Доктор-дьявол<br />(Избранные сочинения. Т. III)

— Угости-ка меня твоей ветчиной, той самой, которую вы едите вместе с пани.
Князь сам испугался действия, которое произвели на Яна его слова. Лицо сторожа побледнело, как мел. Глаза сделались огромными и выражали беспредельный ужас. Голова и руки тряслись.
— Что, струсил? — злорадствовал князь. — Тащи сейчас твою ветчину!
— Но пан… она не здесь… она… на… на…. чердаке…
— Веди меня туда!
— Зачем же пану беспокоиться? — оправился Ян. — Там тесно и пыльно…
Но князь уже выскочил в сени и взобрался по маленькой лесенке.
На чердаке царил полумрак. Висели окорока и колбасы.
— Зачем я полез сюда? Что ожидал увидеть? Я кажется, схожу с ума.
Почти спрыгнув сверху, князь сильным ударом по лицу повалил Яна и пихнул его ногой.
— Вот тебе, негодяй!..
И бросился из сторожки бегом по дороге, ведущей к дворцу.
IV
Князь бурей ворвался в спальню жены и начал выкрикивать полусвязные фразы задыхающимся голосом:
— Ты ела с Яном ветчину… Я потребовал, чтобы он показал мне эту ветчину…
Ванда поднялась с кресла. Вся бледная, с широко открытыми глазами, она, казалось, обратилась в каменное изваяние.
— А, и тебя пугает ветчина! Беспутная!
— Что ты… что ты думаешь?
— Она еще спрашивает! Чего тебе недоставало? Но ты пошла к старику искать грязных развлечений!
— Остановись! Это не то!..
— Не то? Так ты будешь и теперь отрицать свою связь с Яном? Не лги!
Князь замахнулся хлыстом, но рука его задрожала, хлыст, упав, звонко ударился серебряной ручкой о стол. Князь закрыл лицо обеими руками и, глухо рыдая, выбежал вон…
Ванда, запершись в спальне, долго писала, перечеркивая, разрывая бумагу и принимаясь вновь за перо:
«Владислав! Я никогда не была любовницей Яна и не могла ею быть, потому что люблю только тебя. Ты мне должен верить, потому что перед смертью не лгут, а через час меня не будет. Но роковая, ужасная тайна, действительно, связывает меня с Яном. Сейчас я подслушивала у дверей твоего кабинета. Первый раз в жизни! Ты совещался с полицейскими, обвинив Яна в краже. Вы хотите его арестовать и обыскать сторожку. Тогда все откроется. Узнай лучше правду от меня. Считай меня сумасшедшей, преступницей, но не подозревай в измене. Когда я рассказывала о своей поездке из Австралии, я скрывала самое главное. На скалистый остров высадились шестнадцать пассажиров, мужчин и женщин. На острове в пещере мы нашли источник свежей, холодной воды. Около пещеры росли тощие кустарники. Все остальное — одни голые скалы. Три дня мужчины, благодаря спокойному морю, ловили рыбу и раков. У кого-то нашлись спички — развели костер и все ели. Потом начался сильный ветер и ловля прекратилась. На третий день голодания мужчины стали собираться отдельно от женщин и о чем-то совещаться. Потом стали бросать жребий и увели на южную сторону молодого крепкого мужчину. Он плакал, но шел покорно. Что с ним делали, я не видела, но мы были все сыты. С тех пор их убивали одного за другим. Каждый раз, когда бросали жребий, я содрогалась от мысли, что придет моя очередь. Но Ян всегда распоряжался бросанием жребия и я иногда думаю, что он фальшивил. Наконец на острове, кроме нас двоих, осталась только одна молодая женщина. Ее Ян убил ударом камня по голове без всякого жребия. Мяса на двоих было очень много. Ян вялил его на солнце и коптил. Потом я увидала дым парохода. Ян заставил меня забраться на самую высокую часть острова и махать платком, а сам зажег большой костер. Нас заметили и спасли. Мы оба решили скрывать истину. Я думала, что все забудется и я буду счастлива. Но после блаженных дней, проведенных с тобою, Владислав, я почувствовала странное, непреодолимое желание, в котором было стыдно сознаться даже перед собою… Желание росло и росло. Мне хотелось поесть человеческого мяса. Что это? Болезнь? Проклятие Божие за совершенный грех? Или в человеке, отведавшем человеческое мясо, просыпается первобытный дикарь? В своих желаниях я доходила до такого бесстыдства, что, оставаясь наедине, обращалась к кому-то с мольбою: „Кусочек, хоть один кусочек!“ Однажды, гуляя по парку, вся во власти безумного желания, я встретила Яна. Он не стал ни о чем расспрашивать, а сказал прямо:
 
— Пани, я достал. Завтра пан уезжает с утра в город, приезжайте ко мне в сторожку.
Нужно ли рассказывать остальное? Я стала ездить к Яну и мы оба наслаждались ужасной трапезой. Откуда он доставал человеческое мясо, я не знаю. Да и мне, в моем бесстыдстве, это было безразлично. Теперь все открылось и жить на свете мне больше нельзя. Владислав, найди в себе силу простить свою безумную Ванду и помолись о моей грешной душе…»
Княгиня запечатала предсмертное письмо в конверт и надписала: «Князю Владиславу Корибут-Ольшанскому; моему дорогому, обожаемому мужу».
Она повязала голову газовой вуалью и тихо вышла из дворца. Конюх видел, как она направилась к Висле. Но на разделе дороги Ванда пошла не к лесу, а влево, к крутому берегу, где бурное течение подмывает высокий берег и пенится, разбиваясь об острые камни…
Обыск лесной сторожки дал неожиданные, поразившие всех результаты. На чердаке, на леднике, на полках в избе нашли куски человеческого мяса, сырые, жареные, копченые.
Ян, очевидно, скрылся тотчас после посещения князя. На третий день его нашли в сарае у солдатки.
На допросе Ян показал то же, что написала княгиня Ванда своему мужу. Но откуда добывал человеческое мясо, не сказал, несмотря на все уговоры. Когда его вели этапом в губернский город, он по дороге бежал и исчез навсегда.
Расспрашивая разных лиц об образе жизни Яна, следователь натолкнулся на очень любопытную подробность: сторож часто виделся со сторожем анатомического театра при уездной больнице.
Но допрошенный сторож показал, что давно знаком с Яном, и, когда он приезжал в город, они вместе пили пиво. Никаких улик за сторожем не оказалось и его отпустили.
Князь пустил в ход все свое влияние и не жалел денег, чтобы замять это страшное, таинственное дело.
Тело Ванды, бросившейся в Вислу с высокого берега, нашли на камнях. Она не утонула, а разбилась. Ее лицо нисколько не пострадало и было так же прекрасно, как и при жизни…
В глухой сибирской тайге пробирались трое беглых арестантов. Они изнемогали от голода и усталости.
Вдруг один вскрикнул, указывая на что-то. Перед ними лежал труп старика с седой бородой и длинными повисшими усами.
— А ведь это он!
— Кто?
— Разве забыл, что рассказывал Лука? «Страшный старик», охотится за беглецами, как за дичью. Пришел и ему, злодею, конец.
Около старика лежало ружье. Оружие было спасением для беглых. Они сняли с трупа сумку с порохом и пулями, нож и топорик. И пошли дальше, бросив тело на растерзание диким зверям.
Вскоре натолкнулись они на избушку «Страшного старика». Выломали двери, все обшарили и, что годилось, забрали себе. Добыча была знатная. Нашли и мешок с деньгами.
Один слазил на чердак и принес несколько кусков копченого мяса. Но, когда их вынесли на свет, все ахнули. Это были копченые человеческие бедра.
В полуостывшем очаге нашли котел с вареным мясом, но и здесь легко было узнать ребра человеческие.
— Батюшки, да он человечину ел!
И все трое в суеверном ужасе бросились в чащу тайги, подальше от берлоги старика-людоеда.
  
На скалах
 
I
«Океанию» трепало второй день.
Пароход давно потерял курс. Капитан думал об одном — как бы удрать от надвигающегося циклона.
 
Никогда нельзя предвидеть, по какому пути пойдет центр циклона — и судно металось во все стороны, словно перепелка, над которой повис зоркий ястреб.
На третий день небо по-прежнему было покрыто темными тучами, но волнение уменьшилось, утих как будто и ветер. На палубу стали выползать бледные, измученные пассажиры. Всех успокоило то, что качка стала спокойнее, и пароход не бросало с вершины чудовищных волн в зияющую бездну.