Притворись моим другом (СИ)
— Классной я позвоню утром, — с порога говорит Ольга, а я киваю, ощущая себя максимально неудобно из-за того, что происходит, — школа отменяется. Отдыхай. Поговорим позже.
Она делает упор на последние слова, и я соглашаюсь. Выбора нет. Засыпаю я опять быстро. Может, потому что мне не придется сегодня терпеть насмешки одноклассников или из-за укола, который мне поставили. Будит меня плач за стеной. Он постепенно затихает, а я лежу с открытыми глазами, пока не открывается дверь в комнату.
— Соня-засоня у нас появилась, да, Артёмка? — смотрю во все глаза на маленькое тельце в руках у Ольги, пока она зазывает меня на завтра.
Сердце так сильно грохочет, что я мигом подскакиваю и на одной ноге несусь в ванную, чтобы привести себя в порядок.
— Не наступай на ногу, — кричит в спину тётя, — пока не снимут повязку, нельзя…
Остальные слова теряются в потоке моих мыслей. Артёмка тут, и мне нужно преодолеть себя. Вот только мысли от реальности далеки. Я так и не могу посмотреть на брата во время завтрака. Он рядом, угукает, кряхтит, а я, словно статуя, не могу пошевелиться. Скрываюсь в комнате сразу, как заканчиваю с завтраком. Тёть Оля ничего не говорит. Мне вроде отдых прописали, поэтому прячусь в комнате, имея на то вескую причину. После обеда в дверь звонят. Наверное, соседка. Слышу, как Ольга открывает дверь, что-то говорит, а потом случается то, чего я никак не ожидала. Она появляется на пороге моей комнаты и не одна.
— Лин, к тебе тут гость, — тёть Оля странно улыбается и отходит в сторону, пропуская в комнату Власова, — одноклассник.
Глава 16
Руслан
— Почему Лина? — спрашиваю у новенькой без приветствий, как только женщина за мной закрывает дверь.
Молчит. Смотрит ошарашенно, сжимая тонкую тетрадку пальцами, пока мой взгляд скользит по её домашней одежде, широкой футболке с какими-то надписями, бермудах и стопорится на поврежденной лодыжке. С памятью у меня все нормально. Изменения сразу замечаю. Всё-таки не просто рана, а вывих. Сжимаю челюсти крепче и хмурюсь. Сам не понял, как оказался на пороге их квартиры. И уж точно не представляю, как себя вести дальше.
— Не понимаю твоего вопроса, — выдыхает Майорова и откладывает в сторону тетрадку, прекращая зрительный поединок.
— Почему Лина, а не Ева? — вздрагивает на последнем слове и отрицательно качает головой.
— Мне так не нравится, — судя по тону, который я слышу, видеть меня новенькая не рада.
— Ясно, — я все еще стою у двери, поместив руки в карманы штанов, и рассматриваю окружающую меня обстановку.
Серо-белое сочетание цветов, хотя я думал, что наткнусь на комнату в розовых тонах, где стены испоганены плакатами BTS или кем-то вроде них. Как по мне, там все исполнители на одно лицо.
Комната небольшая с минимальным количеством мебели. Возле окна стоит стол и компьютерный стул. Неподалеку у стены расположился шкаф, на дверцах которого были зеркала, и я видел себя в полный рост. Напротив кровать, где напряженно сидела Майорова. Около нее маленькая тумбочка с ночником. В углу кресло-пуф и полка с книгами. На этом все. Не так я себе представлял девчачьи покои.
— Это не я отправила, — вдруг выпаливает новенькая и дергано складывает руки на груди.
Перед глазами тут же всплывает злополучная фотка, от вида которой мне напрочь снесло крышу. Майорова подумал, что я разбираться с ней пришел. Усмехаюсь такому раскладу.
— Я знаю, — пожимаю плечами и снова фокусирую взгляд на растерянном лице Евангелины, — не поэтому пришел.
— Да? Тогда зачем? — голос новенькой буквально пропитан неподдельным удивлением, что вызывает у меня раздражение.
Неужели я похож на того, кто из-за стремной картинки придет разбираться со слабой девчонкой?! Сжимаю кулаки в карманах и гашу в себе поток злости. Она здесь не причем. Эмоционирую сугубо в сторону Макса.
— Как нога? — киваю на фиксирующую повязку, а глаза Майоровой становятся шире.
Молодец, Рус, зарекомендовал себя далеко не спасателем. Мне, собственно, должно быть все равно, но почему-то удивление новенькой и другие эмоции, которые она очевидно скрывать не умеет, затрагивают за живое. Что я зверь что ли? Не я ее в мусорный бак затолкал, если на то пошло.
— Нормально, — отзывается глухо, прищуривается и, громко сглотнув, указывает пальцем на мое лицо, — у тебя тут… Что?
Касаюсь щеки пальцами. Усмехаюсь. Об очевидном-то я забыл.
— Это ты?! — не смотря на то, что идет урок, из моего рта вырывается дикий рёв.
Наталья Дмитриевна замирает у доски с открытым ртом. Одноклассники смотрят на меня и на Резникова, который откидывается на спинку стула и не произносит ни слова. Всем видом показывает, насколько ему плевать. Если не он, то кто-то из окружения. Ума хватит всем недалеким. Стул со скрипом отлетает в сторону, когда я поднимаюсь. Макс не шевелится. Наверное, думает, что при училке ему ничего не грозит.
— Руслан, что происходит? — вопрос Натальи Дмитриевны пролетает мимо моих ушей и разбивается на стенде с правилами английского языка.
Я сосредоточен лишь на самодовольной роже Макса. То, что война началась, я понял по его вчерашнему закидону. Стоило мне к нему приблизиться, и Резников тут же подскочил на ноги.
— За нее впрягаешься, Власов? — нагло бросает мне в лицо с мерзкой улыбочкой. — Так хороша? До полковника повысил?
Сжимаю кулаки, стараясь не реагировать, но контролировать эмоции крайне тяжело, когда напротив тебя стоит провокатор, а я никогда не отличался огромной выдержкой в словесных батлах, особенно после того, что произошло с Димоном.
— Удалишь все, или… — рычу, с трудом узнавая свой голос.
— Или что? На друга кинешься из-за девки? — со смешком хляпает Макс, и я тут же подаюсь вперед.
Сталкиваемся лишь лбами, как быки. У Резникова все вены вздуваются и проступают на коже, как доказательство агрессии. Сомневаюсь в том, что я в этот момент выгляжу лучше.
— Мальчики, немедленно сядьте на свои места, — Наталья Дмитриевна повышает тон, но он лишь волну шепотков по классу запускает.
— Она же никто, — цедит сквозь зубы Макс, — просто девка, о которой забывают на следующий день после…
Левый кулак взлетает без моего ведома и приземляется четко в челюсть Резникова. Отец всегда говорил бить туда, откуда противник меньше всего ожидает. Я не левша, но удар поставлен на обе руки отменно. Макс падает на пол, но быстро поднимается. Девчонки визжат. Парни не пытаются встрять. Одиннадцатый «Г» любит подобные зрелища.
— Власов! Резников! Прекратите немедленно! — верещит Наталья Дмитриевна, когда бывший «друг» подскакивает и кидается на меня. — Господи… Мальчики-и-и…
Тру пальцами по ссадине на скуле.
— А что тут? — зеркалю вопрос Майоровой, нарываясь на хмурый взгляд.
Видно, что шестеренки в её голове принялись работать с утроенной силой. Сказать правду язык не поворачивается. Не тот поступок, которым стоит гордиться. Не было у меня такой привычки выставлять грязь на показ, а вот Макс наверняка состроит из себя жертву.
— Синяк и царапины, — выдыхает новенькая, глубоко вдыхая, и я ловлю догадку у нее в глазах, но равнодушно пожимаю плечами.
— Так я упал.
— Упал? Как?
— С лестницы.
— С лестницы, — повторяет за мной, глядя в глаза, — как такое возможно?
— Сам в шоке, — усмехаюсь больше тому, как вранье слетает с губ, а не из-за того, как смешно сходятся брови Майоровой на переносице, — представляешь, Ева, шел, запнулся и упал. Нелепая случайность.
Глава 17
Евангелина
От собственного имени, которое срывается с губ Власова, становится не по себе. Он произносит его непринужденно. Так, словно знает меня сто лет, и мы закадычные друзья. Вот только воспоминания мгновенно бьют по сердцу, которое принялось радостно чертыхаться в груди. Убивают его попытки вновь отправиться в полет. Сглатываю и увожу взгляд в сторону. Руслан, как что-то чужеродное, стоит на месте. Тут. В моей комнате. Выбивается из окружающей обстановки. И пусть у меня нет беспорядка, но почему-то становится неловко. Я поднимаюсь, чтобы проявить ответную заботу и не заострять внимание на том, как короткое Ева вывернуло нутро наизнанку.