью. Долго, страстно, невероятно. Мое спокойствие и уравновешенность быстро улетучилось, оставив место возбуждению.
— Я, немного не одет…, - все-таки пересилил себя.
Она приоткрыла дверь и протянула полотенце. Я, даже не соображая, что делаю, схватил за протянутую руку, и потянул ее к себе.
— Ой! — пискнула.
Закрыл дверь, прижал ее к себе и впился жадным поцелуем. Ее губы были приоткрыты, и я воспользовался моментом. Она стала отвечать с той же страстью, что и я. Куртка, что была на ней слетела и она осталась в одном халате. Я же был нагой. Только полотенце, что буквально «застряло», между нами, закрывало моего готового ко всему друга.
Наш поцелуй становился все глубже, требовательнее, горячее. Я сжал ее ягодицы, вминая в себя. Она застонала в ответ, обнимая меня за плечи. Мне не хватало воздуха, и я оторвался от нее. И тут же мои губы опустились на ее шею, ниже, грудь…она была без лифчика, только тонкая шелковая сорочка под халатом. Боже…Стянул халат и лямки сорочки с плеча и впился нежным горячим поцелуем в ее бархатную на ощупь грудь. Она застонала уже громче, запуская руки в мои волосы. Я немного прикусил ее сладкий сосок и почувствовал, как она задрожала, как возбуждена. До предела, как и я.
Неожиданно прозвучал громкий посторонний звук. Оторвавшись друг от друга, они обратили свой взгляд в сторону, где шумело — оказалось это просто лопата, что стояла, упала на сложенные на полу кирпичи. Олеся, воспользовавшись моментом, оттолкнула меня и выбежала на улицу.