Призраки декабря (ЛП)

========== Часть 1 ==========
Я считаю, что некоторым вещам в жизни просто суждено случиться. Это похоже на поговорку: «Все дороги ведут в Рим» — неважно, какой путь ты выберешь или какие непреодолимые препятствия встанут на пути, в конце концов ты окажешься там, где было предначертано. Почти волшебным образом.
Я дважды спасала жизнь Джинни Уизли. Это выходило почти чудом, когда надежды уже не было, когда все считали, что она умерла. Но каким-то образом у меня получалось.
Потому что так должно было случиться. Какое ещё можно найти этому объяснение?
Загвоздка в том, что ты никогда не узнаешь заранее, что именно «должно случиться».
Например, к тому времени, когда я перешла на пятый курс и стала старостой факультета, я была на все сто процентов уверена, что мне суждено стать старостой школы. Но этого так и не произошло.
Да, Гермиона Грейнджер так и не стала старостой школы, это шокирует, я знаю.
Всегда удивительно наблюдать за тем, куда тебя заведёт жизнь. Например, если бы мне кто-то на шестом курсе сказал, что через семь лет я буду жить в одной квартире с Блейзом Забини в пригороде небольшого магического городка, я бы ответила, что он, очевидно, обкурился травы.
— Я до-о-ома!
Не знаю, зачем я это говорю. Блейз никогда не отвечает, даже если я вхожу и застаю его прямо перед собой с бутылкой молока, он лишь смотрит на меня большими перепуганными глазами, словно я собираюсь убить его на месте за то, что он пьёт молоко прямо из бутылки.
Я дёргаю рукой, пытаясь высвободить ключи, застрявшие в замке, но те всё не поддаются. Сумочка зажата подмышкой, в то время как я, пытаясь снять свои чёрные туфли-лодочки, странно подскакиваю на одной ноге. Кажется, я натёрла из-за них мозоль. Вполне предсказуемо моя сумочка выскальзывает, и всё вываливается из неё, рассыпаясь по полу. Я присаживаюсь на корточки, бубня ругательства, которые непринуждённо срываются с губ, и запихиваю расчёску, бумажник, две помады и пару кнатов-монеток обратно. Потом я, забыв, что ключи застряли, резко дёргаю их, чуть не отрывая себе руку.
Я оставляю обувь у двери — привычка, которую ненавидит мой сосед, — босая иду на кухню, бросая сумочку на барную стойку. Вижу Блейза, вернее, его макушку, которая выглядывает из-за спинки дивана. Он не обращает на меня внимания, но это нормально. Мы оба довольно замкнутые люди. И можем целыми днями вообще не разговаривать…
…это не значит, что мы с ним не ладим.
Мы оба закончили Хогвартс пять лет назад, оба нуждались в жилье, и оба искали, с кем бы совместно снимать квартиру. Он предложил жить вместе, избавив друг друга от лишних хлопот, и я была удивлена тому, как легко согласилась. Я всё ещё не знаю, были ли у него тогда какие-то скрытые мотивы. Есть вероятность, что он хотел залезть ко мне под юбку, но, когда я проигнорировала его намёки, он отпустил эту идею; возможно, просто забыл, с его-то рассеянным, как у рыбки, вниманием.
Зато он очень спокойный.
Мы живём в одной квартире уже два года. Я прохожу стажировку в Министерстве и обучаюсь Экспериментальной магии в индивидуальном порядке. Блейз работает в небольшой магической фирме, которая изучает забытые заклинания, древние артефакты и обрядовую магию. Это эквивалент археологии в волшебном мире. Так что мы неплохо ладим, сойдясь на обоюдной любви к книгам и уединённым исследованиям.
Я беру ложечку и достаю из холодильника йогурт.
Примерно через час у меня деловой ужин, но я сомневаюсь, что во время него у меня будет возможность спокойно поесть. При одной мысли об этом мероприятии на меня накатывает дурнота. Я всерьёз переживаю, как бы меня не вывернуло на этом грёбаном ужине: симптомы лишь усилятся, если я попытаюсь на нём что-нибудь съесть.
Блейз — отличный сосед. Он тихий… Он не разбрасывает пропахшие потом рубашки или грязное нижнее бельё по гостиной. Иногда он делает что-то по дому, хотя, будь моя воля, я бы сама стирала всю одежду. Он без жалоб ест то, что я готовлю, и никогда не пытается умыкнуть из холодильника то, что я купила для себя. И главное, он вовремя платит за квартиру.
 
У нас отдельные душевые кабины. Я думаю, мы оба с самого начала знали, что нам понадобятся разные ванные, чтобы не нарушать гармонии совместного проживания. Мы оба невозможные брюзги, когда дело доходит до ванной. Мы жадно расходуем горячую воду каждый раз, когда выпадает такая возможность. Я пользуюсь его бритвами, а он ненавидит мои гели для душа и ароматические свечи. Он любит разбрасывать мою косметику в припадке пассивно-агрессивного бешенства, если она вдруг мешает ему. Клянусь, для парней покидать флаконы и тюбики — это как сорваться в ПМС; изредка у него случаются такие всплески тестостерона, и он мечется по квартире, колотя себя в грудь. Потом это проходит, и он снова становится тихим и непритязательным Блейзом.
Может быть, это из-за того, что он живёт с девушкой, которая доводит его до этих припадков…
…или, может быть, это из-за того, что он археолог.
Он немного помешан на чистоте в доме, что странно, потому что я видела его комнату: там одежда, газеты и скомканные листы бумаги ровным слоем разбросаны по полу. Ему нравится встречаться со своими друзьями, но он терпеть не может, когда в квартире находится кто-то посторонний. Он примерно так же сентиментален, как флоббер-червь, поэтому он не украсил интерьер никакими личными фотографиями или милыми безделушками. Мне кажется, что я ещё ни разу не видела его семейных снимков.
Ещё он из тех людей, кому нравятся списки. Неважно, какие именно: список продуктов, или телефонных номеров, или список дел. И если даже вроде и нет повода составлять список, то, будьте уверены, он придумает причину.
Я выпрямляюсь, чайная ложечка с йогуртом уже у меня во рту, и, закрывая дверцу холодильника, я готова увидеть на ней новый список, прикреплённый магнитиком с омаром.
Перечень профессий, на которых Невилл Лонгботтом не продержится и дня, — нацарапано его косым, но аккуратным почерком.
Я беру маркер и под последней записью Блейза «Сапёр» добавляю ещё одну: «Дрессировщик львов». Он сам потом перепишет всё в алфавитном порядке, он же ещё тот задрот.
— Эй, как дела? — интересуюсь я, подходя ближе и отправляя в рот ещё одну ложку персикового йогурта. — Не поверишь, что произошло! Гарри и Рон оба прислали мне сову вчера вечером. Гарри сообщил, что будет работать на Рождество, а Рон написал, что поедет с Луной в какое-то романтическое местечко. Они даже не зайдут в гости! Неблагодарные.
На самом деле, я сильно удивлена такому повороту и мне очень обидно, а порой кажется, что они просто не хотят меня видеть или… даже не знаю, что же такого могло произойти. Они же знают, как я ненавижу встречать Рождество в одиночестве. Блейз, вероятно, скоро уедет, чтобы провести праздники с семьёй. Как же я не хочу оставаться одна! Я знаю, что в крайнем случае всегда могу пойти в Нору. Мне там будут рады, но я не хочу так вторгаться на их чисто семейное мероприятие. Миссис Уизли никогда не любила меня так же сильно, как Гарри, и я бы всё равно чувствовала себя неловко.
Я уныло оглядываю нашу гостиную. Она почти не украшена к Рождеству: венок из остролиста, несколько хвойных веточек для аромата и зачарованный снежный шар, в котором непрерывно кружатся крошечные снежинки, он стоит на полке шкафа. Раньше у меня был Санта-Клаус, который танцевал под весёлую рождественскую песенку, но несколько дней назад он эффектно растаял.
Обидно.
Я не думаю, что когда-нибудь праздновала Рождество с таким же размахом, как когда мы с Джинни были соседками по комнате. Она всегда уезжала на праздники к родителям, но мы успевали так захламить свою комнату мишурой и прочими безделушками, что потом до конца февраля не могли полностью очистить комнату и вытрясти из ковра все блестяшки.
 
Можно будет добавить ещё несколько украшений, но лучше не переборщить с этим. Не хочу лишать Блейза его естественной среды обитания. Я его знаю. Он начнёт нервничать и страдать клаустрофобией и перестанет приходить домой. Но нужно хотя бы купить ёлку, в смысле, маленькую ёлочку, ну, впрочем, это может подождать до выходных.