Великан Севера (СИ)

Итогом разговора стало то, что через три дня все каджиты покинули мой отряд, отправившись по моему совету на север провинции, но при этом пообещав не только поддерживать связь, но и прийти на помощь в случае нужды. Если раньше потеря почти двух десятков бойцов была бы существенной проблемой, то на данный момент их уход был почти не заметен, правда пришлось отказаться от ночной разведки, но это было поправимо путём употребления зелья ночного видения.
Весь следующий месяц мы продолжали делать то, что делали, с той лишь разницей, что теперь нам за патрулирование платили не только графы, чьи владения мы защищали, но и сам Император, который, видимо, наконец осознал масштаб проблемы. По слухам, он даже вызывал к себе для дачи объяснений посла Альтмерского Доминиона, но всё закончилось ничем, посол просто сослался на то, что он ещё не успел получить никаких сведений по этому поводу от своего руководства. Впрочем, сейчас на дворе конец месяца Начала Морозов (октября), а значит до начала войны осталось совсем немного времени.
Сидя в лагере, разбитым между Скинградом и Кватчем, мне даже показалось, что я видел плотно закрытую чёрную карету с символикой Доминиона едущую в сторону Имперского города, но занятый планированием следующей операции отвлёкся от её удаляющегося силуэта.
  
Часть 25 Расходящаяся
 
Если меня когда-нибудь спросят, где я был 30 числа месяца Начала Морозов (октября) 271 г.4Э — я смогу честно ответить, что сидел в лагере наёмников где-то между Скинградом и Кватчем, попивая неплохое вино в приятной компании, не самый плохой был день. О начавшейся войне ничего не говорило, только парочка взмыленных гонцов пронеслись мимо моего отряда по Золотой дороге куда-то на запад. Однако спокойствие было нарушено ровно через пять дней, когда из хвоста колонны прискакал один из конных разведчиков и сообщил, что к нам на полном скаку приближается отряд всадников. Собрав воедино все известные мне факты, я скомандовал занять оборону и развернуть обозные телеги, чтобы они полностью перегородили дорогу, вымуштрованные солдаты даже не задумались о необходимости или причине такого приказа, а начали его исполнять.
Когда между моим отрядом и группой кавалеристов, в характерной для альтмеров броне, оставалось не больше двух сотен метров, высокие эльфы перестроились для таранного удара и на полном ходу поскакали в нашу строну, склонив копья. Примерно пятьдесят тяжёлых всадников неслись на нас во весь отпор, и это зрелище действительно внушало ужас в неподготовленных бойцов, отчего частокол из копий и пик заходил ходуном. Перед столкновением в строй моих людей полетело несколько заклинаний, которые были благополучно поглощены барьером, выставленным Изабеллой и её подчинёнными заранее.
Удар был сокрушительным, не знаю, чем там были обвешаны эльфы и их кони, которые на нас напали, но от их таранного удара телеги, гружённые разным полезным барахлом и весом почти в тонну просто опрокинулись, погребая под собой первую линию пехотинцев. Однако первый успех противника, убивший и ранивший несколько десятков моих людей, имел для нападающих свою цену — копья и пики, зажатые в дрожащих руках, всё же собрали свой урожай, несколько всадников лишились своих скакунов, ещё трое так и остались висеть на длинных древках, каким-то чудом получив острую сталь в незащищённые бронёй участки тела.
Под мой рык/команду, отряд ринулся в бой, в попытке связать боем кавалеристов и не дать им уйти на ещё один заход. Я выбежал из единого строя, и отведя одно копьё щитом, а второе приняв на эбонитовый нагрудник вклинился в строй противника, параллельно нанося размашистые удары любимым шестопёром. Каждый мой удар обрывал чью-то жизнь, если не буквально, то жизнь как война точно, больше тридцати килограммов металла на большой скорости сминали вычурные доспехи эльфов не замечая сопротивления, иногда отправляя всадника в недолгий полёт. Участь лошадей была ещё хуже, животные, бронирование которых оставляло желать лучшего падали на землю и бились в агонии, даже если удар приходился вскользь, ведь небольшой шип на конце и острые перья вырывали из них солидные куски плоти.
 
Оставляя за собой кровавую просеку, мне всё же приходилось себя контролировать, так как магическая напитка оружия и брони требовала постоянной концентрации, и я не терял себя в битве, и даже примерно представлял, что происходит вокруг. В образованный мной прорыв ринулись простые пехотинцы, которые пользуясь давкой, которая не позволяла всадникам нормально использовать копья или вытащить свои мечи, стаскивали их с лошадей и толпой забивали на земле, никакой доспех не может помочь, если по тебе остервенело бьют несколько десятков человек, при этом стараясь попасть стыки брони и смотровую отверстие шлема. Моему примеру последовали племянники, которые как и я, воспользовавшись своими физическими кондициями прорвали строй ещё в трёх местах и сейчас бесновались в гуще врагов, снося всадников тяжёлыми ударами.
Пока пехота крушила основную часть напавшего на нас отряда, кавалеристы Калинда смогли обогнуть место сражение с пассажирами в виде лучников, которые тут же открыли огонь по спинам сражающихся, тогда как всадники пустились в погоню за пытающимся сбежать врагом. Сцена, когда убегающего на коне эльфа со спины настигает троица всадников и подняв его на копья выдёргивает из седла, при этом продолжая нести его как импровизированный трофей заставила меня ухмыльнуться под шлемом. Как и сцена, где Калинд лично настигает одного из противников и одним смазанным ударом располовинивает его от плеча до паха, не заметив сопротивления доспеха.
Отвлёкшись на остальное поле боя, мною был чуть не пропущен весьма опасный удар в голову от одного из последних нападающих, который всё же смог немного разорвать дистанцию и сделать выпад копьём. Немного сместив голову, лезвие лишь чиркает по металлу шлема, не нанося при этом никакого урона. Далее, у меня сработал хватательный рефлекс, и не желающий отдавать своё оружие эльф уже летит в мою сторону из седла, судя по его увеличившимся глазам, которые отлично просматривались из-под забрала, он никак не ожидал такого развития событий, но получив в полёте удар кулаком в латной перчатке, отправился в страну грёз.
Бой, продлившийся едва ли двадцать минут стоил моему отряду шестидесяти человек, и это только убитыми, раненых было примерно в два раза больше. Стянув с себя шлем, я вдохнул полной грудью воздух, насквозь пропахший кровью и болью, не скажу, что мне не хватало этого запаха, но он точно бодрит лучше, чем любое кофе.
Быстро раздав команды на сбор трофеев и поиск пленных, дополнительно мной был отправлен конный разъезд в ту сторону, откуда прискакал враг, не хватало ещё, чтобы вслед за кавалерией пришагало пара тысяч пехотинцев. Если раненным помощь уже оказывали, то что сделать с мёртвыми соратниками мне было не до конца ясно, копать могилы в мёрзлой земле при угрозе ещё одного нападения — было как минимум глупо, оставлять их просто валяться под открытым небом — не поймут свои же, а на телегах для них просто не хватит места. Поэтому было решено из сжечь на погребальном костре, в то время как голых эльфов развесить на ближайших деревьях, что и было сделано. Подгоняемые страхом и бушевавшим в крови адреналином, солдаты справились с поставленной задачей в кратчайшие сроки, и всего через три часа за нашими удаляющимися спинами горел огромный костёр с недавними товарищами по оружию, ближайшая роща получила своеобразные украшения, а телеги с продовольствием ломились от парящей на морозе конины. Впрочем, не всех коней пустили на мясо, тех кого ещё можно было спасти или вылечить приводили в рабочее состояние и включили в отряд, брыкающихся и не желающих принимать нового хозяина успокоила Изабелла, применив какое-то заклинание из школы Иллюзий.
Так как ближайшим городом к нам был Скинград, в не и было решено направиться, и не только чтобы отсидеться за его высокими стенами, но и чтобы передать захваченных нами пленников, с которыми после боя обращались максимально нежно, не дай боги помрут при транспортировке. Особое внимание заслужил эльф, на котором был самый богатый доспех, ему была даже оказана небольшая медицинская помощь, а то без одной ноги, которая была отрублена размашистым ударом Бруни, он вполне мог умереть от потери крови.