Ловушка для "Тайфуна" (СИ)
Целых четыре дня военный эшелон, в котором ехал Вячеслав, тянулся от Саратова до Москвы. И это, как уже знал по путешествию из Киева младший сержант Кудин, очень быстро. Неясно было лишь то, зачем их выгрузили в столице: хотя Совинформбюро в сводках сообщало о возобновившихся после завершения осенней распутицы боях, но линия фронта проходила очень далеко от Златоглавой. И гнать бригаду к фронту своим ходом, значит, попусту расходовать моторесурс техники.
Нет, не всю бригаду, а только лёгкий танковый батальон и мотострелковый батальон со всеми приданными подразделениями — миномётчиками, зенитчиками, артиллеристами, как уже выяснилось после выгрузки в столице. А ещё неясно было, для чего соединению, только что закончившему обучение и слаживание, снова устраивать тренировки по движению маршем несколькими колоннами.
Всё выяснилось ранним утром пасмурного, снежного дня, отмеченного в календаре красной цифрой «7».
— Ваша задача — пройти парадным маршем по столичным улицам и Красной площади, — объявил комбриг, полковник Белов Евтихий Емельянович. — Продемонстрировать мощь Рабоче-Крестьянской Красной Армии не только руководству страны и советскому народу, но и всему миру.
Вот это да! Неужели он, простой парень из украинской Белой Церкви, увидит самого товарища Сталина? Как здорово, что место командира миномётного расчёта при движении на гусеничном тягаче — первое по правому борту машины! Будь иначе, обидно было бы проехать мимо трибун Мавзолея Ленина спиной к высшему советскому руководству. Ведь это парад, головой не повертишь: полковник Белов строго-настрого предупредил о соблюдении дисциплины и парадного равнения.
А снег всё шёл и шёл, густой, липкий. Всю дорогу, пока бригадная колонна шла по московским улицам из района Курского вокзала до площади перед гостиницей «Москва», хорошо известной Кудину по открыткам с видами Столицы. Естественно, никто никому не разъяснял, какими улицами ехали красноармейцы, мимо каких зданий. Да, узнали площадь Дзержинского с огромным зданием Наркомата внутренних дел, Большой Театр с квадригой на фронтоне, сейчас упрятанной в фанерный короб. Но многие, включая Славку, были счастливы от того, что хотя бы так увидели Москву «вживую». Хмурую, военную, с крест-накрест заклеенными бумажными полосками окнами (немецкие стервятники уже пытались её бомбить), ощетинившуюся установленными на крышах зенитными пулемётами и зенитными орудиями на площадях. С мрачными снеговыми тучами, ползущими едва ли не по крышам многоэтажных домов, и уж точно задевающими верхушки кремлёвских башен.
Здесь, на площади перед гостиницей «Москва», красноармейцам 23-й танковой бригады пришлось простоять почти полчаса. В том числе — и для того, чтобы стряхнуть снег с обмундирования и смести его с боевой техники. Пусть он снова успеет напасть, пока они едут мимо зданий Исторического музея и музея Ленина, но всё равно его будет не столько, сколько сейчас.
А вот толком рассмотреть людей, стоящих на трибуне Мавзолея, младший сержант так и не сумел Т-20 его миномётного расчёта шёл четвёртым справа, и густой снег мешал видимости. Но, как ему показалось, товарища Сталина, стоящего в генеральской фуражке и отдающего честь движущейся по площади колонне, он всё-таки сумел разглядеть.
Потом колонна спустилась мимо Спасской башни и Собора Василия Блаженного к реке Москве, ужалась по ширине и двинулась направо, вдоль всего Кремля, чтобы вернуться к гостинице «Москва», и уже оттуда направиться к Ленинградскому вокзалу…
6
«Имела место недооценка роли авиации в борьбе с боевыми кораблями». Это цитата из виденного Егором Басенковым документа запала ему в память. Возможно, когда-то и на части кораблей Балтфлота действительно имелось мало зенитных средств. Но не сейчас и не на лидере эсминцев «Минск», где он служил командиром БЧ-3.
Казалось бы, зенитное вооружение — не его епархия, но старший лейтенант, отвечающий на «Минске» за минно-торпедную часть, слыл среди товарищей человеком любознательным. Да и как не быть в курсе дел «соседей», если на корабле всё взаимосвязано, и успеха в выполнении боевой задачи можно добиться исключительно в результате слаженной работы всей команды. Ну, и зенитчики после длительного ремонта лидера, получившие новое оружие, ходят сияющие, будто именинники.
С этим ремонтом вообще получилось что-то непонятное. Да и вообще с ремонтами плавсостава Балтийского флота. Корабль, пусть в сравнении с «семёрками», составляющими основную массу Отряда лёгких кораблей, и более старший, но не настолько же, как «Новики»! Всего-то в три года назад вступил в строй. Пусть во время того памятного августовского 1940 года шторма получил повреждения, но по большей части, механизмов, а не вооружений. И исправили их уже зимой. Но ударными темпами продолжалась модернизация, а экипаж усиленно «натаскивали» какие-то жутко секретные инженеры с военной выправкой. Учили обращаться с новой техникой.
Техника, прямо скажем, отличная! Чего стоят только самонаводящиеся электрические торпеды, самостоятельно исправляющие недочёты в прицеливании или меняющие курс вслед за уклоняющимся от торпедной атаки кораблём противника. А донные мины, способные реагировать на магнитное поле проходящего над ней корабля? Причём, её можно настроить так, что взорвётся она не под первым попавшимся, а рванёт под определённым последующим. И глубинные бомбы, взрывающиеся именно на той глубине, где затаилась вражеская подлодка, которую с лёгкостью находит прибор с иностранным названием сонар.
Засекреченными эти инженеры были потому, что всё это вооружение и оборудование экспериментальное и секретное. Даже маркировки на нём нет, только название в виде какого-нибудь слова, не имеющего никакого отношения к назначению прибора. Например, зенитная установка у «соседей» из БЧ-2 называется тропическим словом «Пальма». А радиоуловитель самолётов, выдающий им не только сигнал о появлении аэропланов в нескольких десятках километров от «Минска», но и определяющий точную дальность, высоту и скорость полёта, «Лев».
Всё это экипаж сумел проверить сначала в ходе учений, а потом, когда началась война, и в бою.
С готовностью Балтийского флота к началу войны Егор заметил такую странность: на 21 июня, когда нарком ВМФ товарищ Кузнецов приказал вывести все боевые корабли в море и быть готовыми к отражению атак противника, все корабли, суда и подводные лодки, требующие ремонта или ремонтируемые, были сосредоточены в районе Ленинграда. А потому даже в Либаве, самой близкой к границе военной базе флота, не сдали фашистам ни единого боевого корабля. «Минск» и несколько эсминцев тогда поддерживали оборону города огнём артиллерии, а также занимались сопровождением судов с эвакуируемыми жителями города, оттого Басенков это всё и знает.
Жарко тогда было! Немец ещё был небитый, лез нахрапом. Самолёты ему проредить не успели, вот и крутилась над городом и кораблями Балтфлота воздушная карусель. Торпедные катера лезли со всех сторон. Небезуспешно, надо сказать. Один пароход всё-таки потопили при выходе из порта. Да и «Новик» с громким именем «Ленин» получил крен из-за близкого разрыва немецкой авиабомбы: разошлась клёпка одного из отсеков левого борта.
Вот тогда командир БЧ-3 и понял, чему так рады были зенитчики после ремонта, в котором «Минск» простоял почти до мая. Две «Пальмы» за время обороны города ссадили немецких бомбардировщиков больше, чем защищавший его авиаполк. А как только вражеские пилоты не старались добраться до эсминцев! И с большой высоты пытались бомбы сбрасывать, и над самой водой пробовали подобраться. Да только бомбардировка с большой высоты получается неприцельная, а 76-мм зенитки 34-К, получающие данные от «Льва», били вовсе не наобум. Жмущихся же к воде просто перепиливали снарядами шестиствольные 30-мм пушки «Пальмы». Тех, кто шёл в атаку на высоте от одного до трёх километров, почти гарантированно отправляли на дно реактивные снаряды, тоже входящие в боекомплект «Пальм».