Измена. Право на семью (СИ)

Он заводит свои руки мне за спину, пробегает пальцами по позвоночнику вверх, вглядываясь в глаза, и тянет молнию за язычок к пояснице. Оголяет плечи, целует в шею, и платье соскальзывает к моим ногам. Я пребываю на грани обморока, когда Валерий ловко расстегивает бюстгальтер, который летит в сторону. Касается меня, нежно и невесомо, но я вздрагиваю, будто от ожога.
— Ты боишься?
— Нет, — не разрываю зрительного контакта.
— Тогда я хочу, чтобы ты сняла трусики.
Я подчиняюсь его шепоту, и через несколько секунд стою перед ним нагая и неловкая.
— Ты очень красивая, — его взгляд скользит по моему телу, и все жду, когда он наброситься на меня, но он мягко давит на плечи и усаживает на край кровати. Скидывает пиджак, стягивает галстук и с улыбкой опускается передо мной на колени.
— Все еще не боишься?
— А что ты делаешь?
Накрывает мои колени ладонями и раздвигает ноги, хитро глядя на меня снизу вверх:
— Твои предположения?
А затем касается губами левого колена. Я начинаю догадываться, к чему все идет, и в голове проскальзывает смятение и острый стыд.
— Доверься мне, — рисует дорожку из поцелуев на внутренней стороне бедра.
— Валер…
Ныряет руками под мои бедра и решительным рывком подтягивает меня к краю матраса. Я теряю равновесие и падаю на спину. Хочу подняться, но замираю с открытым ртом, когда Валерий жадно впивается в меня горячими губами. Издаю тихий стон под судорогой, и закусываю предплечье.
Волна за волной, что выныривают из-под языка и губ Валерия, и позвоночник пронзает искра, которая расходится по мышцам вспышками удовольствия. Внутренности плавятся, я выгибаюсь в спине и на несколько секунд исчезаю, подхваченная бурлящим потоком того, чего прежде не испытывала.
Выплываю из темноты, пропитанной негой и слабостью, уже под одеялом. Валерий ложится рядом и накрывает меня рукой. Минуту прихожу в себя и хрипло спрашиваю:
— А ты?
— Что я?
— Ну… ты… — еле ворочаю языком.
— Я тоже, в своем роде, остался не в обиде.
— М? — недоуменно вздыхаю.
— Я вернулся в подростковый возраст, когда случаются некоторые казусы, когда очень перевозбужден. И мне тоже надо полежать, потому что это было… неожиданно, сильно и даже больно.
— И такое бывает? — удивленно шепчу я и закрываю глаза.
— И, кстати, это был мой первый опыт в нижних ласках, — сонно шепчет на ухо. — Так что, я в каком-то смысле потерял мужскую невинность.
— Да? — едва держусь на поверхности реальности.
— Пришлось, конечно, подойти к этому вопросу серьезно и изучить мануалы.
— То есть… никому и никогда? — недоверчиво спрашиваю я.
— По этому поводу у меня были предубеждения, — Валерий говорит так, будто пьян. — И зря, ты очень сладенькая.
Вспыхиваю смущением от его тихих слов и зажмуриваюсь. Валерий улавливает мою неловкость и зловеще шепчет:
— Это случилось, и никуда тебе не деться с подводной лодки. И теперь не будет разговоров, что ты ни разу не кончала со своим мужем. И это был, конечно, первый, но не последний раз. Я, кажется, поймал твою волну.
— А мы можем об этом…
— Не говорить? — заканчивает Валерий за мной фразу. — Нет, не можем, Виктория Романовна. Вероятно, на импровизациях я не узнаю всего, что и как тебе нравится. Мне придется спрашивать тебя. Например, о твоих фантазиях.
— Одна из моих самых ярких фантазий была о том, что мы заснем в одной кровати, — тихо и честно отвечаю я. — И, наверное, это не совсем то, что тебя интересует.
— Это мило, — выдыхает в шею. — Так, значит, ты переезжаешь ко мне в кровать?
— Я не готова.
— Это слишком серьезный шаг?
— Да.
— Мы женаты, Вика, и у нас даже есть дочь.
— Я понимаю, — сажусь, натянув одеяло до подбородка и серьезно смотрю в недоуменное лицо Валерия. — Засыпать и просыпаться с тобой в одной постели… Я подпущу тебя к себе слишком близко.
— Да, так и должно быть, — приподнимается на локтях.
— А мне страшно, — отворачиваюсь.
Подпущу его к себе, приму тот факт, что он мой муж, начну засыпать и просыпаться с ним в одной кровати, а он возьмет и найдет новую Ладу. И это тогда меня точно уничтожит.
 
— Теперь я верю в твои фантазии про заснуть в одной кровати, — садится и мягко улыбается, коснувшись моего подбородка. — Фантазии пугают и делают нас уязвимыми.
— Ты меня делаешь уязвимой, — хочу отмахнуться от руки Валерия, вскочить и уйти.
— Как и ты меня, — Валерий вздыхает. — Я тоже боялся и боюсь брака, потому что это ответственность, Вика, но мы уже в нем, и у нас ребенок. Боялись, боимся, а в итоге все равно пришли в такую ситуацию, когда я сделал тебе больно и сам я, оказывается, испытал страх потерять семью, хотя отгораживался от нее, как мог. И мне тоже некомфортно от идеи, что будем делить одну постель…
— Что? — охаю я.
— Я привыкну тебя обнимать, засыпать под твое дыхание, а ты начнешь этим манипулировать, — улыбается. — Любая ссора, и ты будешь уходить в комнату, чтобы наказать меня. Мини-развод.
— Можно просто не ссориться, — сердито хмурюсь я.
— Не ссорятся только блаженные, — Валерий пожимает плечами.
— То есть ты даже не можешь мне пообещать, что будешь стараться не ссориться? — зло выдаю я и замолкаю, понимая, что я сейчас, по сути, начала тихую перепалку.
И меня это злит. Это, что получается, я истеричка? Все так хорошо начиналось, а скатилось опять в обиду. Решительно встаю и щурюсь, угрожая пальцем Валерию:
— Только попробуй сказать, что “я же говорил”. Мне надо Соню покормить. И я с тобой сейчас не ссорюсь.
И моя милая доченька спасает меня. В ночи раздается приглушенный и едва уловимый плач, и улыбаюсь:
— Вот видишь. Мы не ссоримся. Не так уж это и сложно.
— Тогда мне ждать, что ты вернешься?
— Хм, — обхожу кровать и подхватываю платье, — у меня тут неожиданно проснулась новая фантазия.
— Какая? — заинтересованно спрашивает Валерий.
— Как ты готовишь сэндвич с яйцом и ветчиной и приносишь в детскую, ведь я, — оглядываюсь с улыбкой, — проголодалась.
  
Глава 49. Как так?
 
Чего не сделаешь ради того, чтобы упрямая жена соизволила провести ночь с тобой, как с мужем в одной кровати, но неожиданно для самого себя я готовлю сэндвичи с яйцами и ветчиной с большим воодушевлением. Мне нравится идея позаботиться о Вике. Вот несу тарелку с сэндвичем и ловлю то же ощущение, что с маленькой розовой вазочкой. Я чувствую себя… мужчиной. Моя жена кормит нашего ребенка, а я должен озаботиться ее голодом.
Притормаживаю в гостиной у столика. Отставляю тарелку с сэндвичем и беру телефон Вики. Ввожу пароль и меня в книге контактов “дракона” на “моего дракона”. Ничего не знаю, не хочу быть просто драконом. Только откладываю телефон, как на экране высвечивается “мама”. Принимаю звонок с целью сказать, что поздновато для разговоров с дочерью, и слышу истеричное:
— Вика! Господи!
— Нина?
— Валера? — слышу в голосе дрожь и слезы. Всхлипывает. — Валера…
— Что случилось? — напрягаюсь.
— Юра…
— Что Юра? — понижаю голос до ревожного шепота. — Нина?
— Он в больнице! Валер! А меня к нему не пускают!
— Да что с ним?
У меня в голове всплывает сценарий, что кто-то из конкурентов решил ему голову проломить, но это маловероятно, учитывая его хитрость и предусмотрительность.
— Мне позвонил его водитель… — Нина срывается в слезы, — сказал, плохо стало… Врачи тут ничего не говорят, игнорируют меня, и я ничего не знаю! То ли инфаркт, то ли инсульт! Сколько я ему говорила, что надо ему заняться спортом и сбросить вес?! Но я же глупая баба и салатики с курицей жрать он не будет, потому что он не корова!
— Ника, тише, где вы?
— И меня не пускают! — игнорирует на эмоциях мой вопрос. — Потому что я… я… ему никто! Просто левая истеричка! Валер! Ну, вот как так?! Сейчас как умрет!
— Где вы?! — рявкаю я.