Ловушка для "Тайфуна" (СИ)
Визит Энтони Идена и сопровождающих его технических специалистов в район Сольцов, где Красная Армия окружила и разгромила целый моторизованный корпус немцев, помнили все присутствующие. И знали, что помимо осмотра техники боевых частей, участвовавших в операции, англичан пришлось пустить на целый ряд заводов. В том числе, на ЗИС, где по чертежам и техпроцессам потомков собираются восьмицилиндровые стапятидесятисильные двигатели для лёгких танков, на завод «Компрессор», производящий системы залпового огня «Катюша», на Горьковский автозавод имени Молотова, выпускающий лёгкие танки Т-50, по компоновке более близкие к тем, что в мире потомков были известны под наименованием Т-70Б с двухместной башней от лёгкого танка Т-80. Не говоря уже о демонстрации вызывающих панику у «экспертов Геринга» самолётов Ла-5, технически повторяющих Ла-7 из мира потомков и летающих на «примитивных» двигателях воздушного охлаждения. И автомат Калашникова, уже выпускаемый в Златоусте, показали, и станковый гранатомёт, копию СПГ-9 потомков, и вятскополянский «гранатомёт Таубина-Бабурина», на самом деле являющийся адаптированной к техническим возможностям 1941 года версией АГС-17…
К визиту Идена готовились, поэтому сделали всё, чтобы антисоветски настроенный министр иностранных дел Великобритании и его сопровождающие убедились в том, что все новинки боевой техники есть ничто иное как модернизованные варианты уже известной. Ну, или плод её поступательного развития. Решение поступить также с американцами напрашивалось само собой, и его озвучил Калинин.
— Мы ещё подумаем об этом, — пообещал Сталин. — Сейчас вопрос стоит о том, как нам реагировать на контакты немцев и американцев.
— По-ока никак, — высказал компетентное мнение нарком иностранных дел. — У-у нас пока нет оснований обвинять американцев в нарушении союзнических обязательств. Они не ведут сепаратных переговоров с официальными лицами. Вспомните предложения японского посла о посредничестве в заключении мира с Гитлером. Вспомните попытки немцев выйти на нас через болгар. Вот когда официальный п-п-представитель Германии, а не какой-то немецкий бизнесмен, встретится с официальными представителями Государственного департамента САСШ или хотя бы с тем же Шварцмюллером, тогда и можно будет предъявлять п-п-претензии.
— Товарищ Берия, как у нас обстоят дела с американскими шпионами-нелегалами? — вдруг сменил тему Сталин.
— Благодаря пеленгаторам, нам удалось не только осложнить жизнь любым иностранным шпионам, но и фактически избавиться от них. И американские шпионы — не исключение.
— То есть, вы хотите сказать, что на Советской земле не осталось ни единого иностранного агента? — усмехнулся Иосиф Виссарионович.
— Я такого не говорил, — торопливо начал оправдываться нарком. — Я утверждаю, что нам удалось избавиться от подавляющего большинства иностранных агентов, включая американских. Те, кто пользуется для отправки разведданных не радиосвязью, а другими способами передачи добытых сведений, наверняка ещё остались. Как и «спящие» агенты. А вот активных мы почти изжили.
— Жаль. Очень жаль…
— Если так нужно, то можно и найти, товарищ Сталин.
Иосиф Виссарионович только отмахнулся.
— Такие, каких «находили» при твоём, Лаврентий, предшественнике, мне не очень-то нужны. Мне нужен один, но настоящий.
— Т-т-ты хочешь, Коба, ему подкинуть де-езинформацию? — сообразил Молотов.
— Не совсем дезинформацию. Среди материалов потомков я читал кое-что про «инопланетные» разработки немецких учёных. Про всевозможные «летающие блюдца», нацистскую базу подводных лодок в Антарктиде и даже на обратной стороне Луны. Так почему какой-нибудь разгильдяй-чекист не может в пьяном виде потерять папку со сведениями об этих объектах? В противовес данным о наших контактах с потомками, которыми немцы хотят поделиться с американцами. Ну, или каким-то иным способам получить возможность ознакомиться с ними: твои люди, товарищ Берия, способны придумать, как ознакомить американцев с этими выдумками, намного лучше, чем я.
Задумку Вождя Лаврентий Павлович оценил мгновенно: информация о том, что, имея указанные объекты, немцы, подбрасывающие союзникам СССР сведения об иновремённой сущности неких партнёров советского государства, зародит сомнения в откровенности нацистов. Янки, скорее, поверят в то, что Гитлер выдаёт наработки собственных учёных за добытые в боях трофеи, стараясь избежать наказания за объявленную Америке войну. И, как минимум, отвлекут американские разведки на поиск доказательств существования опережающих время разработок гитлеровцев.
40
До Смоленска — чуть больше двадцати пяти километров. Всего-то один дневной пеший переход, но только если бы этому не мешала расположенная на подступах к городу немецкая линия обороны. Её-то и не смогли прорвать гвардейцы 2-й мотострелковой тогда, в январе, когда гнали гитлеровцев на запад. Может, и смогли бы, если бы хватило боеприпасов. Но, как выразился один из «добровольцев», история не знает сослагательного наклонения. Вот и пришлось роте Юдина остатки зимы и начало весны стоять в обороне возле станции Кардымово.
На этот раз для пополнения их не стали отводить в тыл. Красноармейцев и боевую технику получали непосредственно на передовой, во время ротации, когда один полк дивизии заменял другой в траншеях. К радости Виктора, среди прибывающих было много возвращающихся из госпиталей ребят, уже воевавших в их батальоне в Белоруссии: и под Глуском, и на Березине. Причём, тех, с кем он бок о бок сражался южнее Минска, переводили из других частей, куда они попали ещё до приказа о направлении выздоравливающих именно в те полки, где они бились до ранения. Ну, и получившие лёгкие ранения уже под Вязьмой, разумеется.
Это зимнее контрнаступление, продемонстрировавшее всему миру, что германских вермахт не является непобедимым, стал поводом для серьёзных перемен. Выразившихся в том, что теперь красных командиров стали официально называть офицерами, а в Армии в целом вместо знаков различия на петлицах ввели погоны. Как было написано в газете «Красная Звезда», «Погоны были традиционным украшением доблестной русской армии. Мы, законные наследники русской воинской славы, берём из арсенала наших отцов и дедов всё лучшее, что способствовало поднятию воинского духа и укреплению дисциплины. Введение погон ещё раз подтверждает славную преемственность воинских традиций, которая так ценна для армии, любящей своё отечество, дорожащей родной историей. Погоны не только деталь одежды. Это знак воинского достоинства и воинской чести… Надевая погоны — новые знаки различия и воинской чести — мы почувствуем ещё явственнее тот долг, который лежит на армии, защищающей родину от немецко-фашистских банд. Народ даёт армии эти знаки чести, требуя при этом, чтобы честь армии поддерживалась на полях сражений».
Решение, прямо скажем, воспринятое довольно неоднозначно. Особенно — среди старших офицеров и красноармейцев, участвовавших в Гражданской войне. Многие из них восприняли это как возрождение «золотопогонников», хотя советские погоны очень сильно отличались от погонов царских времён.
На удивление, полное одобрение этот шаг вызвал у «добровольцев». Высказывались они (очень осторожно, стараясь не привлекать внимания особистов) в духе «наконец-то» или «молодец, Сталин! Даже раньше, чем у нас». Но немедленно замолкали, когда начинались расспросы, «когда это у вас?».
Правда, введение погонов и вообще новой полевой формы, объявленное ещё в конце марта, откладывалось на время перехода на летнюю форму одежды. А поскольку под Смоленском этот переход случился в середине апреля, к моменту, когда Юдина вызвали в Ярцево, в Особый отдел армии, он уже щеголял тремя звёздочками на каждом плече.
Вызов, естественно, его обеспокоил. И, самое главное, посоветоваться о том, как вести себя с особистами, было не с кем: комбат Игорь Ларионов в том самом конце марта, находясь в передовых траншеях, получил пулевое ранение, и теперь «отлёживался» в госпитале. Но писал, что идёт на поправку, и скоро вернётся в строй. «Плечо пробито левое, пистолет и карандаш держать могу, так что скоро ждите назад».