Обагрённые (СИ)
Голос отдалился и смолк. Сознание Виктора вернулась в привычное русло. Он поспешно снял с головы серебристый обруч и поднялся на всё ещё дрожащие ноги.
За его спиной забрезжил серый свет. Наверное, в той стороне находился вход в пещеру. С трудом переставляя непослушные ноги, Виктор двинулся на этот манящий свет, и крохотное пятно его обрело очертания овала с неровными краями. Тяжёлые каменные своды расступились над головой, и Виктор оказался под открытым небом на просторной каменной площадке, стиснутой с двух сторон скальными уступами.
Вокруг была ночь — тихая и прохладная, нёсшая на крыльях ветра тревожную смесь незнакомых запахов. У далёкого горизонта на боку возлежал величественный Орион, над которым высоко в тёмном небе застыла серая луна, пойманная в тонкие сети белёсых облаков.
Это была чужая луна, и небо было чужим, хотя привычные созвездия легко угадывались в сплетении ярких звёзд. Всё вокруг казалось чужим — и запахи, и звуки, и звёзды над головой, и серые скалы за спиной. Но прежнего страха в душе у Виктора уже не было. Его душа полнилась надеждой. Он жив, он по-прежнему нужен людям, и на него снова возложена важная миссия, которую он должен выполнить с честью.
«Мне нужно новое имя, — вспомнил он. — Кто ты теперь, Виктор Бугров?.. Кто?»
Виктор присел на корточки, подобрал осколок камня и накарябал на огромном валуне своё земное имя. Затем вычеркнул три буквы в середине и выпрямился, глядя на то, что получилось.
— Вот кто ты — «Вир». Теперь я Вир!
Виктор отшвырнул в сторону осколок камня, посмотрел на шагающего по небу Ориона и вернулся в заветную пещеру.
* * *
Чад настойчиво тряс друга за плечо.
— Вир! Просыпайся! Слышишь?
Тот лежал на жёсткой двухъярусной койке, которыми было заставлено всё помещение, использовавшееся народными мстителями в качестве общей спальни, и крепко спал, как младенец. Чад беспомощно оглянулся на закрытую стальную дверь, какие были в бункере на каждом шагу. Насосы рециркуляции воздуха глухо и натужно гудели, гоняя воздух через решетчатые оконца под потолком.
— Да проснись же, ты! — громко крикнул Чад, сильно пихая спящего друга в бок.
Вир тихо застонал и неохотно открыл глаза. Медленно повернулся на бок.
— Что ещё случилось? Первый раз за неделю удалось нормально поспать. Чего ты?
Он сонно уставился на Чада, склонившегося над ним.
— Беда! Вернулся связной из столицы, Чин Ду. Говорит, что Киран и остальные погибли. Все новостные каналы трубят о разгроме экстремистского подполья, которое планировало государственный переворот и свержение Чой Шо.
Голос Чада слегка дрожал от волнения.
— Не может быть!
Вир молниеносно соскочил с койки, хватая товарища за руку и сильно стискивая ему запястье.
— Расстрел Киран и Бора показали в прямом эфире.
— А Рой?
— Его с ними не было, — неопределённо пожал плечами Чад.
— Может, жив? — с надеждой произнёс Вир.
— Не думаю, — покачал головой Чад. — Чин Ду своими ушами слышал, что говорили об уничтожении трёх заговорщиков. Наши срочно собирают Совет. Мун требует немедленного и беспощадного возмездия. Хочет взорвать несколько правительственных зданий.
— Нет! Этого нельзя допустить! Идём скорее!
Вир сунул ноги в высокие ботинки на шнуровке, и они почти бегом кинулись по коридору в сторону главного машинного зала, в котором обычно проходили все собрания, пугая попадавшихся на пути людей, шедших куда-то по своим делам. Когда обавбежали в зал, десять членов Совета уже сидели вокруг полукруглого стола, заставленного пыльными, давно не работающими приборами, а Мун стоял перед ними, грозно сдвинув брови, и печально говорил:
— Наверное, они могли бы попросить пощады, но наши товарищи знали, что в жестокой обстановке террора, царящей на планете, их спасение от смерти мы воспримем как предательство и заклеймим их позором. Их вела идея свободы и уничтожения тиранов. Такая идея делает человека мужественным и бесстрашным, она дороже собственной жизни. Если бы каждый молодой человек, каждая девушка на этой планете жили благородной и возвышенной идеей, если бы идея у каждого была стражем совести, наше общество стало бы миром идеальной нравственной духовной красоты. Люди сияли бы друг другу, как звёзды. Но это время не приблизится само. За него надо бороться, беспощадно уничтожая зло. Отмщение должно воздаваться за каждый недостойный поступок, а за смерть только смерть!
— Для мёртвых месть ничего не меняет, — сказал Вир, выступая вперёд, — а грань между восторженной мечтой и греховным безумием слишком тонка. Нам нельзя переступать её ни в коем случае, иначе люди не никогда не поймут нас, не станут разделять наших идей. И самое трудное, что всем нам предстоит сделать, это одухотворить гивейцев идеей — возвышенной коммунистической идеей, которая прекраснее всего на свете. Да, можно продолжать слепо уничтожать чиновников и богатеев, как того хочет уважаемый Мун. Но мы видим, что это путь в никуда. Он не приведёт нас ни к свободе и избавлению от экономического рабства, ни к избавлению от рабства духовного.
— Почему слепо уничтожать? — не понял Лао Ши, самый старый из членов Совета, кто ещё видел своими глазами первых «Серых Ангелов» и принял от них наставления. — Поясни свою мысль, Вир.
— А, теперь вы хотите выслушать меня? Так почему же тогда в нарушение регламента собрали Совет? Без двух его членов? — Вир посмотрел на стоявшего рядом Чада.
— Дело не терпело отлагательств, — вставил один из членов Совета по имени Яо Джиен.
— Дело? Какое дело? Месть за смерть наших товарищей? Разве ради этого создавались «Серые Ангелы»? А сколько последнее время невинных жертв плодят наши необдуманные действия? Вы не задумывались об этом?
— На этой планете последний глупец или негодяй, алчущий личной выгоды, готов на любое преступление, — сверкая глазами, молвил Мун. — Разве мы совершаем преступление, очищая от них нашу планету?
— Но в чём вина простых людей? — Вир не мигая, смотрел ему в глаза. — Они же жертвы системы. За что мы волей неволей обрекаем их на смерть?
— За то, что они жертвы, а не борцы! — холодно бросил Мун. — Их судьба всегда оставалась в их руках, но они не сделали ничего, чтобы измениться самим и изменить жизнь вокруг себя. Посему они виноваты наравне с другими. Зачем им жить, если они и так давно мертвы?
— Многоуважаемый доктор Мун! Вы слишком строги к этим людям, — покачал головой Лао Ши. — Нельзя сечь невинные головы, даже если вокруг идёт стагнация и разложение.
— Вот именно! — подхватил Вир. — Люди, которые сами не претерпели внутренних изменений, не могут совершенствовать общество. Доктор Мун многое сделал для воинства «Серых Ангелов», его заслуг никто не умоляет, но его разум всё ещё находится в темнице прошлого и от того он не может увидеть будущего. Многих из тех, кто находится в наших рядах, привела сюда месть, но месть не может быть для нас целью и направлять наш путь. Это путь в никуда!
— Вир прав, — согласился Лао Ши. — Путь мести это кривая дорога, он подобен лесу, в котором легко заблудиться, забыв, зачем пришёл туда.
Мун понуро опустил голову.
— Чтобы вылечить больной организм, поражённый опухолью, нужно лечить каждую клетку по отдельности, а не убивать её, убивая и весь организм, — продолжал Вир, обращаясь напрямую к доктору. — Вы врач и должны это знать. Так же и с организмом человеческого общества. Если каждый человек в нём начнёт самовыздоравливаться, то и самочувствие всего человечества будет с каждым днём улучшаться.
— Самовыздоравливаться? Я думаю, что боги на небесах должны рыдать, когда видят, что делает с человеком минутное величье на нашей планете, — покачал головой Тин Вонг.
— Рыдают они там или нет — нам какая от этого польза? — отмахнулся Мун, грозно сверкая глазами. — Разве боги помогли народу Гивеи избавиться от своих мучителей и тиранов? А сколько слёз мы пролили, сколько молитв вознесли к ним на их алтарях, прося об этом? Глупец тот, кто и дальше будет ждать помощи от богов! Воздаяние нужно вершить своими руками!