Пасынок империи (Записки Артура Вальдо-Бронте) (СИ)

— Мы же заговор не составляем. Все совершенно легально. И методы будут легальными. Какая предыдущая цель перед этой?
— Малое кольцо, очевидно, — сказал я. — Стать Принцем Империи.
И на экране высветилось то, что я сказал.
— Я вам потом скину на устройство связи, — сказал Шадрин. — Пока нам надо, чтобы было все наглядно и большими яркими буквами.
— Психологический эффект? — спросил я.
— Именно.
Потом мы выяснили, что перед тем, как стать принцем, надо бы поработать министром. В какой-нибудь серьезной области: юстиции, экономики, обороны. А лучше в нескольких, чтобы набраться опыта.
Ситуация меня забавляла. Ну, как можно это обсуждать на полном серьезе? Но и развлекала. Словно я уже и министр, и принц, и император.
— А кроме опыта нужен еще авторитет в народе, — заметил Глеб. — Вы неплохо начали. Некоторая известность смельчака и правдоискателя у вас уже есть.
— Для императора — несерьезно, — сказал я.
— Конечно, — кивнул Старицын. — Но для восемнадцати лет очень неплохо. Но больше не грешите, к нам, чтоб больше ни ногой. Только на посткоррекционку.
— Ни в коем случае, — сказал я.
Мои психологи, по-моему, сами увлеклись.
И мы начали расписывать, какое образование мне необходимо. Одного юридического оказалось мало. Добавили в план экономическое.
— Психологическое нужно? — спросил я.
— Ну, Нагорный зачем-то получал, — сказал Старицын. — Нужно, наверное.
И мы добавили психологическое.
— Вы спросите у Леонида Аркадьевича, каких знаний ему не хватает, — посоветовал Шадрин. — Возможно, мы добавим что-то еще.
— Дипломатическое нужно явно, — сказал Олег Яковлевич. — И военное.
— Что пять? — я взвыл.
— Передумали? — с некоторым удивлением спросил Глеб. — На самом деле все не так страшно. С современными методиками это занимает не так много времени. Ну, пять лет юридическое вместе с практикой. Это базовое. Причем три курса у вас уже есть. Остальные по два года максимум. Всего десять лет. Нормально.
Я понял, что в ближайшие десять лет о студенческих вечеринках придется забыть напрочь.
— Ни в коем случае, — сказал Глеб Алексеевич, — вам же надо общаться, учиться вести за собой, собирать команду. Кстати, по-моему, интроверсии многовато. Да, Олег Яковлевич?
Старицын кивнул.
— Подкорректировать надо. Хотя это уже явный дизайн личности. Но в рамках курса реабилитации можно провести. С оплатой постфактум.
— И надо почаще заходить на НС, — сказал Глеб. — И не только читать, но и писать, подавать идеи, принимать участие в обсуждениях. В общем, завоевывать авторитет.
Я кивнул.
— Уже хожу.
Таблица на стене была густо расписана разными цветами, снабжена стрелочками и жирными точками с датами. Вот к этому моменту надо сделать это, а к этому то.
— Нет возражений? — спросил Глеб Алексеевич.
— Нет, — сказал я.
— Отнеситесь серьезно, Артур. Это не развлечение. Программу придется выполнять. Сегодня ночью будет работать биопрограммер, и мы вас настроим на ее выполнение. Отступить будет сложно. Хотя возможно, конечно. Если будет очень трудно или вы передумаете, или поймете, что поставили не ту цель, осуществления которой действительно хотите, связывайтесь со мной или с Олегом Яковлевичем. Мы вас пригласим на посткоррекционное отделение, только не сюда, в Открытый центр, и подкорректируем программу. Но, сами понимаете, всегда эффективнее сразу выбрать правильное направление, чем раз за разом возвращаться назад и начинать все сначала.
Я кивнул.
— У меня нет возражений.
— Отлично, — сказал Глеб. — Программа сложная, очень трудоемкая. Так что, Артур… какой у вас IQ?
— Не знаю.
— Тогда сейчас померяем. Нейронная карта у вас составлена, так что ложитесь под БП, и он проанализирует сигналы с модов. Проведет анализ нейронной карты, проходимости и скорости сигналов, эффективности механизмов памяти и ассоциативных связей. Вот сюда выведем значение.
И Глеб отчертил красным верхний правый угол таблицы.
Я лег под БП. Чувствовал себя как на экзамене. Хотя от моих действий не зависело ровным счетом ничего. И покосился на красную рамку.
 
— Глаза закройте, — сказал Старицын. — Потом посмотрите.
Результат появился минут через десять.
— Есть, — сказал Глеб Алексеевич. — Можно смотреть.
В рамке краснело число 131.
— Ну, все, — сказал я. — Мои амбиции не соответствуют моим возможностям.
— Гораздо выше среднего, — заметил Старицын. — Логика очень высокая, если по параметрам развернуть.
И под красной рамкой развернулась табличка с графами: «логическое мышление», «математический интеллект», «пространственный интеллект», «вербальный интеллект», «память», «скорость нейронной передачи», «эмоциональный интеллект», «социальный интеллект».
Логика действительно была почти на максимуме, был пик на эмоциональном интеллекте и неплохая скорость, зато остальные параметры отставали радикально.
— Я некоторое время работал в «B», там такого даже близко не бывает, — попытался успокоить Глеб. — Это очень много.
— Угу! — хмыкнул я. — Для «B»!
— Да и для «C» много, — сказал Старицын. — Даже для «A» вполне прилично.
— Ну, что вы мне говорите! — вздохнул я. — У Хазаровского 150, и у Нагорного 145. Так что мне остается заткнуться и смириться с какой-нибудь более скромной должностью.
— У Страдина был 125, говорят, — вспомнил Олег Яковлевич. — Поэтому он не держал страничку на НС. И вообще Народное Собрание при нем ничего не решало.
— Ну, я же не хочу быть таким императором, как Страдин, Олег Яковлевич!
— Ладно, разгоним, — сказал Старицын. — Уговорили. Аккуратненько, чтобы шизофрению не спровоцировать. Не заленитесь к нам пару месяцев походить раз в неделю?
— Не заленюсь.
— Включим в счет. Вообще-то дорогое удовольствие.
— Может быть, Леонид Аркадьевич оплатит, — предположил Глеб. — Полезное же дело.
— Уж гораздо полезнее, чем тратиться на дорогого адвоката, чтобы увильнуть от психокорррекции зачем-то, — сказал Старицын.
— Если можно это в курс реабилитации включить, я сам оплачу, — сказал я.
— Ладно, — кивнул Шадрин, — когда станете императором.
— Если разгоните до ста пятидесяти, думаю, что значительно раньше, — заметил я.
— Сто тридцать явно есть, — улыбнулся Старицын. — Кстати, как насчет того, что мы делали для психокоррекции? Помните, чтобы вы были подисциплинированнее?
— Помню. ПДП.
— Убираем или оставляем?
— Оставляем, — вздохнул я.
  
Последний день
 
Ужинали мы все вместе на посткоррекционке. Я взял картофельные оладьи с мясом и чай с крекерами. Здесь было гораздо приятнее, чем на «А3» и даже, чем в Открытом Центре. Окна столовой были открыты настежь и выходили в парк, освещенный вечерним солнцем. Пахло свежескошенной травой.
— Кайф, — сказал я. — Вообще ничего депрессивного.
— В посткоррекционное отделение и должно хотеться приезжать, — заметил Старицын. — Вы все равно обязаны это делать. Курс психокоррекции здесь у всех пройден, так что наказывать и создавать депрессивную атмосферу совершенно не за что. Просто плановые осмотры. Совершенно ничего страшного.
— А если есть психологические проблемы, то гораздо лучше, если человек приедет к нам, и мы профессионально с ними разберемся, чем он будет сам пытаться их решить и решит не лучшим образом, — сказал Глеб.
— На самом деле все проблемы психологические, — подхватил Олег Яковлевич. — Финансовые проблемы — тоже психологические. Проблемы в университете — психологические. На службе, на работе, в делах — все психологические.
 
— Так что к вам? — спросил я.
— К нам конечно, — кивнул Старицын. — Только не надо этой дурацкой позиции «я — мужик, я сам справлюсь, не нужна мне никакая психологическая помощь». Может быть, и справитесь, но с нашей помощью это будет быстрее и эффективнее.