S-T-I-K-S. Феррум: Люди и нелюди (СИ)

- Павлов ты чего? – не на шутку перепугавшийся Германович, выскочил в коридор, оставив дверь дежурки нараспашку. 
Вася снова не ответил, хотя в тот момент еще был в сознании. Чувствуя как все плывет, и при этом глаза наливаются белым туманом, он только и смог что привалиться спиной к стене и из-за подгибающихся ног сползти по ней на пол. Уже сидя старшина свалился на бок и, лишившись сознания, замер. Палов не слышал и не видел, как хлопочет над ним пожилой сослуживец, не сумевший никого дозваться, что бы помочь. Не почуял, как тот один взял его под мышки и, волоча ноги по кафелю, оттащил в комнату отдыха. Там оперативный дежурный уложил своего помощника на старенький топчан, где в итоге и оставил. Германович хотел вызвать старшине скорую, но связи, до сих пор, не было. Тогда он хотел отправить его в больницу, с заработавшимся допоздна и почему-то не отозвавшимся на помощь участковым, но ППСы отвлекли его вызовом по рации, а потом майор как-то забыл про Василия, поскольку в голове у него стала твориться какая-то странная каша. Он еще помнил, что ему зачем-то был нужен участковый, но вот зачем не помнил. Однако все равно пошел его проверять. Благо, кабинеты участковых находились совсем рядом.
Павлов пришёл в себя в комнате отдыха один. В комнате горел свет, а за окном оказалось все еще темно. Ночь царствовала вовсю, и до утра было далеко. Он сел на кровати и помассировал пальцами виски. Самочувствие как с похмелья средней тяжести, но пока больше не тошнило. Мир вокруг норовил сорваться в круговорот, но пока вроде сдерживался. Ужасно сильно хотелось пить. Казалось, язык распух. Под ложечкой сосало, но как-то не так – точно не от голода. Василий поднялся на ноги и, выйдя в коридор, пошёл в туалет, где до отвала напился из крана воды. После этого, вроде, полегчало, и старшина направился в дежурку, чтобы узнать, что происходит и что им, в связи с этим, приказано делать. Если, вообще, появились какие-то приказы.
Миновав лужу, из не так давно оставленного им на полу частично переваренного ужина, Вася увидел открытую нараспашку дверь дежурной части. В нормальной ситуации такое не позволительно, можно даже на служебную проверку нарваться и огрести выговор, но он понимал что ситуация, очевидно ненормальная. Внутри помещения дежурной части не было ни Германовича, ни кого бы - то другого, что тоже недопустимо. Однако, дальше по коридору виднелась открытая дверь в кабинет, изрядно задержавшегося на работе участкового, что в принципе в порядке вещей. За это им даже, с некоторых пор, доплачивали или добавляли к отпуску дни. Собравшись с мыслями, Вася направился туда, ведь дежурный в пустом отделе мог быть только там, или у старшего следователя Анатолича, что тоже вроде еще никуда не ушел. По крайней мере, так было на тот момент, когда Василий свалился в коридоре.
- Германыч! - не слишком громко и уверенно позвал Павлов. 
Ответом ему стал шум из кабинета. Что-то упало на пол, послышались шаркающие шаги. После чего оттуда, задев плечом дверной косяк, вышел дежурный, с которым явно было что-то не в порядке. Шёл он как-то странно. Шаркал по кафелю обувью, будто сил поднять ноги не имелось. Руки, форма и лицо пожилого милиционера отчего-то оказались обильно перепачканы в крови, а глаза смотрели совсем не по-человечески. Вася в церкви не был много лет, да и вообще склонялся к научному атеизму, но когда он увидел эти глаза, ему захотелось туда немедленно сходить. Уж больно много, в тех глазах имелось потустороннего. Точно через эти глаза на помощника смотрела сама смерть, поднявшаяся из самых глубин ада. Возможно, если бы существовали одержимые демонами, то у них были бы именно такие глаза. 
Приметив старшину, массивный майор стал издавать несвойственные человеку звуки. Из его рта вырвалась какая-то мерзкая помесь утробного урчания и клекота. С этими звуками офицер двинулся на Павлова, все так же шаркая ногами, но заметно быстрее. Дежурный не вытягивал руки в сторону помощника, как зомби из классических фильмов ужасов, но сомнений в его намерениях не возникало. Настичь, смять и впиться в живую плоть ногтями и зубами. Вырывать куски мяса и ловить ртом струи брызжущей, из разорванных артерий, свежей крови. Вот такие читались намеренья. И ведь он их мог осуществить, если настигнет. Навалится превосходящим на несколько десятков килограмм живым весом и еще, поди, потом вырвись.
 
Понимая, что в рукопашной шансы не на его стороне, старшина не желал вступать в противоборство с неоднозначным результатом. Стрелять по бывшему сослуживцу тоже не хотелось. Он лелеял слабую надежду на то, что офицеру еще можно помочь. Василий решил, что лучше всего ретироваться. Сначала попятился, а потом когда из кабинета участкового вышел старший следователь Виктор Анатольевич, в таком же виде, что имел Германович, только в гражданской одежде, то развернулся и бегом вбежал в дежурку. Вася захлопнул за собой толстую железную дверь и задвинул массивную задвижку. Он тут же выглянул в окно, выходившее в коридор, и увидел, подходящих к нему дежурного и старшего следователя. Два зомби видели его сквозь прозрачный пластик. Германович стал пытаться царапать стеклопакет, покрытыми кровью пальцами, а Анатольевич уткнулся в окно лицом и стоял, разинув рот, из которого струйкой стекала слюна вперемешку с чужой кровью. Пожалуй, если присмотреться, меж окровавленных зубов можно было рассмотреть, кусочки застрявшей человеческой плоти.
Павлов уже больше десять лет был ментом и за время службы, особенно в ППС, он повидал всякое. Ему однажды пришлось задерживать, обезумевшего без дозы и вооружённого кухонным тесаком, наркомана - грабителя. Грабитель тогда кинулся на него, и милиционер стрелял, правда, в ногу, но все же. Ещё он видел, обезумевшую от бешенства лисицу, забредшую на улицу, находившегося на их территории обслуживания поселка, и бросавшуюся на все живое. В нее он тоже стрелял, потому что присутствовавшие егеря в селе стрелять не имели права, и в этот раз целился в голову. Эти случаи он считал самыми страшными моментами своей жизни, но сейчас ему было куда страшнее. Василий прекрасно понимал, что в кабинете остался участковый и сообразил, почему он не вышел вместе с этими двумя. Они же жрали его там.
Чувствуя, как трясутся поджилки, старшина отодвинул стул, и сел прямо, на холодивший задницу кафель, чтобы скрыться от зомби за столом дежурного. Он не надеялся, что адовы твари, занявшие тела милиционеров уйдут, если перестанут его видеть, просто ему не хотелось видеть их самих. Сидя на полу, Василий сдернул с шеи сдавивший ее форменный галстук, и машинально сунув его в карман, достал мобильный телефон. Надежда не оправдалась. Связи как не было, так и не появилось. Тогда он нашарил трубку проводного телефона, стоявшего на столе и поднес ее к уху, но из трубки даже гудков не послышалось. Оставалась только рация. Чтобы взять стационарную, стоявшую на столе, Васе пришлось приподняться и выглянуть из-за него, благодаря чему он увидел, что зомби за эти несколько минут никуда не делись. Они все так же стояли за пластиком и продолжали издавать мерзкие утробные звуки.
- Пятидесятый, ответь Ольховке, - стал вызвать ППСников Павлов, но это было совершенно бесполезно.
Убедившись, что дело не в рации, по крайней мере, не в его, старшина попробовал вызвать дежурную машину, но и она молчала. Тогда Вася попросил ответить любого, кто его услышит, но и в этот раз ему никто не ответил. Оставив висеть рацию со стола на проводе, Василий выглянул из-за стола, и снова убедившись, что зомби вполне реальны, посмотрел на монитор, на который выводилось изображение с 6 камер расположенных по периметру здания отдела. Одна из камер показывала закрытые ворота въезда во двор, вторая парадный вход, у которого никого не было, третья показывала двор со стоящими машинами, четвертая и шестая пустую улицу, а вот на пятой, что захватывала автостоянку, расположенную напротив отдела пусто не было. На въезде на автостоянку, собака и какой-то мужик, вдвоем приникли к трупу человека. Камера была не сильно хорошей, но даже ночью позволила Васе понять, что это сторож стоянки с его же собакой жрут какую-то девушку. Увидев и осознав это, Павлов окончательно понял, то о чем догадывался, но во что до этого не хотел верить. Никакого спасения для его сослуживцев не будет, и это не в отделении локальная беда, а беда в целом. Возможно весь район или даже область, а то и весь мир, как в тех самых фильмах про апокалипсис и живых мертвецов, полетел в тартарары.