Система-Самоцветы 2: Шепот смерти (СИ)

— С этого момента внимательно смотрите под ноги и идите очень осторожно, — предупредил нас Толик.
— Да я и без предупреждений сама осторожность, — шепотом ответила ему Ольга. — У меня такое ощущение, что в этом тумане кто-то живет.
Я не совсем понимал, почему именно сейчас нам стоит идти очень осторожно, но все-таки послушался совета более опытного товарища и замедлил шаг.
— Ну, в тумане вряд ли кто-то живет, но вот во дворе может быть очень много разных сюрпризов, — сказал Валет. — Здесь может быть что угодно. Например, сливные канавы от уличных моек и рукомойников, выгребные ямы, которые остались после того, как сам сортир разрушился и сгнил. Кроме того, колодцы — так это вообще очень распространенное явление. С учетом полного отсутствия цивилизации и связанных с ней удобств, колодцы, как, собственно говоря, и сортиры, были в каждом дворе, а иногда и по несколько штук сразу. Как вы понимаете, навесы со временем рушатся и гниют, а шахты колодца остаются. Когда ты падаешь в выгребную яму или шахту колодца, как правило, существует несколько вариантов дальнейшего развития событий и все они не очень. Вариант первый — ты ломаешь себе ноги и сдыхаешь потихоньку, потому что не можешь выбраться. Вариант второй — ты ничего не ломаешь, но либо все равно не можешь выбраться, так как шахты обычно довольно глубокие, либо вязнешь в иле, который образовался от долголетнего гниения дерьма и все равно потихоньку подыхаешь.
— Фу! — возмущенно прокомментировала Ольга поучения Валета. — Сдохнуть в сортире, гадость какая!
— Конечно, существует и третий вариант, более оптимистичный, — невозмутимо продолжил Толик, не обращая внимания на недовольство Островской. — Есть шанс, что ты начнешь кричать и тебе придут на помощь, либо надежда на то, что ты сможешь выбраться самостоятельно, но я бы на вашем месте никогда не рассчитывал на третий вариант. В нашем деле это все равно, что верить будто нас всех, при случае, заберут инопланетяне, дадут каждому по миллиону долларов и вернут назад, понимаете?
Естественно мы все понимали и с этого момента очень внимательно смотрели под ноги. Даже с учетом того, что нас было трое и провалившегося в яму в любом случае как-нибудь вытащили бы — кому охота ломать ноги или измазаться в дерьме?
Мы осторожно обошли вокруг дома, но ничего подозрительного не обнаружили. С виду обычный, заросший кустами, старый серый дом, с пристроенным к нему сараем, на котором еще можно было видеть следы почти полностью облупившейся синей краски. Ставни в доме были открыты, а имелся ли в доме чердак — неизвестно, во всяком случае никаких окон на крыше не было.
Толик подошел к входной двери, которая была заперта на ржавый навесной замок, внимательно его осмотрел и поставил диагноз:
— Старье какое-то.
Он дернул замок, но тот не поддался, зато из двери вывалились проржавевшие замочные петли.
— Даже фомка не понадобилась, — усмехнулся Толик и открыл дверь. Из дома потянуло неприятным затхлым запахом. — Ну. Чего встали? Ждать пока проветрится особо некогда, так что надевайте прибамбасы.
Мы одели маски для лица, чтобы спасаться от пыли, включили налобные фонари и вошли внутрь. Валет шел первым, я за ним. Первым делом он осмотрел перекрытия и с силой похлопал по ним рукой.
— Макс, запомни на будущее, вдруг пригодится, такие вещи всегда нужно проверять очень внимательно, так как даже довольно крепкий снаружи дом не всегда является таким на самом деле. Стоит сделать несколько шагов и перекрытие может рухнуть.
­— Ага, буду иметь в виду, — ответил я.
— Здесь, похоже, все в порядке, — сказал Толик и сделал несколько прыжков. — Пол тоже вроде ничего. Начнем потихоньку. Внимательно осматривайте полы, нас они интересуют в первую очередь.
В коридоре была кромешная тьма. Дверь из коридора вела на кухню. Здесь уже было веселее — света из окон вполне хватало для осмотра помещения. В комнате был порядок, создавалось впечатление, что хозяева собирались без спешки и в дальнейшем намеревались сюда вернуться. Мы поработали на кухне, но ничего интересного не нашли. Лишь отрывной настенный календарь за 1985 год, судя по всему, это был последний год, когда здесь жили люди. Толик поднял половик и обнаружил под ним крышку подвала.
 
— То, что нужно. Макс, подержи ствол, — он отдал мне ружье и открыл крышку подвала — оттуда потянуло жуткой вонью. Толик посветил вниз фонариком. — Метра два глубиной. Я попробую спуститься туда, а ты подашь мне металлоискатель. Понятное дело, что мы ищем тайный ход, но может быть еще что-то интересное найдем.
Я помнил о предварительных договоренностях насчет того, что все найденное кроме Анха будет принадлежать Толику и Косте, поэтому не удивился его намерению осмотреть подвал повнимательнее.
В этот момент включилась рация.
— Никита вызывает остальные группы. Как дела, ребятки? Что молчим? Или все так заняты, что пару слов сказать некогда? Прием.
— У меня все нормально, — в рации послышалось частое сопение Кости. — Занят был, на время вообще не обратил внимание. Прием.
— Макс вызывает Никиту, у нас все хорошо. Прием.
— Отлично, — ответил мне Чернов. — Не забывайте — максимум каждый час несколько слов в эфир, а то мы за вас волнуемся. Конец связи.
Тем временем Толик ногой проверил крепость ведущих в подвал ступенек и начал осторожно спускаться. Все прошло без сюрпризов, но и в подвале ничего интересного не обнаружилось. Никаких тайников и подземных ходов, лишь жуткая вонь и банки о содержании которых можно было лишь догадываться. Некоторые из них были взорваны, и из них вываливалось нечто заплесневелое.
За кухней была гостиная или столовая, не знаю, как именно хозяева называли эту комнату, единственное, что я могу сказать о ней — это то, что посередине комнаты стоял большой деревянный стол и шесть стульев, а в углу цветной телевизор марки «Электрон». Рядом с телевизором расположился сервант.
— Давайте я здесь поработаю, а вы в соседние комнаты, — сказал Толик. — Только полы проверять не забывайте.
Мы с Ольгой разошлись по комнатам. Мне досталась спальня. Удивительно, но кровать была заправлена и если бы не слой пыли на ней, превративший белое покрывало в грязную серую тряпку, то можно было предположить, что хозяева только что куда-то ушли и скоро вернутся.
— А дом неплохо сохранился, — сказал я, параллельно занимаясь осмотром пола.
— Есть такое дело. А хочешь, я расскажу тебе свою собственную теорию насчет домов? — спросил Толик.
— Интересно было бы послушать.
— Мне тоже, — раздался голос Островской из соседней комнаты.
— Так вот, по моему мнению, дом — это живой организм. Такая особенная штука, которая может реагировать на изменения, происходящие вокруг него.
— Каким образом? — не понял я его.
— Я думаю, когда люди покидают дом, то он на какое-то время включает режим ожидания того, что они вернутся. В это период с ним ничего особенного не происходит, он просто консервируется. Но проходят месяцы, затем годы и дом понимает, что он брошен, никому не нужен, и хозяева больше не придут. Когда это происходит, дом включает режим самоуничтожения. С этого момента он начинает активно разрушаться и это необратимый процесс. Даже если в нем кто-то поселится, акт самоуничтожения не остановить — дом настроен только на своего первого хозяина, поэтому, сколько бы следующие хозяева не старались поддерживать его в порядке — он все равно будет разрушаться.
— Интересная теория, — рассмеялась Ольга. — То есть ты хочешь сказать, что все дома живые? Прямо все?
— Типа того. Не то, чтобы они могут ходить с места на место или что-то такое, но основную суть моей мысли вы, я думаю, уловили. И это еще не все, — продолжил развивать свою мысль Валет. — Если кто-то из вас довольно продолжительное время провел в таком вот деревянном или даже кирпичном доме, то согласится со мной в том, что каждый дом издает собственные, свойственные только ему уникальные звуки — скрипы, шумы и всякое такое прочее, разве нет? Вот я и говорю — живые они в некотором роде, как ни крути.