Что моё, то моё

– Мне нужен… как бы это сказать… независимый эксперт. Кто-нибудь, не связанный с системой. Находящийся вне хаоса, если хотите.
– И каким образом вы собираетесь это проделать? – сухо поинтересовалась она. – Ознакомить меня со всеми документами по делу, несмотря на то, что я формально не сотрудничаю с криминальной полицией?
– Не беспокойтесь, я беру всю ответственность на себя.
– Но позвольте, я ведь несу ответственность в том случае, когда изучаю секретные материалы.
Он разочарованно покачал головой.
Ингер Йоханне положила на язык кусочек сахара. Он начал таять у нёба и медленно растекаться сладостью. Теперь он явно собирается уходить. Скорее всего, она его больше никогда не увидит.
– Да, – тихо проговорила она, словно он спросил её о чём-то. – Я помогу вам, если у меня получится.
Ингер Йоханне показалось, что он сейчас захлопает в ладоши. К счастью, он не сделал этого. Он начал убирать со стола, словно жил здесь.
Ингвар Стюбё ушёл от Ингер Йоханне только после семи вечера. Она открыла дверь и стояла в прихожей, не зная, куда деть руки.
– Ты напоминаешь мне её, – произнёс Ингвар, надевая пиджак.
– Твою дочь? Я напоминаю тебе… Трине?
– Нет.
Он похлопал себя по карманам, проверяя, не забыл ли чего.
– Ты напоминаешь мне мою жену.
Лине бегом поднималась по лестнице.
– О! Привет!
Подруга с любопытством взглянула на незнакомого мужчину.
– Ингвар Стюбё, – пробормотала Ингер Йоханне. – Лине Скюттер.
– Очень приятно!
– Взаимно.
Ингвар Стюбё протянул руку. И, не дождавшись ответного жеста со стороны Ингер Йоханне, неуклюже засунул её в карман пиджака. А потом коротко кивнул и ушёл.
– Ух! – выдохнула Лине и закрыла за ним дверь. – Типчик! Совсем не для тебя. Точно тебе говорю.
– Ты права, – раздражённо ответила Ингер Йоханне. – Зачем пожаловала?
– Он слишком силён для тебя, – не унималась Лине, направляясь в комнату. – После той истории с Уорреном, Ингер Йоханне Вик, тебе больше не везёт с крутыми мужиками.
Она плюхнулась на диван и подобрала под себя ноги:
– Тебе больше подойдёт кто-нибудь вроде Исака. Симпатичный, маленький мужчинка, который будет не таким сообразительным, как ты.
– Замолчи.
Лине окинула комнату взглядом и принюхалась:
– Ты позволила ему… Он курил здесь? А ведь завтра приедет Кристиане!
– Да замолчи ты, Лине! Ты для чего пришла?
– Хочу послушать о твоём путешествии, естественно. Вспоминали о тебе в среду на нашем литературном собрании. Ты не приходишь уже третий раз подряд. Девочки интересуются, не решила ли ты забросить это дело? После пятнадцати лет! Ох!
Лине плюхнулась на диван.
Ингер Йоханне пошла в спальню, чтобы принести бутылку вина. Сначала она взялась за бордо. Но потом передумала и осторожно поставила бутылку на место. Рядом стояла коробка с вином попроще.
«Она всё равно не заметит разницы», – подумала она.
Когда она вернулась, Лине поинтересовалась, не трезвенник ли Ингвар Стюбё. С виду похож. Гладкая и плотная кожа, глаза не красные. Может быть, Ингвар Стюбё вообще не пьёт?
– Вот твоё вино, – сказала она Лине. – А я обойдусь чаем.
 31 
  
Вести машину было одно удовольствие. И хотя автомобиль был уже не новым, шестилетний «опель-вектра» шёл очень неплохо. Недавно он заменил амортизаторы. Крутой автомобиль. Крутое оборудование. Крутая магнитола.
– Круто. Круто. Круто.
Он зевнул и похлопал себя по щеке. Спать нельзя. Он ехал без остановки и уже приближался к Лавангсдален. Прошло двадцать пять часов с тех пор, как он выехал из гаража. Хороший гараж. Старый сарай вполне подходил и для автомобиля, и для хранения всякой всячины, выбросить которую у него не поднималась рука. Никогда не известно, для чего могут понадобиться все эти вещи. Сейчас, к примеру, он был страшно доволен тем, что не распрощался со старыми канистрами, которые достались ему от прежнего владельца. На первый взгляд казалось, что они проржавели, но после того, как он прошёлся по ним стальной щёткой, стали как новые. Он накапливал бензин несколько недель. Наполнял бензобак как обычно на заправке у Самвиркелаге. Не так часто и не помногу. В том же самом ритме, что и раньше. А потом, вернувшись домой, сливал несколько литров в канистру. Постепенно у него накопилось двести литров. Так что ему не пришлось заезжать на заправки по дороге, а значит, делать остановки, во время которых его могут увидеть. Никаких денег с его отпечатками. Никаких видеокамер. Он вёл тёмно-синий «Опель-вектра», внутри которого мог сидеть кто угодно. Номера были забрызганы грязью, так что разобрать цифры было практически невозможно.
 
В Лавангсдален ещё лежал снег, грязно-серый вокруг стволов деревьев. На часах было семь утра. Воскресенье. Уже несколько минут ему навстречу не попадалась ни одна машина. Он снизил скорость на крутом повороте. Дорожное покрытие было влажным, но машина хорошо держала дорогу. Он остановился за скалой. Заглушил мотор. Осмотрелся. Прислушался.
Его никто не увидит. Он снял с руки часы. Большие, чёрные часы для водолазов. С будильником. Ему нужно поспать часа два.
Ему хватит двух часов.
 32 
  
– Нам остаётся только ждать.
Альвхильд Софиенберг восприняла известие об исчезновении Акселя Сайера на удивление спокойно. Она лишь слегка насупила брови. А потом провела пальцем по пушку над верхней губой и едва заметно причмокнула, возвращая на место вставную челюсть.
– Бог знает, как бы я на его месте восприняла подобную информацию. Тяжело, конечно. Как вы считаете, ваш приезд изменит его жизнь?
– Я думаю, да. Но как именно – трудно сказать. У него там налаженный быт, дом у моря, знакомые, соседи, с которыми у него хорошие отношения. У меня такое впечатление, что он… вписался в среду.
– Замечательно, – пробормотала Альвхильд.
– Я тоже так думаю, – поддержала Ингер Йоханне.
– Я говорю об этих новых базах данных. – Альвхильд едва заметно пошевелила пальцами. – Ну, о том, что на поиски Сайера ушла всего неделя. Замечательно. Просто великолепно.
– А, вы про Интернет. – Ингер Йоханне улыбнулась. – Вам никогда не приходило в голову подключиться к Интернету? Это было бы для вас очень удобно, в том смысле, что вы…
– Лежу и жду смерти? – помогла ей Альвхильд. Она взглянула на письменный стол у окна, на котором стоял компьютер цвета молочного супа. – Вряд ли это возможно, он мне служит с тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Да и необходимости особой нет. Я больше почти не веду переписку. Дети навещают меня каждый день. Они очень заботливы и, насколько я могу судить, вполне счастливы. У внуков всё в порядке. Временами даже кажется, что они приходят по собственной воле. Мне и телефон-то не нужен. Вот если бы я была помоложе…
– У вас такие прекрасные глаза, – вдруг сказала Ингер Йоханне. – Они такие… голубые.
Улыбка Альвхильд была искренней, такой реакции Ингер Йоханне не заслужила. Альвхильд погладила её руку пальцами, сухими и твёрдыми, как ветви засохшего дерева.
– Спасибо вам, Ингер Йоханне. Вы мне напомнили… Мой муж любил повторять то же самое.
В дверь постучали. Ингер Йоханне резко поднялась с краешка кровати, словно её застали в момент, когда она делала что-то незаконное.
– А я-то думала, сейчас время отдыха, – сказала сиделка.
– Ну вот. Словно я уже совсем не могу сама о себе позаботиться, – пожаловалась Альвхильд.
Ингер Йоханне не стала отдёргивать руку. На её запястье, словно высохшая клешня, висела кисть Альвхильд.
Санитарка нетерпеливо ожидала у кровати.
– Минуточку, – строго сказала Альвхильд. – Я ещё не закончила с этой молодой дамой. Если вы выйдете ненадолго в коридор, через пять минут я буду готова к послеобеденному отдыху.
Сиделка нерешительно удалилась, словно подозревая Ингер Йоханне в каких-то недобрых намерениях. Далеко она не ушла, остановилась почти у самой двери, оставив её приоткрытой.