Озеро демона (СИ)

Глухо поздоровавшись со всеми, села за свой стол и уже хотела приступать к работе, как по телефону, стоящему здесь же на столе, ее вызвали к начальству. Удивительно, зачем? Лариса бы сказала, если бы Сергей оборудование стал заказывать, значит не по этому вопросу. Впрочем, удивление было поверхностным. У нее давным-давно не было глубоких эмоций, все выпихивала из нее поселившаяся внутри боль, которая только росла день ото дня.
Не успела она подойти к кабинету, как Ниночка, секретарь начальника, уже вталкивала ее внутрь.
— Алена Владимировна, буду краток, — даже не предложив сесть, сказало начальство в виде скользкого типа, что сидел сейчас за дубовым столом и осматривал ее масляным взглядом.
«Что-то начальство меняется, как перчатки?» — промелькнула вялая мысль.
— У нас идет второе полугодие и нужно сдавать отчеты. А в бухгалтерии выяснилось, что вы не ходили в отпуск уже больше полутора лет. — Он внимательно посмотрел мне в глаза и снова взглядом опустился к груди, сканируя простую однотонную блузку застегнутую на все пуговицы.
— Мы конечно ценим рвение наших работников, но результаты ваши надо сказать, весьма посредственны. А за нашу фирму взялась проверочная комиссия, так что с сегодняшнего дня вы в отпуске. По возращению жду вас в своем кабинете, поговорить о вашем будущем, — он широко улыбнулся. Видимо думал, что располагающей улыбкой, но она больше походила на оскал гиены учуявшей сочный кусок мяса.
Я молча кивнула и не прощаясь вышла из кабинета. Не было б печали! Вот что мне теперь делать?
Не обращая внимания на вопросительные взгляды коллег собрала сумочку и ушла из офиса. Уже на улице услышала сигнал сообщения в телефоне, посмотрела почту, ей перечислили отпускные, шустрые ребята.
Отпуск — так много в этом слове, путешествия, отдых, простое безделье дома. Время когда не нужно никуда спешить, время которое можно провести с кем-то близким. Но в том то и дело, что таких близких у Алены больше не было. В полной прострации я доехала на троллейбусе до дома, поднялась на четвертый этаж панельной девятиэтажки и открыла железную дверь ключом.
В квартире слышался шум, кто-то с грохотом кидал вещи, шелестел бумагой, вот послышался звон разбитого стекла и я даже не разуваясь кинулась в комнату.
— Мама? — спросила я, неверяще смотря на родного человека. Она с остервенением кидала в коробки, расставленные по всей комнате, фото что недавно украшали стены.
— Что ты делаешь? — спросила и подошла к ближайшей картонной коробке, там лежало не только разбитое стекло фоторамок, но и мужские вещи. Из другой коробки выглядывало розовое одеяльце с зайчиком, Алена самолично шила его из мягкой ткани, предназначенной для детей.
Мама застыла сжимая в руке фото, она тяжело дышала, глаза горели решимостью.
— Спасаю свою дочь! Что же еще?! — с возмущением проговорила она.
Я посмотрела в сторону комнаты которую всегда держала закрытой, дверь была распахнута, а на полу, стояли коробки полные детских вещей и игрушек. Перевела взгляд на мать, кулаки непроизвольно сжались в попытке сдержать злость. Как она посмела?!
— Спасаешь, значит?! — прошипела. — А меня ты спросила? Я хочу, чтобы ты меня спасала?
— Алена, опомнись! Прошло два года, нужно дальше жить! — мама подошла ко мне вплотную и заговорила просящим голосом. — Ты убиваешь саму себя! Ты осталась одна, без друзей, знакомых, ты закрылась от жизни в своем мирке, где лишь воспоминания. — Она обвела рукой стены, где остались следы снятых фотографий. — Доченька, прошу тебя, начни жить с начала, с чистого листа.
— Уходи! — я отошла от нее оставив открытый проход к двери, в груди заворочался знакомый комок.
— Алена… — начала мама, но я перебила ее, закричав в сердцах:
— Прекрати!!! Я не хочу начинать сначала! Я не хочу чистый лист! Как вы все не понимаете? Два года назад, я с ними умерла, понимаешь? Меня нет, а вы все пытаетесь что-то сделать. Тормошите меня, будто это важно! Отстаньте, наконец! Уходи!!!
В глазах матери набухли слезы и крупными каплями скатились по морщинистому лицу, но даже отклика в душе не было на эту картину, мне было все равно.
 
— Алена. А как же я? Дочка. Как же я буду? — тихо проговорила она и бросив фото на пол, торопливо ушла из квартиры, лишь гулко хлопнула железная дверь.
Я обхватила себя руками за плечи и опустившись на колени тихо заплакала, раскачиваясь из стороны в сторону. Боль, что привычно заворочалась в груди, с удовольствием вгрызалась ядовитыми клыками в беспомощную жертву, с наслаждением впрыскивая яд отчаянья и безысходности.
Ей никогда не вернуть их, не посмотреть в его глаза, не обнять ее маленькое тельце. Коленка неловко скользнула по разбитому стеклу, резкая боль привлекла внимание, Алена подняла рамку и вытащила разбитое стекло испачканное в крови. С фото на нее смотрела рыжая маленькая девочка в окружении леса, на заднем фоне стоял небольшой домик, а с левой стороны блестело отражением солнечного света гладь не большого озера.
Решения, которые порой меняют судьбу человека, принимаются вот так поспешно, на эмоциях. Но эти же решения, бывает не просто меняют судьбу человека, а переворачивают все мировоззрение стирая границы реальности.
Я достала телефон молясь про себя, чтобы номер был в контактах и он не сменил его.
Гудков долго не было, но вот раздался один, а затем и другой, а еще через пару секунд глухой голос спросил:
— Але-у. Кто там?
— Деда Герасим, это Алена, — громко проговорила я в трубку, зажимая коленку, из пореза которой продолжала сочиться кровь и чувствуя в душе не ясную радость от звука его голоса.
— Кто-кто? — переспросил старческий голос.
— Алена, — проговорила еще громче. — Алевтины дочь, вашей племянницы.
- А-а-а, Аленка. Дочка, сто зим тебя не слышал. Как ты? — узнал ее старик.
— Деда Герасим, я по делу. У вас домик в лесу сохранился? — спросила проведя рукой по снимку.
— А то, как же. Стоит родимый, только я там, почитай лет пять не был. Ты отдохнуть семьей, али компанией? — старик явно улыбался в телефонную трубку.
— Нет, деда. Я одна там хочу побыть. Детство вспомнить. Можно? — спросила и затаила дыхание.
Дед Герасим был прекрасным человеком, но мужчиной старой закалки, то есть женщина должна быть за спиной мужика и никак иначе. Собственно можно было и солгать, да только дед терпеть не мог вранья, а ложь всегда выплывет. Тут и хорошие отношения потеряются и поганой метлой из дома погонят, вот такой вот дед.
— Аленка, ты же знаешь, для семьи мне ничего не жалко, но одну не пущу. Вот с Пашкой твоим, добро пожаловать, а так нет. Послушай совета, выкинь блажь из головы и мирись, нече обиду таить. Добро?
— Как скажите, деда. — Прошептала помертвевшими губами. Скомкано попрощалась и нажала на отбой.
Смутная надежда на что-то хорошее, давшая маленький росток была растоптана на корню. Я даже не нашла в себе сил разобрать бедлам, что устроила мама. Скинув туфли прошла в свою спальню и как есть в одежде завалилась на постель закутываясь в одеяло, как в кокон.
Ей снился сон, где Паша обнимал ее крепко-крепко, он смотрел своими лучистыми глазами и что-то говорил, а она просто вглядывалась в родное лицо, мечтая чтобы это длилось вечно. Тогда уйдет боль, что терзает ее, Пашка поможет и поддержит, они вместе переживут все неприятности, как бывало и раньше. Вдруг его хватка стала сильнее, настолько, что стало тяжело дышать. Он сжимал ее тисками, а потом резко приблизился вплотную к ее лицу и четко проговорил: «Вставай! Пора уже отпустить прошлое! Вставай, говорю!» — он встряхнул ее и Алена проснулась. Она запуталась в одеяле, что душило ее, а в зале разрывался телефон известной мелодией «Кампанелла» Паганини, Пашка очень любил ее слушать. И когда только она поставила эту музыку?
Выпутавшись из одеяла она прошла в зал запнувшись о коробку, тихо чертыхнувшись взяла с пола телефон. На дисплее отражался номер телефона подписанный «Дед Герасим».