Охота на злодеев для плохо подготовленных (ЛП)

Было бы лучше, если бы она не хотела его, и он не хотел ее. Все было бы намного проще. Так не было бы шанса отказа. Риска разбитого сердца. Страха, что это неправильно или против природы.
Любовь — это боль и надежда.
Другая часть меня хотела, чтобы Миррина была права. Я хотела, чтобы ей было плевать на мысли других, чтобы она шла по своему пути туда, где еще не бывали женщины. Я отчаянно хотела, чтобы она рискнула и попробовала.
Осмелься, как осмелилась я.
Я посмотрела на демона на расстоянии руки от меня.
— Это зовется румянец, — я хотела говорить уверенно, но прозвучало как сбивчивый шепот. — Когда мое лицо краснеет.
Его хвост скользнул по полу.
— Румянец?
— Румянец у меня от смущения, и смущаюсь я обычно из-за тебя.
— Почему?
Горло чуть не сжалось, не выпуская слова.
— Потому что ты… так близко ко мне. И ты касаешься меня. И я…
Я посмотрела на него, от его растерянно сдвинутых бровей жар прилил к моим щекам.
— И ты… ты… — стиснув зубы, я зажмурилась и выдавила слова. — И когда ты так делаешь, я думаю о том… о чем не должна.
Он молчал. Может, совсем растерялся. Мое объяснение было плохим, я это знала.
— Я не знаю твои мысли обо мне, — тихо сказал он.
Я невольно взглянула на его реакцию — он хмурился с тревогой, словно гадал, сделал ли что-то не так — и от этого вида я ощутила дикое желание убежать из комнаты. Но я так и делала, и к чему это привело? Я с самого начала рушила наше доверие, потому что не могла признаться ему.
Я тянула время, схватила клубнику из миски и откусила кусочек.
Он подвинулся чуть ближе.
— Ваянин? Что у тебя за плохие мысли обо мне?
— Не плохие. Просто… я… — я смотрела на клубнику в своих пальцах, присыпанную сахаром. — Я все думала…
О его поразительном мускулистом теле — изгибы и гладкая кожа, которой хотелось коснуться. О тех сильных руках вокруг меня, и как его сила пугала и восхищала. О его хриплом голосе, ласкающем меня, и как я всегда теряла ход мыслей, когда он шептал у моего уха.
Но я не могла это произнести. Я не могла издать ни звука.
Я смотрела на клубнику. Осмелиться, как она осмелилась.
Я подняла взгляд. Посмотрела на его лицо. Опустилась к его рту. Я подняла руку и медленно вытянула ее, прижала клубнику к его губам.
Его глаза расширились.
— Что это значит? — прошептала я.
Он приоткрыл рот и поймал клубнику зубами. Он проглотил, глядя на меня, прикрыв глаза.
— Если бы ты была payashē, это значило бы, что ты выбрала меня для своей постели, — он оценивал мою реакцию. — Но ты не payashē.
Дрожь изнутри добралась до кожи, до рук, а пальцы ног поджались. Моя ладонь подрагивала, когда я выбирала еще одну клубнику и откусывала немного. Капля сладкого сока осталась в уголке моего рта.
Он пристально смотрел на меня с вопросом во взгляде. Хищник скрывался в тускло сияющих красных глазах.
— Я не payashē, - тихо согласилась я.
Дрожь моих пальцев стала заметнее, я протянула руку, держа клубнику между нами. Предложение. Я не выбирала его, а приглашала.
Он придвинулся. Его пальцы задели мое запястье, сжали его, чтобы моя ладонь не дрожала. Его рот поймал клубнику… и мои пальцы. Он проглотил ягоду, и я ощущала только жар его рта и скольжение его языка.
Мое сердце трепетало, в легких не было воздуха.
— Я думала, — пробормотала я, едва дыша, — что тебе не нравился вкус людей.
Он отпустил мои пальцы.
— Твоя кровь, ваянин. Мне не нравится твоя кровь. А кожа…
Он прижался ртом к моему запястью, его язык задел чуть выступающие вены. Его пальцы поднимались по внутренней стороне моей руки, по нежной коже, которой он когда-то восхищался, и шрамам того дня, когда мы объединились в контракте взаимного выживания.
Он легонько сжал мой локоть, потянул меня к себе. Нежно. Приглашение, а не требование.
Я придвинулась ближе. Немного.
Его ладонь поднялась к рукаву моей футболки. Большой палец задел ткань, он замер, провел пальцами по моему плечу к шее. Как он когда-то осторожно изучал мою ладонь, теперь он скользил пальцами по моей шее, обводил мои ключицы, горло, нежную кожу под подбородком.
 
— Ты краснеешь, — прошептал он. — О чем ты думаешь?
Мои щеки пылали, но жар был и внутри меня. Я зажмурилась.
— Я… — правда. Я не могла врать. Не хотела. — Мне нравится, когда ты меня трогаешь.
— Хм.
Его теплые ладони легли по бокам моей шеи, большие пальцы были на моей челюсти. А потом его дыхание защекотало основание моего горла. Я удивленно подвинулась, диван оказался за моей спиной.
Его губы задели точку между моих ключиц.
Я дрожала, пятки впились в пол, но я не двигалась. Не паниковала. Не оттолкнула его. Не открывала глаза.
Его горячий рот двигался по моей коже, вверх по горлу. Внезапное прикосновение его острых зубов вызвало покалывание на моей спине, и я забыла, как дышать.
— Это тебе нравится? — его голос дрожал на моей коже, его рот прижался к моему бешеному пульсу.
— Я… я… — я трепетала с выдохом. Я приоткрыла глаза, но видела только потолок. Моя голова была сильно отклонена. — Да, мне нравится.
Его язык скользнул по моему пульсу, я трепетала.
Его губы двигались. Ловили и посасывали. Его острые зубы снова задели мою кожу, и моя голова отклонилась еще сильнее. Он прижался носом к нежному месту под моей челюстью, вдохнул, потом там оказался его рот. Его зубы щекотали мою челюсть до подбородка. Дыхание трепетало в моих легких.
— О чем ты думаешь, ваянин?
— Я… я хочу…
Я не могла сказать. Я смущалась, и это лишало меня голоса. Румянец вернулся, и я невольно прижалась к дивану, отодвигаясь от него.
Он склонился надо мной, разглядывал мое покрасневшее лицо.
— Помнишь, ваянин, ты обещала мне тайную мысль?
В атриуме Арканы. Он рассказал, что для него означало «защищать», а я обещала мысль взамен.
Я сглотнула.
— П-помню.
Он склонил голову, его губы оказались у моего уха, и его хриплый голос задрожал во мне.
— Расскажи, что ты хочешь… тайное желание, которое ты так долго скрывала.
Я смотрела огромными глазами на потолок. Сердце колотилось. Желудок делал сальто. Я сжала подушки дивана, словно это спасло бы мне жизнь.
— Я хочу… — голова кружилась, мыслей было слишком много, желание и страх смешивались. — Я хочу, чтобы ты…
— Хм, — ответил он.
Дыхание дрогнуло, глаза стали еще шире. Его нос скользнул по моей щеке, мои ноги царапали ткань подушки. Я напоминала себе дышать, но легкие не слушались.
Мягкий жар его рта задел уголок моих губ.
Я выгнулась у дивана, голова стукнулась о подушки. Это было рефлекторно из-за той части меня, что убегала от него.
Его ладони нашли мои бока, скользнули по моей спине, добрались до макушки. Придерживали меня. Мои ладони отпустили диван и сжали его руки у плеч.
Мои пальцы впились в твердые и сильные мышцы, пульс участился.
Его губы снова нашли уголок моего рта. Воздух вылетел из моего носа. Его горячий язык нашел каплю клубничного сока, а потом его рот подвинулся, поймал мою нижнюю губу. Я вдохнула и задержала дыхание.
Он снова задел мои губы своими, проверяя. Мое сердце трепетало. Голова кружилась. Я перестала давить на его руки. Наши носы соприкоснулись, мы не спешили.
Его губы осторожно и нежно задели мои, и его рот накрыл мой.
Горячий, нежный, яростный. Его губы двигались голодно, исследовали форму моих губ. Его язык обвел мою верхнюю губу, он поймал мою нижнюю губу своими. Давление его острых клыков удивило меня, и я охнула. Все во мне раскалилось, я дышала слишком быстро.
Гул задрожал в его груди. Он снова прикусил мою губу, и это вызвало новую волну жара во мне. Я приоткрыла губы, чтобы охнуть, и, когда наши рты встретились, его язык нашел мой. Я впервые ощутила его вкус.
Сладкий и дымчатый. Нотка терпкости.
Мои ладони скользнули к его плечам, и остатки тревоги испарились. Я таяла в его руках, отклонив голову, приоткрыв рот. Мое смущение пропало, все внутри стало жидким жаром, который вспыхивал от каждого прикосновения его рта к моему.