Записки кельды (СИ)
— О, боги… Мне бы мудрости…
Я вышла на середину, на несколько секунд закрыла глаза и поискала внутреннюю опору:
— Услышьте меня, боги этой земли! Призываю вас в свидетели правосудия! Сегодня мы вершим суд. Первый суд на этой земле. За дело грязное и страшное. Эти люди, — я обвела рукой уголовников, мёртвых и пока ещё нет, — признаны виновными в насилии и бандитизме. А ну-ка, ребятушки, отрубите-ка вот этим… — я ткнула в принесённые с дороги трупы, — …головы, да покидайте в мешок. И руки не забудьте, для опознания.
Хмурые парни начали работу.
Я наблюдала за девчонками. А ещё говорят, что шоковая терапия не работает! Девки следили за процессом, сжимая кулаки.
Выходило у мальчишек уже неплохо, куда ловчее, чем сначала. Но глаза… Тоже, наверное, плывут, ощущая себя частью чьего-то кошмара. Понаблюдать надо будет за ними, чтоб срывов не было.
Я вдруг поняла, что смотрю на них уже как на своих. Детей, что ли. Подопечных уж точно. А мы ведь ещё ни о чём их не спрашивали! Но бросить ребят одних… Если согласятся — обязательно к себе возьмём.
Слева послышался шёпот: «Беспредел…» — и я с холодной злостью процедила сквозь зубы:
— А тому, кто выскажется без разрешения, мы отрежем язык. Есть желающие?
Один из сидящих уголовников задёргался и начал истерично орать:
— Да правов таких не имеете, без суда, без следствия!..
Муж вопросительно посмотрел на меня, но во мне самой уже скопилось слишком много гнева.
Три шага, замах… Как же приятно врезать по гнусной роже чугунной сковородой! Ещё раз и ещё, чтобы зубовное крошево смешалось с чавкающей кровавой кашей.
— Милый… Отрежь ему язык, я же обещала…
…
Внутри меня всё клокотало, и когда я, слегка наклонившись ко второму, начала говорить, он должно быть, почувствовал, что никакого следствия и долгого разбирательства не будет.
— Слушай меня, урод. Прежде чем приговор будет приведён в исполнение, даю тебе шанс облегчить свою участь. Говори: откуда у вас эта сковородка? Три секунды на размышление. Ну?
Тело начало говорить, торопливо проглатывая слова:
— Мы когда с зоны наладились, выскочили к посёлку, только спалили нас. Дёрнули оттуда в лес. Менты, суки, обложили со всех сторон, стали в болото нас загонять. А тут смотрим — стоит на полянке, бочко́м, эта хреновина. Навроде широких дверей. Пахан и сказал — надо в эти ворота сигать, не пойдут за нами. Он сказал — ночь просидим да выскочим, лажа мол про одну сторону. Однако же не смогли мы назад пройти. Пришлось по тайге двигать. Пошли на юг. Три недели телепались. Жратвы нет. Уже лягушек жрали. Я ночью слыхал, пахан с Рябым базарили, кого коровой назначать!.. Калаши испортились…
Вова не дал бандиту сбиться с темы, глухо прорычав:
— Сковородка.
— Так и я о чём! — ещё быстрее зачастил информатор, — Вчера вечером наткнулись мы на них. Телега со всяким скарбом. Скотина. Мужик один был.
— Один? Со скотиной? Не верится что-то.
— Да там… Точно! Ещё, должно быть, люди были. Шмоток много было. Детские даже. В лес, видать, зашли.
— И что вы?
— Дак, пахан сказал Рябому — тот и дал ему по башке.
Я не выдержала:
— Вот вы твари! Удавить вас мало!
— Дак против пахана разве ж попрёшь…
Вова возвратил тело к теме:
— Дальше что?
— Дак… пошарили мы, жратвы кой-какой надыбали, хлеба там, консервов. Сковородку вот эту.
— И что, прямо и скотину не тронули?
— Не успели. Собаки из лесу выскочили. Овчарки две. Да и показалось нам, что люди бегут. Пахан валить сказал.
— Суч-чары вы трусливые… Далеко отсюда?
— Километров с десять будет…
Вова задал ещё несколько уточняющих вопросов.
По всему выходило, что место столкновения с хозяевами сковородки километрах в десяти-двенадцати на юг.
Мы отошли в сторону.
— Милый, а давай туда этих эльфят отправим. Смотри, пацаны облажались — ну реально, облажались же — девок своих защитить не смогли, дураки романтические… Пусть кого-нибудь спасут. Хоть как-то в собственных глазах реабилитируются.
Вова задумался.
— Заблудятся они. Никого не найдут и облажаются ещё хуже. Даже если я им карту нарисую — не найдут, могу поспорить.
— Что делать-то?
— Любимая, мы же не можем всех спасать.
— Всех — нет. Но раз уж вокруг нас такое заплетается, значит, этих — можем. И думаю — должны. Судьба такая.
Муж вздохнул, и брови у него стали домиком:
— А этих детей обязательно с собой тащить?
— Обязательно! Пущай приучаются. Я их сейчас подзаряжу, побегут за тобой как заводные.
— А с этими уродами что думаешь?
— Этому говорливому сломай ноги. А второму ещё и руки в придачу. И пошли к дороге, нехрен их слушать.
— Бросить их хочешь?
— Наоборот, милый! Я хочу завтра вернуться. И хочу, чтобы они об этом пожалели.
Мы объявили всем цену виры, привели приговор в исполнение и велели эльфам быстро собирать свои вещички.
08. ДОЛГИ И ГОСТИ
СПАСАТЕЛИ — ВПЕРЁД!
А потом мы вышли к дороге, где наша бабушка приготовила целый казан вкуснющего плова, и накормили всю нашу разношёрстную компанию, налили девочкам (и даже Алёнке, которая сильно прониклась ситуацией) по стакану наливки и уложили спать в наспех расставленной палатке. Волосы, кстати, у Маши оказались не белые, а нежно-голубые.
Да, кто не хотел спать добровольно, тот уснул принудительно, ибо сон — лучшее лекарство, особенно в случае психологических травм.
А я подкачала мальчишек и отправила их с Вовой и Мишкой искать ещё одних пострадавших. Думаю, что заряженные мной добегут они за час-полтора (вместе со всеми поисками) и при удачном раскладе может даже вернутся засветло — времени всего-то полвторого дня (а кажется прямо вечность прошла, да?).
Читерство, конечно, с этой энергетической подкачкой. И, наверное, постоянно так делать не стоит. Хотя, с другой стороны — почему бы и нет? Никто не говорил, что это вредно или там по идеологическим соображениям запрещено.
Пока мужиков не было, я рассказала маме, что случилось.
— Так это, наверное, те бандиты, которые в Якутии сбежали! — вскинулась она, — по телевизору передавали дней пять назад!
— Ну вот, мы-то телевизор вообще не смотрим. А даже если смотрели бы — мне в последние дни вообще не до телевизора было.
— Оля! Там такие рожи — показывали их! Они же охрану перебили, нескольких человек, и с их оружием сбежали.
— Мама, что ты меня пугаешь-то? Я на них насмотрелась уже. А калаши их так и так здесь не работают…
В общем, в итоге мы решили, что нам тоже нужно успокоительное средство в виде ягодной наливки и даже успели поставить маленькую палаточку и немного придремать к тому моменту, как наши рейнджеры вернулись. Разбудил меня вразнобойный звон колокольчиков и недовольное ворчание и возня лежащего в ногах Акташа.
Солнце клонилось к закату, хотя сумерки ещё не спустились и вечер был по-летнему светлым.
Я выскочила из палатки и увидела медленно выходящее из леса… стадо?
— Мама! — Мишкин голос из-за плеча заставил меня подпрыгнуть. Что-то меня сегодня часто застают врасплох, так-так… — Дядя Вова велел нам вперёд идти, там он для телеги дорогу расчистит и будет.
— Мужик где? Живой?
— М-м-м… — вот дурацкая привычка, надеюсь, он от неё избавится! — Он живой. Живой! — фирменный подсогнутый указательный палец вверх, ну как же без этого, — Но только он без сознания.
Ну, кто бы сомневался, с такой дырой в башке.
— Где? Ну?
— Там! — Мишка ткнул пальцем, — Мы там на траве положили, на ровное.
И я опять побежала.
СТЕПАН
Мужик… ну что сказать — мужик да мужик. Возраста неопределённого (мы же не знаем, сколько он уже здесь), на вид лет двадцать пять, но бородой обросши сильно. Волос русый, слегка волнистый, на голове следы крови, видно, что пытались отмывать. Нос картошкой. Глаза… не вижу, закатились. Дышит, это радует. Диагноз я поставить всё равно не смогла бы. Ну, ныряем.