Игра Хаоса. Спуск к вершине. Книга девятая часть вторая (СИ)

Проводник все понял без слов.
— Смотри сам.
Взмах изящной руки, и предо мной предстала просторная арена, на которой метался, не в силах бороться с распирающим его гневом, огненный бык. Массивный, со здоровенным горбом на спине и высокими витыми рогами, он раз за разом бросался на прозрачные стены, пытаясь пробить их. Удар за ударом, преграды сотрясались, покрываясь трещинами, а атаки все не прекращались.
— Это ярость, живущая внутри тебя. Гнев крови, переданный вместе с наследием матери, — объяснил Проводник. — Прожив вместе с тобой жизнь, я видел, как ее дар множество раз спасал тебя. Ты воин, был и будешь им, и эта особенность тенейцев еще не раз тебе пригодится. Но эта сила, она тебе не подконтрольна: стоит хоть немного ослабнуть воле, что сдерживает ее, и… — легкое движение пальцев, и стены исчезают, огненный бык обретает свободу, несется вперед, а на меня накатывают картины прошлого, как я, счастливо смеясь, врываюсь в схватку, забыв обо всем, кроме упоения боем. Кровь стремится по жилам, враги разлетаются в разные стороны…
В моменты священной ярости Кун-нан-до воин не чувствителен к боли, движется быстрее, а удары голых рук способны проломить стену или разорвать металл. Воины-тенейцы буквально разрывали на части техномагические доспехи анталов. И гибли под ударами лучевиков и пульсаров… Тело остается лишь телом, оно не способно противостоять разрывным пулям и энергетическим снарядам, а терять контроль и понимание картины происходящего во время сражения для меня смерти подобно. Все-таки я полководец, а не рядовой боевик.
— Эту ярость, как и стертые воспоминания прошлого, враги могут использовать против тебя, ослабив контроль твоей воли над ней. И защита разума их не остановит, ведь зелье или заклинание просто пробудит то, что и так является частью тебя.
Дух еще продолжал что-то говорить, но я уже не слушал: просто спрыгнул на иллюзорную арену и направился к пылающему быку, который вновь принялся штурмовать стены призрачной темницы. Он не сразу заметил мое присутствие, но спустя несколько мгновений массивная голова, увенчанная острыми рогами, неспешно развернулась ко мне. Взгляд встретил взгляд, ноздри яростно раздулись… и зверь, громко взревев, рванул ко мне.
Бум. Бум. Земля дрожит под ногами, но я сосредоточенно стою на месте, а в голове звучит тихий голос матери. Он нашептывает старую сказку про великана Кунана, первого из сыновей матери Неи, кто мог принимать облик любого живого существа, будь то зверь или птица. Но больше всего он любил образ быка и часто пасся на склонах гор.
Бум, бум, бум. Топот копыт продолжает сотрясать арену, я же спокоен и сосредоточен. Годы тренировок, оттачивание владения телом, долгие часы медитаций не прошли зря. Бык опускает рога, намереваясь проучить наглеца, что посмел бросить ему вызов.
Бум-бум-бум. Я равномерно дышу, ноги слегка согнуты. Тварь уже в пяти шагах, громкий победный рык закладывает уши. Сейчас! Отскок в сторону и резкий прыжок вперед, вцепиться пальцами в мокрую от пота шерсть и взлететь наверх, ухватиться за массивный горб.
Бык вздрогнул, потеряв меня из виду. Все это я проделал столь быстро, что он не успел уловить, куда делся его противник. Но едва почувствовав на себе седока, зверь яростно взревел и встал на дыбы. Я вцепился в шерсть и со всей силы сжал колени. Это было лишь началом — тварь с грохотом ударила землю передними копытами, подбросив зад. От столкновения быка с твердью меня буквально впечатало в жесткую мускулистую спину быка, но скорее ад замерзнет, чем я разожму пальцы!
Великим ездоком я не был, но основы помнил. Мое тело жило и двигалось в такт рывкам скакуна, расслабленный позвоночник пружинил, а мышцы, готовые в нужный момент напрячься, страховали его. В итоге я поднимался и опускался вместе с бьющим задом, козлящим зверем, почти став его частью. Опыт подсказывал, что огромный бык — это не вертлявая Шестикрылка, мечущаяся между небом и землей, но массивная тварь очень быстро убедила меня, что порхающая стрекоза — это милый и тихоходный транспорт по сравнению с воплощением живой ярости у меня под задницей.
 
Бык ревел, носясь по арене, прыгал вверх и вбок, крутился на месте, пытаясь меня стряхнуть, врезался в стены — и все это, не выдавая ни малейших признаков усталости! В маминых сказках герой Туланок скакал на спятившем Кунане три дня, пока тот не выдохся, вот только у меня нет ни подобного времени, ни сил. Это мой разум, а значит здесь — мои правила и законы!
Уздечка как по волшебству возникла в моей руке, я с размаху накинул ее на морду быка, и та сама проделась в кольцо на носу и затянулась. Бык взревел, непонимающе завертел головой — и подарил мне несколько мгновений отдыха. А затем с новой силой попытался скинуть меня со спины, дергая ненавистные ему оковы в разные стороны, норовя утянуть за ними и седока. Но мне стало легче и спокойнее, когда в руках появилась прочная узда, позволявшая хотя бы немного направлять бешеную тварь. Борьба пошла на равных.
Спустя час. Или вечность…
Обессиленный бык лежит у моих ног, клокочущая в нем сила остыла, хотя я знаю: дай ей время, и она вновь вернется. Но не сейчас. Я подошел ближе к голове распростертого на земле животного и, опустившись на колено, положил руку ему на лоб, заглянув в глаза. Так в маминых сказках герой Туланок вернул разум великому быку, напомнив ему, кто он на самом деле. В благодарность за это великан подарил частицу себя герою и его потомкам. Я же чувствовал биение силы, вглядывался в полыхающие огнем глаза, а бушующие в них языки пламени разгорались и тянулись все выше. Ко мне. Их пламя словно звало к себе, дальше, дальше… Я слышал грохот барабанов, видел яркие вспышки — все это когда-то уже происходило, но не со мной.
Я был Рэном, сыном Ланы, я был Палаком, усмиряющим зверей, я был Хороком, беседующим с лесом… — память предков, скрытая в крови, сейчас обращалась ко мне через силу, что я усмирял. Нить времен, возникшая в эти мгновения, соединила нас вместе, и они говорили со мной. Я был Зураком в круге воинов, где отец учил его усмирять подаренную Кунаном силу, живущую в нем, ждущую, словно сдавленная пружина, своего часа, готовую в любой момент выплеснуться в мир, повинуясь воле хозяина. Я был Дитиром Восьмируким, отстаивающим свое право зваться воином в круге равных. Сорок бойцов бросали в него камни, стараясь попасть, и тот, имея лишь боевой шест, не дал ни одному из них коснуться его тела. Я был ими всеми, я был частью их… Память предков, их знания и сила бурным потоком вливались в мой разум.
Теперь я знаю, как управлять огнем, живущим в моей крови. Спасибо вам. Образы предков стоят передо мной, и я склоняюсь в благодарственном поклоне перед ними. Спасибо за ваш дар.
Стоило убрать ладонь, и бык, яростно взревев, вскочил на ноги, готовый броситься на меня, но замер, усмиренный одним лишь моим взглядом. Не сейчас, ты часть меня, ты моя сила, придет момент, и ты вырвешься на волю, но не сейчас…
Арена пропала, как и яростно раздувающий ноздри бык. Рядом серым дымчатым силуэтом снова возник Проводник.
— Это было глупо и крайне опасно. Ярость могла поглотить тебя, сжечь основу личности!
— Я слишком долго с ней жил, — спокойно ответил я, пожав плечами. — Сотни битв, тысячи схваток — я хорошо научился ею владеть, даже не зная техник контроля. Если я не сошел с ума, когда в первый раз попробовал эмбиент на поле боя, то уж теперь я бы точно не дал ярости взять верх. Что у нас осталось еще? — спросил я у духа, стремясь покинуть это место. Кровь после предыдущего заезда еще кипела, и пока кураж не пропал, я хотел как можно скорее покончить со всеми делами.
Дух молчаливо взмахнул рукой. Для него окончание испытания означало небытие, но, послушный воле создателя, он продолжил выполнять свою миссию.
Мы замерли перед прозрачным куполом, созданным из крохотных кирпичей, в центре которого находилась светящаяся золотая статуя, похожая на совсем юного меня. Она сидела в центре, скрестив ноги и безмятежно закрыв глаза. А на стенках купола мелькали сотни изображений: искаженные злобой лица и картины небесных городов сменялись изображениями формул и летящих в небе звездных кораблей. События, чужие взгляды, собственные ошибки, потоки знаний — все это стремилось продавить защиту, что окружала мою копию.