Притворись моим другом (СИ)
— А она не задохнется, Макс? — услышал голос Мишки из параллельного и перевел взгляд в их сторону, отставляя тяжелый мешок в сторону.
Резников и Миха стояли в нескольких шагах от меня. Первый сиял, словно сорвал джекпот, а второй явно нервничал.
— Пусть сидит, — Максим криво улыбнулся, — не вздумай ее выпускать. Я сам.
Одноклассник потер руки, а я посмотрел по сторонам, выискивая новенькую. Почему? Сам не знаю. Хотел убедиться, что парни обсуждают кого-то другого, вот только Майоровой не было в ближайшем радиусе. Может, Яковлевна ее отпустила? Вон девчонки расходятся после сбора листьев и мусора, но среди них нет новенькой.
— Власов, — завхоз машет мне рукой, — на сегодня заканчиваем. Уноси этот мешок, — указывает на черный пак передо мной, — и можешь быть свободен.
Киваю, завязываю мешок и несу его к мусорным бакам. Один из них загружен под завязку, а второй закрыт железным прутом. Додумались же. Обычно замки вешают. Совсем школы обнищала. Убираю железяку, нажимаю на педаль, слыша, как скрипит крышка при поднятии, и мешок вырывается из рук, падая на землю. В мусорке сидит новенькая и смотрит на меня заплаканными глазами.
Лицо в грязи. Волосы разлохматились. Взгляд такой, словно я ее туда запихал. Даже теряюсь на несколько мгновений.
— Пусть сидит… не вздумай ее выпускать. Я сам…
Макс — придурок! Скриплю зубами от внезапно нахлынувшей злости. Не мое дело, в принципе, но сажать девчонку в мусорный бак уже всяко перебор. Протягиваю ей руку и жду, когда сообразит, вот только Майорова голову в плечи вжимает. В глазах столько страха плещется, что ощущаю себя мерзким ублюдком. Эмоции отчаянно гашу. Помогу выбраться и пусть катиться подальше.
— Хочешь и дальше сидеть среди мусора? — в голосе, как бы я ни старался ее скрыть, проскальзывает злость.
Майорова отрицательно качает головой, но не спешит подавать руку, словно опасается. Я же в этот момент готов зубы стереть в пыль, и мне не нравится это чувство. Слишком сильно жжет в груди, поэтому шумно выдыхаю и повторяю мысленно, что плевать на нее. На всех.
— Ты тратишь мое время, новенькая, — чеканю каждое слово, наблюдая за тем, как спина Майоровой выравнивается, — руку давай!
Неловко приподнимается и с видом побитой собаки вкладывает холодную ладошку в мою. Вздрагиваем одновременно. Контраст ее холода и моего жара пускает волну адреналина по крови. Смотрю на нее, а она на меня. Чертовщина какая-то! Прокашливаюсь и помогаю новенькой выбраться, сразу отпуская и не думая о том, что у нее талия, как у балерины, тонкая. Хотя так и не скажешь. Шмотки все скрывают.
— Спасибо, — мямлит еле слышно, а я фыркаю, закидывая мешок в бак.
— Не обольщайся, — убираю ногу с педали и прохожу мимо нее, — мне нужно было выбросит мусор.
Не глядя на нее, иду вперед и останавливаюсь из-за всхлипа. Только не это… Терпеть не могу слезы. Проявление слабости во всей красе. Отец привил мне стойкое неприятие к такой черте характера, поэтому всхлипы и злополучная влага вызывают у меня раздражение. Поворачиваюсь и вижу, как Майорова согнулась в три погибели, держась за ногу. Уйти совесть не позволяет. Возвращаюсь.
— Чего ревешь? — спрашиваю, а она машет головой. — Говори.
Не отвечает. Бесит конкретно.
— Все в порядке? Язык проглотила что ли?!
Снова головой крутит, а когда поднимает, вижу кровь на ее штанах. Во дела…
— Ты ударилась? — ответом служит кивок. — Идти можешь? — пожимает плечами и прикусывает губу, сдерживая слезы.
Бездомные псы и то лучше выглядят, чем Майорова в этот момент.
— Покажи, что там.
— Нет! — сипит и дергается в сторону, когда моя рука оказывается поблизости.
Еле успеваю ее подхватить. Видимо, хорошенько приложилась ногой и не могла на нее наступать. Сжимается в комок, пока выравниваю ее. Отпускать не спешу, хотя самого охватывает непонятный триггер.
— Опирайся на меня, — говорю, смотря в сторону, — помогу до медпункта дойти.
— Не надо в медпункт! — взвизгивает, а я все же перевожу на девчонку взгляд.
— Почему?
— Я не хочу врать.
Тихо произносит, а мои брови ползут вверх. Боится Макса? Вот же черт.
— Хорошо, до девчачьей раздевалки доведу, — пожимаю плечами, а новенькая шумно сглатывает и напрягается, когда моя рука касается ее талии, — мало того, что слабачка, так еще и трусиха.
— Что? — часто дышит, разглядывая меня, как инопланетянина. — Я не трусиха. И не слабачка. Идти против толпы в одиночку — глупо. — Отталкивает меня, но и шага сделать не успевает, падает на асфальт и кривится от боли.
— Глупая, — дарит мне злобный взгляд, когда присаживаюсь на корточки рядом, — слабая, трусливая, но не крыса. Уже радует. — Снова протягиваю ей руку, убивая внутри каждую эмоцию. — Последний раз предлагаю помощь. Нет? Или да? — Майорова скрипит зубами, пока я рассматриваю ее подрагивающий подбородок, и задирает голову вверх, показывая свой ответ. — Я же говорю, глупая. — Поднимаюсь и, не глядя назад, ухожу подальше от мусорных баков и проблемы, которая упала на мою голову.
Глава 9
Евангелина
Мне больно. До ослепляющих пятен перед глазами. Невыносимо.
Но я терплю изо всех сил, потому что и так опозорилась перед Власовым.
Не обольщайся. Мне нужно было выбросить мусор.
Его слова крутились на повторе. Снова и снова. Оседали ядовитой пылью на моем мозге. Губы дрожали от обиды, а грудную клетку жгло. Никогда я не чувствовала себя настолько ущербной и слабой.
Глупая… Слабая… Трусливая…
Смотрю через пелену слез за угол, где скрылся Руслан, и кусаю кулак, чтобы не завыть, как раненное животное. Сижу на асфальте, ощущая гадкий запах, которым пропиталась моя одежда, да и я сама, и трясусь. Меня сделали натуральным отбросом.
Он.
Макс.
Снова давлю в себе стон отчаяния, вонзая зубы в кулак, и пытаюсь успокоить поднявшуюся истерику. Нельзя здесь оставаться. Резников придет рано или поздно, а попадаться ему на глаза мне не хотелось, поэтому шумно выпустив воздух из легких, я сделала упор на здоровую ногу и поднялась. Не видела, что именно было со второй, но вид крови наводил на печальные мысли, да и боль не отпускала.
Пришлось прыгать. Вот только, как бы я ни старалась быть сильной, слезы предательски катились из глаз. Кожу на щеках жгло от соленой влаги, и я провела по ним ладошкой, кривясь от противных ощущений. Сердце колотилось на максимуме своих возможностей. Было бы прекрасно, если бы в асфальте появилась трещина, и я провалилась в нее. Все равно, куда. Хуже уже точно нельзя было представить.
Допрыгав до угла, я выглянула и увидела, как около главного входа толпятся ребята. Среди них были и мои «любимые» одноклассники. Они с радостными воплями и смехом направлялись к выходу. Значит, мне нужно было в обратную сторону. Чтобы успеть до появления Максима, я изо всех сил ускорилась и прыгала к черному ходу. От него совсем недалеко до раздевалки, в которой я спокойно смогу переодеться.
Мне удалось добраться до нужной двери, но там, как на зло, стоял Власов. Снова травился.
Около него я замерла, но голову не опустила. Наоборот. Задрала так высоко, что оступилась и чуть не убилась о ступеньки. Руслан не дал. Подхватил в тот момент, когда мое лицо чуть не прикоснулось к углу ступеньки. Я широко распахнула глаза. Все тело затрясло. То ли от страха, то ли от того, как горячие пальцы впились в талию. Перевела взгляд на Власова, и слова благодарности застряли в горле, и я лишь тихо сглотнула.
Нахмурившись, Руслан перевел меня в вертикальное положение, но руки с талии так и не убрал. Без слов посмотрел на открытую дверь и ступеньки, а после на меня. Не знаю, какие мысли проскочили в его голове, но я лишь вздрогнула, когда он меня поднял над землей и понес внутрь. Как статуэтку, которую нужно срочно переместить, чтобы не испортить общую картинку. Сердце вовсе перешло на аварийный режим работы, обливаясь кровью. Ощущения убивали, и почему-то хотелось плакать навзрыд. Все из-за обиды. На него и его слова.