Измена. Право на семью (СИ)

— Выйдешь за меня?
Мама переводит на него взгляд, и я понимаю по его искоркам в зрачках, что он устроил спектакль.
— Ах ты гад… — зло шипит мама, сжимая в пальцах кольцо.
— Будешь той, кого пустят ко мне в палату без разговоров? — дядя не отводит взгляда.
— Да я тебя сейчас сама задушу! — вскрикивает мама, и к ней подскакивает Аркадий и оттаскивает от койки. — Подонок!
— И этот подонок хочет с тобой провести остаток жизни, — дядя вздыхает. — Вот ты спрашивала зачем нам штамп? — взглядом окидывает палату и вновь пристально смотрит на маму. — Вот хотя бы для этого.
Тут Соня просыпается и недовольно кряхтит на моих руках.
— Да ты в своем уме?! — мама переходит на яростный шепот. — Ты вообще нормальный?!
Однако кольцо не швыряет наглому обманщику в лицо. Валерий наклоняется ко мне и шепчет:
— Я и сам едва сдерживаюсь от того, чтобы голову ему не оторвать.
— Да я в шоке, — отвечаю я, не зная, как реагировать на происходящее.
— Ты будешь, стерва, моей женой или нет? — шипит дядя.
— Буду! — тоже шипит в ответ, но в ее голосе очень много злости и возмущения.
Врачи позади нас суют руки в карманы и подкидывают в воздух разноцветное конфетти.
— Нас заставили, — говорят они на возмущенный взгляд Екатерины.
— Но я тебя все равно убью! — мама вырывается из рук Аркадия. — И витаминки себя тут лежишь прокапываешь?!
  
Глава 51. Задушу
 
— Вы были с ним в сговоре? — пру на водителя Юры, который пятится к внедорожнику. — Отвечайте!
— Он меня вынудил…
— А если бы моя мама словила инфаркт? — повышаю голос. — Из-за ваших шуточек?
Соня на руках Валерия сердито агукает и кидает погремушку в сторону водителя, но ее снаряд, конечно, не долетает до цели, и она срывается в злой рев. Валерий вместо того, чтобы ее укачать, делает шаг, присаживается на корточки и одной рукой подхватывает погремушку. Поднимает взгляд на водителя:
— Ничего личного, Вань.
Кидает погремушку в его бедро. Соня замолкает, улыбается и смущенно тянет ручки к лицу.
— Оставь Ивана в покое, — на крыльцо вальяжно выплывает дядя и оправляет закатанный рукав. — Работа у него такая.
— Знаешь, что? — разворачиваюсь к нему. — Это несмешно было!
— Зато доходчиво, — дядя зевает и спускается по ступеням.
— Ненавижу тебя! — из дверей выскакивает мама, а за ней семенит Екатерина.
Дядя расплывается в довольной улыбке, будто ему не в ненависти признались, а в любви.
— Где папа? — обеспокоенно интересуется Валерий и поднимается на ноги, укачивая Соню на руках.
— Он тоже решил себе витаминки проколоть, — Екатерина фыркает. — И давление чуток подскочило.
— Это в его возрасте нормально, — дядя накидывает пиджак на плечи, — и витаминки я одобряю. Прям помолодел лет на пять.
— Мерзавец! — рявкает мама. — Я… Я… — смотрит на меня в поисках поддержки.
— Возмущена, — скрещиваю руки на груди. — Ты знаешь притчу о мальчике и волках?
— Да кто же ее не знает? — дядя невозмутимо застегивает ворот рубашки.
Это бесполезно. До дяди не дойдет, что его провокация могла бы окончиться чем-то нехорошим и опасным.
— Мы все испугались, дядя, — цежу я сквозь зубы.
— Или же обеспокоились насчет наследства? — он вскидывает бровь.
Валерий молча возвращает мне Соню, и через секунду оказывается рядом с дядей и под визг мамы и Екатерины наносит резкий удар ему в скулу. Его ведет в сторону, и он вскидывает руку, когда водитель срывается с места:
— По делу, Вань, по делу!
— Вот согласна! — истерично отзывается мама, но все же бежит к нему и Валерия отталкивает. — Все, оставь его.
Соня на моих руках заливисто так смеется, что я на секунду пугаюсь.
— Драться плохо, — неуверенно шепчу я. — Все вопросы можно решать мирно.
— Знаешь, Юра, — рычит Валерий, — ты просто превзошел самого себя.
— Успокоились, — мама закрывает грудью дядю, который с гримасой боли ощупывает скулу и щеку. — Дыши, Валер, дыши.
— Он мне надоел, — шипит Валерий. — Чего от него в следующий раз ждать? Ублюдочное конфетти от врачей было лишним!
 
— Не соглашусь, — дядя смеется. — Это был красивый штрих, который разрядил обстановку.
Теперь мама разворачивается к нему и награждает его пощечиной. Дядя в ответ перехватывает ее руку за запястье, рывком привлекает к себе и жадно целует. Я стыдливо ойкаю и отворачиваюсь. Я, конечно, в курсе, что они взрослые люди, которые давно в отношениях, но мне все равно очень стыдно.
— Нет, вот это было лишним, — шокированно отзывается Валерий.
— Ты у жены своей этому ханжеству научился? — зло отвечает дядя.
— Тише, Юр, — в смущенном шепоте мамы проскальзывает теплота, и я оглядываюсь.
Мама прижимается к дяде, который ее обнимает за талию, и с каким-то тревожным ожиданием смотрит на меня. Она ждет моего одобрения и боится его не получить. В глазах кроме радости еще и стыд за то, что она сдалась под натиском дяди.
— Ты ее любишь? — тихо спрашиваю я дядю, лицо которого тут же становится мрачным.
Валерий, его мама и водитель Ваня напрягаются и не дышат.
— Ну вот стал бы я…
— Любишь или нет? — щурюсь, и Соня на моих руках сердито и вопросительно агукает.
— Люблю и любил долгие годы, — глухо рычит дядя и зло раздувает ноздри, и я понимаю, что он сейчас дико смущен и взволнован.
Мама всхлипывает, утыкается ему в грудь лицом, и я задаю ей тот же вопрос:
— Ты его любишь?
Мама молчит, и я придаю голосу холодной твердости:
— Ты его любишь?
— Люблю… — отвечает едва слышно, и лицо дяди будто разглаживается от ее признания, светлеет, а глаза вспыхивают огнем надежды.
И я вижу не вредного и противного мужика, который привык всеми помыкать, а человека, который, наконец, обрел то, чего так долго ждал. Любовь.
— Тогда никаких возражений, — пожимаю плечами, а Екатерина в сторонке всхлипывает в платок.
— Ма, ну ты чего, — Валерий делает к ней шаг, а она срывается с места к крыльцу.
— Я к твоему отцу, сына. Меня тоже надо срочно прокапать витаминками…
Соня зевает и клюет носиком, и я шепчу:
— Мы, наверное, домой, раз тут никто не умирает.
— А я могу устроить вам двоим такой же допрос? — дядя ехидно улыбается и вскидывает бровь.
— Нет, — шагаю к машине, пряча неловкость от его внимательного взгляда.
— А что так?
— Сами разберемся, — зло огрызается Валерий и следует за мной с пустой люлькой.
— Но для тебя фокус больницей не сработает, — дядя смеется в своей пренебрежительной манере.
— У меня другие фокусы.
— Не поделишься?
— Нет.
Валерий устанавливает люльку на заднее сидение, и я замечаю, что он смущен и зол выпадом дяди в нашу сторону.
— Только попробуй провернуть на мне тему с больницей, — с угрозой шепчу я. — Я за такое тебя капельницей с витаминками задушу.
  
Глава 52. Буду подслушивать
 
— Иди ложись, я ее на себя возьму, — говорит Валерий у детской комнаты и тянется к Соне, которая с упрямым покряхтыванием пытается залезть мне под декольте.
— Ее покормить надо.
Молчание, и Валерий не собирается уходить. Неловкость достигает пика, когда он шепчет:
— Я хочу поприсутствовать.
— Зачем?
— Мне… — он на секунду замолкает и нерешительно выдает, — любопытно? Или это тебя смутит.
— Я понимаю, что в кормлении ребенка нет ничего постыдного, но да, смутит, — медленно киваю я.
— Почему?
Я стесняюсь не голой груди. Я впущу Валерия в очень интимный круг, в который вхожи только я, Соня, мама и наша няня. Задумываюсь над тем, что я дура какая-то. Спать в одной кровати отказываюсь и не согласна делиться уютными моментами грудного кормления.
— Ладно, — поднимаю взгляд, — поприсутствуй.
Возможно, у отцов поздно включается отцовский инстинкт, как раз таки по причине того, что они дистанцированы от множества ситуаций с ребенком. Они их не вынашивают, не рожают и не кормят, и их взаимодействие нарастает, как только малыш становится старше.