По грехам нашим. В лето 6731... (СИ)

Сундуки оказались заперты на замки, поэтому утолить любопытство сразу не получилось. Я решил открыть их уже дома. Но как их доставить? Сундуки были тяжелые настолько, что вдвоем мы их насилу вытащили. Идею, как это не странно подал Симеон. Веревка была и у бывшего тиуна и у меня, в виде лассо-аркана — развлекался иногда. Саблей нарубил еловых веток, и соорудили волокуши, куда и положили сундуки, а конец веревки связали с конем и самим Симеон.
Но и этот способ был адским. Сундуки слетали на каждой кочке, два раза Симеон упал с коня. И только через полтора часа, где-то на полпути еще до бывшего поместья Вышемира нас заметили ратники Гаврилы.
Они с удовольствием помогли нам, но когда ратники вчетвером, уже по возращению в усадьбу бывшую Вешимира, подняли сундуки и понесли их в дом, меня передернуло.
— Стоять! — прокричал я и достал саблю.
Я был готов к противостоянию. Праведный гнев обуял меня. Мало того, что опоздали, практически не участвовали в боях и все защитники могли погибнуть, они еще и пытаются лишить меня добычи. Я столько выплеснул адреналина, я убивал и был близок погибнуть, а тут взяли и понесли мои сундуки. Мои!
Ратники остановились, опешив. Я напирал и медленно, но неуловимо шел в их сторону.
— Остановись Корней Владимирович! — выкрикнул, выходящий из уже моего дома Гаврила.
Этот десятник был низкого роста, но широкоплеч. Его плавные движения выдавали опытного воина. Но главное — умные глаза. Было очевидно, что он умел очень быстро анализировать ситуацию и принимать решения.
— Это мое! — прорычал я, но остановился, пристально посмотрев на десятника.
— Это ведает тысяцкий? По ряду все, по правде! — ответил Гаврила. — Скарб то ватажны!
— Вот нехай и приде ко мне и поведает што его, а што мое! Вертай назад, — сказал я, не уводя взгляд от Гаврилы.
Что стало для меня примечательным, трое моих бойцов, остававшихся в усадьбе, стали возле меня.
— Добре! Мы уходим! — сказал Гаврила, и легкая усмешка проявилась на краях его губ.
Они ушли. Просто ушли и все. Почему я и не знаю. Бросить такой куш, ничего не взяв из усадьбы, ушли. Я же думал собрать обоз, но позвал вновь себе Симеона и моего нового тиуна.
— Симеон буде у тебе помощником, гляди за ним, — обратился я к старосте, вспоминая, говорил ли он мне свое имя. Нужно обязательно узнать.
— Збирай у обоз тканину, серебро, утварь, рухлядь, скотину, да збери брони и зброю — то зараз, на заутро будь у меня, — отдал я распоряжения и стал пристально наблюдать сборы.
Я не ошибся в старосте. Он быстро развил бурную деятельность и уже через час обоз был собран.
Уже когда я собирался ехать, из дома вышел сын Вышемира и сел в одни из саней.
  
Новый тысяцкий
 
Глава 17. Новый тысяцкий
Мы поехали, а я все думал, как настроить парня — сына убитого мной Вышемира — таким образом, чтобы он принял меня. Думается, что отец, зная немного его характер, мало давал ласки и внимания сыну. Слышал от Божаны, что Вышемир винил Юрия в смерти жены. Учитывая, что мать умерла, когда малец уже был достаточно взрослым, Юрий испытал в отношении себя негатив и неоправданую агрессию. Бандитская деятельность Вышемира также не могла положительно сказываться на отношениях между отцом и сыном.
Наш поезд уже въезжал в усадьбу, где только несколько часов назад был первый мой настоящий бой в этом времени. Встреча была страстной и со слезами. В Божане вновь проснулась бабское. Юрий вылез из саней и с интересом и ужасом смотрел на следы недавнего побоища. Все трупы были сложены в одном месте, а оружие в другом, и это была гора железа. Кровавые следы были повсюду.
Божана посмотрела мне в глаза, но, не задавая вопросов, подошла к Юрию и обняла его. И это было искренне и чувственно. Так может обнимать мать сына. И я понял, что, если парень не примет эту ласку и не станет действительно нам сыном, то он и человеком хорошим не станет. Такую любовь не отвергают.
Через час я уже ощутил некоторую радость за то, что немного стал ревновать Божану к Юрию. Странным был синтез положительной и негативной эмоции. Я ощущал искренность их общения. Это было противоречивое чувство, не думал, что это возможно радоваться ревности, но это было.
 
Но было еще съедаемое любопытством нутро. Никто не должен игнорировать материальную сторону. Для развития нужны деньги, сейчас представилась возможность заработать, причем моего мнения на этот счет никто не справшивал. Так почему и не порадоваться прибыли? Все, привезенное из этого скоротечного похода, было сложено в большой горнице, которую можно было назвать палатой.
Трофеи были по местным меркам хороши, учитывая, что усадьбу Вышемира до нитки не обирали, да в мошну ратников Гаврилы тоже немало упало. Три рулона шелка вообще поразили, как такой редкий товар был у десятника, путь и якшающегося с разбойниками? Тканей разных было многим больше. Серебра столовыми приборами было на больше пятидесяти гривен. Оружия собрали столько, что можно снарядить больше тридцати ратников. Три составных лука вроде бы в хорошем состоянии и еще два похуже. Вот только я еще тот «специалист-лучник». Двадцать коней, что разбойники оставили недалеко от моей усадьбы со всей сбруей. Трое саней с разной едой как на месяц похода. Из захвата логова ватаги достались еще инструменты, орудия труда и пять коров. А еще, как сказывал ветеран Кукса, который был вместе с ратниками Войсила в логове, там добрые постройки и много доски, плотницких топоров, рубанков, гвоздей. Наверняка взяли купца или артель со стройматериалами, которые имели ценность и в этом времени.
Напоследок я оставил два сундука, взятых из схрона. Сломать замки не представилось большого труда и, открыв один из сундоков — я впал в прострацию. На самом верху сверкающей металлической рухляди лежал…Золотой ярлык. Тот, что я видел на фотографиях и в московском историческом музее на Красной площади. Это был он!
— Вы кого, гады, замочили? — прошипел я глядя на золотую табличку.
Наваждение прошло не сразу. Мысли роились в голове, но не складывались для анализа.
— Ладно, потом подумаю, и нужно Войсилу сообщить, — пробормотал я.
Дальше я начал разгребать вещи в сундуках, подспудно выискивая еще подобные ярлыку артефакты. Но остальные предметы были прозаичны. Чаши серебряные, одна даже с камнями. Пару шейных так же серебряных гривен, монеты, ожерелья и перстни. Интерес привлекли золотые бармы. Уже подумал, что византийские, но отмел эту гипотезу — подделка. Но и подделка могла принадлежать знатному человеку, обличенному властью. Награбили разбойнички знатно. Оценить не получалось, но это сотни гривен. Первоначальное накопление капитала разбойничьим путем!
Теперь только выбрать путь развития. Может как пират Морган и его потомки первый банк на Руси создать, или заделаться первым промышленным гигантом? Но реалии диктовали другое.
Выбрав самое ценное, на мой взгляд, из сундуков, не забыв и о ярлыке, я спрятал добро уже в свои закрома. Потом позвал холопа Прошку.
— Так, за утро конь должон быть готов, а вот это, — я показал на небольшую кучку драгоценностей. — Найти ларец и положить туда и мне принести в отпочивальню.
В спальню я пришел, когда уже было за полночь, но жены не было. Только, когда я лег, Божана пришла заплаканная и села на край ложе.
— Ну, голубка моя, — сказал я, обнимая жену.
— Юрий, сирый вон, пужается жить, — сказала Божана.
— Так, стань матерью для него, а мне сын буде и обиды и кривды чинить не станем, — сказал я.
 
— Да, с Божьей благодатью, спаси Бог, любы, — сказала Божана и прижалась ко мне.
Утром, когда еще было темно, я собрался к Войсилу. Поцеловал уже проснувшуюся Божану, отправился в Унжу. Земля была раскисшей, и конь вяз в снегу, смешанном с грязью. Весна уже уверенно берет вверх и скоро еще одно испытание — посевная!
Добрался до города только часа через три, причем на удобных местах пришпоривал коня и в галоп. Дома тестя не оказалось, как и его жены, прислуга указала, что он у тысяцкого.