Что моё, то моё
Потом они обнаружили мальчика.
Когда двое полицейских пришли и рассказали, что мальчик погиб, у него возникло чувство, что он сдаёт экзамен. И словно это была его ошибка, и поэтому Ким Санде Оксой убит, и ему предстояло ответить именно то, что от него ожидали, придать своему лицу то выражение, которое подобает этому поводу. Какому поводу?
Они попросили его составить список. Всех тех, с кем он когда-либо был знаком. Ему следовало начать с семьи. Потом близкие друзья. Затем знакомые, более или менее близкие, бывшие возлюбленные и мимолётные связи, коллеги и их жёны. Это было невозможно.
– Это невозможно, – ответил он и повёл рукой, как будто пытался отстраниться от непосильной задачи; из школьных времён в его памяти сохранились имена лишь четырёх одноклассников. – Да и разве это может помочь?
Женщина в униформе была терпелива.
– Мы попросили о том же родителей Кима, – спокойно ответила она. – Мы собираемся сравнить списки. Найти общих знакомых. Если, конечно, они имеются. Это очень важно. Мы уверены в том, что эти дела связаны друг с другом, а потому нам необходимо обнаружить то, что объединяет ваши семьи.
Тённес Сельбю присел на краешек кровати Эмили, провёл рукой по деревянной спинке, по буквам, которые она написала на светлой поверхности, когда выучила алфавит. Он хотел прижаться лицом к её подушке. Но испугался. Он не сможет вынести её запах.
Ему хотелось лечь на постель, но он не пошевелился. Не мог даже подняться. Он чувствовал боль во всём теле. Наверное, ему всё-таки придётся позвонить Беате. Кто-нибудь, наверное, должен прийти, чтобы заполнить эти пустые комнаты вокруг него.
Тённес Сельбю, не двигаясь, сидел на кровати. Слёзы текли у него по щекам. Он горячо молился. Не Богу, который был где-то далеко и появлялся лишь в сказках, которые Тённес рассказывал Эмили. Он молился умершей жене. Он не заботился об Эмили так хорошо, как обещал Грете за час до того, как она умерла.
15
Человек приблизился к небольшому домику. Заградительная лента в красно-белую полоску всё ещё не была убрана. В нескольких местах она отвязалась и неприятно шуршала на ветру, пока человек осторожно перебирался через забор и прятался в зарослях. Казалось, он точно знал, что должен сделать, но не был уверен в том, удастся ли ему задуманное. Если кто-нибудь увидит его, обязательно обратит внимание на его одежду и запомнит. На нём был тёплый шерстяной свитер с высоким воротником, а сверху куртка из синтетической ткани. На голове большая кепка с наушниками и козырьком, закрывавшим глаза. Высокие ботинки больше подошли бы солдату, готовому к боям в зимних условиях. Они были огромного размера, чёрные, со шнуровкой до верху. Из ботинок виднелись плотные шерстяные носки.
Была ночь на 20 мая, и тёплый юго-западный ветер принёс с собой четырнадцать градусов тепла. На часах было одиннадцать сорок. Мужчина стоял среди кустов крыжовника, которые росли под двумя большими берёзами. Он снял перчатку и медленно провёл рукой по широким брюкам цвета хаки, не сводя глаз с окна на первом этаже. Гардины были задёрнуты. Так не должно было быть. Он хотел увидеть зелёного медвежонка. Мужчина не успел расстроиться из-за этого; он застонал и согнулся. Рука оторвалась от брюк. Две минуты он стоял в полной тишине. В ушах шумело, ему пришлось закрыть глаза, хотя он был испуган и до этого всё оглядывался. Потом он снова надел перчатку, перебрался через забор и, не оборачиваясь, ушёл по узкой улице.
16
В субботу 20 мая Ингер Йоханне проснулась поздно. В отличие от Кристиане: та встала, когда ещё только светало, у неё не было выходных. Девочке определённо нравилось быть одной по утрам, но она никак не могла придумать, как ей вести себя, чтобы не будить маму. Привычное дам-ди-ру-рам из соседней комнаты выдёргивало Ингер Йоханне из постели, как будильник, а Кристиане с шести до восьми необходимо было побыть наедине с самой собой. После того как прямая опасность для здоровья Кристиане миновала, Ингер Йоханне снова вернулась к работе, и каждое утро превращалось для неё в ад – девочка отказывалась собираться в детский сад. Ингер Йоханне обратилась с прошением в университет. Ей повезло: прошение удовлетворили, и теперь она могла каждый второй семестр заниматься исследованиями, не посещая кафедру, до тех пор, пока Кристиане не исполнится десять. Подруги завидовали ей: наслаждайся, советовали они, у тебя есть возможность просыпаться без будильника и спокойно почитать газету с утра. Проблема заключалась в том, что Кристиане требовалось постоянное внимание. Ингер Йоханне даже предположить не могла, чего ожидать от дочери в следующую минуту. Она знала, что Исак осмотрительнее неё и спит гораздо более чутко.
Она взглянула на наручные часы. Полдевятого. Она скинула одеяло.
– Мама, – сказала Кристиане нежно. – Мамочка встала для своей Кристиане.
Девочка стояла в проёме двери одетая. Сегодня на ней был нелепый розовый свитер, который ей подарила бабушка, а поверх зелёных велюровых колгот она натянула юбку из шотландки. Кристиане заплела пять тоненьких косичек. Но ведь она всё же была одета, и Ингер Йоханне попыталась улыбнуться.
– Сонязасоня. Дам-ди-ру-рам.
Кристиане подошла поближе и улеглась на кровать, в мамины объятия. Она прижалась щекой к её груди и засунула в рот большой палец. Ингер Йоханне правой рукой нежно гладила дочь по спине. Такие редкие моменты невозможно было предугадать, как нельзя было попросить: иди ко мне, моя хорошая, – и Ингер Йоханне с трудом удавалось перевести дыхание. Она чувствовала тепло, исходившее от тела ребёнка через розовый свитер, сладкий запах волос, кожи и дыхания девочки. Ей пришлось сдержаться, чтобы не прижать её к себе изо всех сил.
– Кристиане моя, – нежно прошептала она косичкам.
Зазвонил телефон. Кристиане отпрянула, выскользнула из материнских объятий и выбежала из комнаты.
– Да?
– Я тебя не разбудила?
– Нет, мама. Кристиане у меня на этой неделе.
Ингер Йоханне попыталась дотянуться до чашки. Но длины провода не хватило. Она натянула на плечи одеяло. Окно было приоткрыто.
– Твой отец волнуется.
Ингер Йоханне захотела возразить: это ты волнуешься. Она сдержала вздох недовольства и попыталась говорить весело:
– Почему? Волнуется за меня? У него нет для этого никаких причин.
– Твоё недавнее поведение, на той телепередаче… Он почти не спит по ночам и всё думает… Дорогая, у тебя всё в порядке?
– Давай я сама с ним поговорю.
– С папой? Но он… занят. Послушай-ка, что я тебе скажу. Нам кажется, что тебе неплохо было бы хоть немного отдохнуть. В последнее время столько всего случилось, ты занята с Кристиане и по работе… Может, поедешь сегодня с нами на дачу? Возьмёшь отгулы на понедельник и вторник. Пойдёте с папой порыбачите. Мы сможем побродить там в своё удовольствие… Да, я уже переговорила с Исаком, и он не возражает против того, чтобы Кристиане уже сегодня…
– Ты говорила с Исаком?
Она знала: Кристиане не в последнюю очередь способствовала тому, что Исак оставался в хороших отношениях с родителями своей бывшей жены. Но в словах матери ей послышалось что-то ещё, не произнесённое вслух. Она подозревала, что он навещает их, с Кристиане или один.
– Да, конечно! Ты знаешь, он подумывает о том, чтобы купить себе новую яхту. На этот раз не для регаты, он сказал, что ему уже начинает надоедать… Да, ведь Кристиане нужен уход. А он жить не может без моря, но все эти быстроходные парусники совсем не годятся для ребёнка. Он был у нас вчера вечером, и мы поговорили немного и о тебе, знаешь, о том, как беспоко…
– Мама!
- Да?
– Не беспокойся! У меня всё в полном порядке. А кроме того, я еду в…
Если она расскажет матери о том, что собирается лететь в США, ей, безусловно, придётся выслушать целую лекцию о том, каким образом следует вести себя во время путешествия и какие маршруты следует предпочесть. А кончится всё это тем, что мама лично приедет к ней, чтобы собрать чемоданы.