Пленники Аксиса (СИ)
В голосе его прозвучали совершенно немыслимые для этого существа нотки. Затаенный страх, печаль, беспокойство и… теплота. Если не сказать «нежность». Женщина, о которой он говорил, явно была ему небезразлична. И это совершенно не вязалось с тем мнением, которое сложилось у меня о Гарримаре, да и обо всех гракхах. По рассказам той же Хестии, воины гракхов относятся к своим наложницам, как к вещам, к добыче. Но, видимо, находятся и исключения.
Я не стал иронизировать по этому поводу. Лишь кивнул в ответ на пристальный вопросительный взгляд.
— Я попробую. А взамен… Ты расскажешь мне всё об этом камне, — я указал на тёмный кристалл в его груди. — Откуда он у тебя, как действует, как ты вживил его в своё тело. В общем, всё.
Зверь нахмурился, снова обнажив клыки.
— Это давняя история, и о ней я не рассказываю никому. Зачем это тебе?
— Я ведь уже сказал. Я очень любопытный. Это ведь из-за камня ты впал в безумие?
— Почти угадал, — нехотя признался Зверь. — Буйство и правда сложно остановить, оно с годами становится всё сильнее. И потому я стараюсь как можно реже его использовать. Но я пропустил удар с другой стороны. Там, где оказался бессилен.
— Это откуда же?
Он молча смотрел на меня исподлобья и, судя по шумному сопению, уже начал терять терпение.
— Что ж, и об этом ты мне тоже расскажешь, — подытожил я. — Всё справедливо. Информация в обмен на информацию.
— И откуда мне знать, что ты не обманешь?
Я пожал плечами.
— Придётся поверить. Но если твоя Захна жива, я принесу тебе доказательства.
Зверь медлил, по-прежнему буравя меня взглядом. Но, наконец, кивнул.
— Я буду ждать, чужак.
— Меня зовут Ян.
Он отвернулся, насколько позволяли цепи, и сгорбился, пряча лицо.
Я нырнул в серый мир и прежним путём выбрался из подземелья. Поплутал по закоулкам замка, отыскивая подходящее место для того, чтобы вынырнуть обратно. Ещё больше времени ушло на то, чтобы отыскать Энки. Демону оказалось скучно дожидаться меня на том месте, где я его оставил, и он отправился шататься по двору, суя нос всюду, где только можно.
Обнаружил я его у северных ворот. Там он, с хрустом грызя какой-то продолговатый фрукт, наблюдал за тем, как двое стражников выволакивают на мост отчаянно упирающуюся оборванку. Та поливала бедняг потоками ругательств, в промежутках между которыми сыпала туманными угрозами.
— Ну, ничего, подождите! Скоро! Рахамман придёт! Буря уже начинается!
— Да это ведь та самая сумасшедшая, что забегала в «Старые кости», — пробормотал я, становясь рядом с Энки.
— Угу, — кивнул он с набитым ртом. — Увы, я не смог с ней побеседовать, как следует. Эти доблестные воины опередили меня. Хотя кое-что я успел услышать.
— И что же? Что за Рахамман, о котором она талдычит?
— Она строит из себя пророчицу. Хотя я не чую в ней ни капли одарённости, так что, скорее всего, это просто болтовня. Грозит нашествием новой орды из Старых городов, которая сметёт и раздавит анклавы. И ведёт ту орду некий Рахамман Красная буря.
— Хмм…
— Я поспрашивал у местных. Эта замарашка не одинока. Сюда частенько забредают номады с севера. И некоторые из них говорят о новом вожаке, который объединяет банды. И приписывают ему какие-то неправдоподобные подвиги.
— И что же, местные не придают этому значения?
Энки пожал плечами.
— Здесь постоянно живут под угрозой нападений дикарей. И время от времени они действительно приходят.
— И даже нападают на анклавы?
— Этого давненько не было. Собственно, с момента вторжения Калатура Прорицателя, основателя Великого Дома Гракх. По сути, гракхи — это ведь бывшие номады.
— Ну, раз что-то подобное уже произошло один раз, то может и повториться?
Демон снова беспечно пожал плечами.
— Может быть. Но местные этому, похоже, не особо верят. Как говорят стражники, слухи о Рахаммане ходят уже около года. Но до сих пор нет никаких доказательств, что он существует. Хотя…
Он, поморщившись, взглянул на небо, с которого на нас посыпались редкие холодные капли.
— В чём-то эта оборванка права. Кажется, буря и правда начинается.
Пока я был под землей, небо над Крысиным замком заволокло тучами. Откуда-то с севера доносились раскаты грома — пока отделенного. Но, судя по тому, как полощутся штандарты на сторожевых башнях, ветер крепчает с каждой минутой. И дует он как раз со стороны пустошей, ведущих в Старые города.
Скандальную оборванку, наконец, буквально вышвырнули за стены, раскачав за руки и за ноги. Ворота в замок были приоткрыты, оставляя щель, достаточную для прохода пеших.
Во дворе с наступлением темноты стало заметно тише. Торговля прекратилась, люди в ожидании скорого дождя прятались, кто где — под пологами фургонов, под навесами конюшен, в подземных ярусах крепости.
Мы тоже поспешили в укрытие. Тем более что полночь была уже близко, так что можно было уже выдвигаться в сторону Ямы. Мы двинулись к главному входу в подземелья замка, который располагался у восточной стены и напоминал зев огромного камина, обложенного глыбами грубо отёсанного камня.
Дождь хлынул, едва мы успели скрыться. Водяная взвесь, подхватываемая порывами ветра, шумно хлестала в стены, будто мокрыми тряпками. Снова громыхнул гром — на этот раз, кажется, гораздо ближе.
— Хорошо, что мы остались в крепости, — выглядывая наружу и поправляя воротник своего плаща, сказал Энки. — В такую погоду в пустошах, наверное, совсем невесело.
— Угу, — мрачно отозвался я. — Возможно, придётся задержаться.
Планы наши и правда быстро менялись под воздействием обстоятельств. Поначалу-то мы собирались просто разжиться провизией и снаряжением для похода по пустошам, и тут же отправиться вдоль каньона на север, по следу похитителей Лиски. Но за эти полдня в Крысином замке на нас посыпалась масса непредвиденных хлопот и неожиданных встреч. Шаль, Хестия, теперь ещё и Зверь… И все они оказались пленниками. Такие разные судьбы, такие разные стремления — а итог один. Все собрались в одном месте в одно время. И в кандалах.
В этом можно было углядеть своеобразный символизм и знак судьбы. Поскитавшись пару дней по пустошам в компании Козлоногого, я невольно понабрался у него этой эзотерики. Главным образом из-за его рассказов о Майе, Великой ткачихе.
По большому счёту, в этих его рассказах не было каких-то великих откровений, но я стал немного лучше понимать картину мира. По крайней мере, в той трактовке, что предлагал Энки.
После объяснений Эреш я воспринимал Великую ткачиху, как создательницу и хозяйку Лабиринта — той огромной сложной структуры, что пронизывает и соединяет множество параллельных миров и их осколков. Однако Энки уточнил, что Лабиринт — это лишь творение Майи, но не в нём заключается её главная сила. Если попытаться сформулировать максимально кратко, то Ткачиха — это богиня судьбы. И её паутина состоит из миллиардов и миллиардов нитей-взаимосвязей, протянутых между всеми живыми существами. И даже больше — между всеми сущностями, обитающими в мироздании.
У меня в ходе этих бесед в памяти постепенно всплывали аналоги из земной культуры и мифологии. Само имя Майя было знакомым. Кажется, это богиня из индуистского пантеона. Или греческого? Плюс на ум приходили древнегреческие Мойры или их аналоги из римской мифологии… Славянская богиня Мокошь… Христианские еретики-катары, называющие себя Братством ткачей… Вспомнился даже голливудский боевик «Особо опасен» — про гильдию ассасинов, выбирающих жертв по знакам на ткани.
В общем, где бы речь ни заходила о судьбе, о предопределенности, о существовании разных слоев реальности — то и дело всплывает образ ткачихи. И это, видимо, не просто совпадение.
Энки говорил о том, что нити судьбы, которые плетёт Великая ткачиха — это вполне реальные и осязаемые взаимосвязи, которые в итоге и определяют жизнь каждого существа и судьбы целых народов и миров. Они очень прочны и пронизывают всё мироздание. Ни время, ни расстояние, ни границы между параллельными мирами для них не имеют значения. Если проводить параллели с классической физикой, то это — что-то вроде гравитации. У людей нет возможностей напрямую повлиять на это явление, «пощупать» его. Но существование гравитации бесспорно, потому что мы везде видим её воздействие.