По грехам нашим. В лето 6731... (СИ)

Из второй комнаты вышла миловидная девушка лет 17–18 с глиняным небольшим кувшином. Лицо все красное, коса по пояс. Вся такая стеснительная, по фигурке, о которой можно с большей степени только догадываться из-за многих одежд, вроде бы и ничего. Не похожая ни на кого из семейства, черноволосая, с легка раскосыми глазами, но между тем и славянскими чертами лица, курносым носиком и прямо ведьминскими глазами, которые так и блестели огнем. Если бы она смотрела не в пол, а на меня — утонул бы.
Приплыли! Молодое тело отозвалось таким всплеском гормонов, что я пошатнулся. Напряжение знакомства с аборигенами и в целом ситуацией сменилось на другое, вечное. А ведь раньше не припомню за собой такого, или с годами память притупилась. Нельзя же все списывать только на желание секса.
— Спасибо, красавица, — проблеял я, принимая кувшин и жадно начал пить слегка сладкую слабоалкогольную водицу. Девушка еще больше зарделась и убежала.
— Н-да, — сказал Войсил и почесал бороду. — Плохо девке. А ну сыны, баню натопите, да Божене наказ дайте, кабы снеди дала опосля. А ты, Корней, почакай и не труси — в доме ентом кривды и беды нема. Токмо, поведай кто ты да якоже тута.
Сыновья разбежались то ли распоряжения выполнять, то ли просто оставили для разговора. А мне пришлось говорить под похрапывание Третьяка, который был уложен на большую лавку, засланную медвежьей шкурой.
Еще раньше я думал о легендах как объяснять обществу свое происхождение. Для первой половины 13 века я посчитал, что чем больше невероятного, тем больше стану интересным аборигенам. Смысл всего сказанного был таков…
— Сам я Гордей, сын Володимира. Батька мой славянского рода полабов, что живут на закате от сюда… — начал я свой рассказ.
Своей легендой я пытался добиться решения нескольких задач. Первое мне нужно было как-то объяснить возможное мое невежество и некоторые словечки, которые могут проскочить. Ну не лингвист я средневековья. Следующая задача схожая с первой — мое оружие, которое явно выбивалась из производственной линейки местных оружейников. То же самое и с некоторыми вещами, к примеру, как мне было объяснить, если любопытные аборигены посмотрят в бинокль. Другая задача — психологическое воздействие на аборигенов. Целью становилось побудить к эмоциям — уважение, сострадание, интерес.
История моя выглядела следующим образом. Я сын полабского воеводы. Мою мать, братьев и сестру убили немецкие рыцари. Обязательно сестру — больше сострадания. Отец с остатками своей дружины влился в войско другого представителя германской средневековой аристократии, конкурирующей, так как сказать, фирмы. Уже с ними отец участвовал в междуусобной войне против своих обидчиков. А после победы с группой безземельный рейтаров влился в отряд, который стремился познать славу в очередном крестовом походе, куда взял и меня. Так, я попал на войну католиков, но сам всегда был православным. Отец погиб, и я со скарбом бежал, заплатив армянину, который и помог мне выехать на Кавказ. Он же и его два помощника и погибли от моей руки, когда попытались убить меня. Год я пацаном 14 лет прожил у аланов, где даже поучаствовал в клановой войне. Когда мужчины селения ушли мстить другому роду, за какую-то обиду, на нас напали и многих посекли, но я убил одного алана, забрал у него коня и смог удрать. Пошел я дальше через земли половцев к венецианцам в Крым, там прожил еще год, познавал науки, учился ремеслу. Но умер старый мастер, который знал много премудростей, а его семья меня выгнала. Вот от туда я и ехал на Русь, как завещал мне мой отец, который и среди западных схизматиков всегда был веры православной.
В избе было молчание и все завороженно слушали, даже симпатичный носик девушки виднелся из соседней комнаты. Такой блокбастер для тех, кто знает округу и считает, что через километров 300–400 и вовсе кончается мир, было в новинку, как сказка. Но я поторопился с выводами.
— Добре баешь, кот-баюн! — сказал Войсил.
Он разгладил бороду и задумался. Пауза длилась не меньше минуты.
 
— Как православный с схизматами в одной то рати? Вон те рейтары Царьград взяли, да эллинов в латины обращают. А по половецкой земле хаживать, как по княжим палатам? — сказал глава семейства и вновь разгладил бороду. — Свезло те, отрок, чай Мокша сама вела, прости господи.
Я замер. Да заврался я, но здесь не привыкли ко лжи, стараются верить, наверное.
— Дык, Дядька, то батька мой. Вон хотел скарб заиметь в землях сарацинских, идти на Русь и податься в бояре к князю справедливому и мудрому, — сказал я. Лучше в патриархальном обществе ссылаться на мнение старшего. Был же я еще ребенком, выходило, что отца убили, когда мне лет тринадцать было. Знать взрослые дела и мотивы было мне, как сейчас бы сказали, «невмесно».
— А, опосля ты, отрок, у схизматов наукам и ремеслу учился. Венецианты енти, этаж кто Царьград брал? — спросил Вайсил и сам же ответил. — Византийца абайти у коварстве? Ох лукавы те схизматы… А ремесло якое ведаешь?
— Стеклодувное, помогал лить железо, самострелы делал, — начал перечислять я ремесла, в которых что-нибудь понимал, или прочитал перед переходом.
— То добре, да самострелы супротив лука никак, — задумчиво произнес Войсил. — А ты и ратится горазд? Вторак, а ну ка мальца спытай.
Приплыли. Нет, я на ристалищах на реконструкции бывал и многих бивал, да и каратэ там всякое, что в подвалах еще Советского Союза прятали. Сейчас так и здоровье есть.
— Дак, это мы добре, — сказал Вторак. — Батя а бою смертнаму, али как?
— Давай на древе, — сказал Войсил. — Мальца не прибей. Иш, ремесло он ведает.
Вышли во двор. Войсил дал деревянные мечи.
Ну что ж попробуем. Встали, я поклонился, на что недоуменно посмотрел Вторак, но голову слегка склонил.
— Бой, — скомандовал Войсил.
Глава 4. Последний привет из 21-го века
Вторак занес меч над головой и попытался со всей силы ударить. Парировать удар такой силы я бы не смог и ушел в лево, пытаясь поднырнуть и кольнуть в бок соперника. Успела промелькнуть мысль, что Вторак обращается с мечом как с оглоблей, но он резво успел развернуться и блокировать удар с шагом назад. Инициативу мой соперник потерял. Я подбил меч Вторака, и пока он по инерции возвращал свою руку, слегка опущенную моим ударом по мечу, полоснул по кисти своего соперника. Деревяшкой это было терпимо, но, если представить отточенное лезвие, то соперник уже без нескольких пальцев. Но бой не завершился. Вторак отпрыгнул на два метра назад и сделал три боковых замаха мечом, видимо пытаясь толи запутать меня, толи напугать. Последовал резкий удар снизу вверх с одновременным шагом навстречу мне. Сложный удар и блокировать его непросто, но я и не старался это сделать. Инерция движения резко вперед и отвод деревянного меча в сторону немного дезориентировал соперника. Прокручиваюсь против часовой стрелки… Хрясь! Удар локтем в челюсть и Вторак попятился. Я не предпринимал никаких действий. Понятно, что ногдаун противника позволил бы мне одержать победу.
Вторак же заревел как зверь.
— Досыть, — прокричал Войсил. — Видел. Добре, воин-отрок. Вторак, в баню отведи, да снедать будем.
Глава семейства развернулся и пошел. Вторак, держась за челюсть, подошел и бросил передо мной свой деревянный меч.
— Идем, Корней Владимирович, баню ужо стопили, — сказал через боль бывший соперник и указал на небольшую избу в самом углу хутора.
Баня была небольшая метра два на три с лавками по бокам и печкой-каменкой в дальнем углу. Рассмотреть же весь этот не хитрый интерьер представлялось сложным из-за дыма и пара, клубящегося внутри.
 
— А вы париться не будете? — спросил я раздеваясь.
Вторак задумался над моими словами и только через паузу ответил.
— Да не, — усмехнулся Вторак и зажмурился от боли.
Я начал раздеваться, но мой банщик уходить не собирался, а с выпученными глазами смотрел на мою одежду.
— Ну? — спросил я зыркнув на Второка. Раздеваться под таким присмотром мужика лет двадцати не хотелось. Вряд ли здесь слышали о тенденциях в определении гендерных пристрастиях конца двадцатого века в Европе, но дискомфорт ощущался.