Сидящее в нас. Книга вторая (СИ)
– Нет, к тебе это не относится, – поспешила её заверить Ринда.
Зачем трепать душу человеку, вина которого в смерти мамы никакая? Не она устроила себе тёпленькое местечко под боком князя Риннона-Синие горы – богатейшего княжества Лонтферда. Не её руками погубили прежнюю княгиню, расчищая это самое местечко. Один убийца уже наказан – чтоб его чёрная душа не знала покоя во веки вечные! А до второго – даст Создатель – Ринда тоже доберётся. Гуфрен Лукавый – властитель княжества Гуннон-Южный берег – ответит за своё злодейство. Если, конечно, удача будет на стороне той, кого он осиротил.
– Ты по праву занимаешь своё место, – мягко улыбнулась Ринда, подходя к напрягшейся мачехе.
Но смотрела вовсе не на неё. Под большим узорчатым окном на лавке за столом для рукоделья сидела её сестра. Средняя в их троице – никогда не виденная старшей сестрицей. Девочка смотрела на неё с заметным испугом – видать, понаслушалась про злодейку, что чуть не убила её мать. Однако под защиту той не бросилась и под стол не полезла. Истинная княжна.
– Какая же ты красивая, – от души восхитилась Ринда, любуясь голубоглазой, златовласой девочкой с на редкость чистым личиком и весьма вдумчивым взглядом. – Хвала Создателю, пошла в маму. А то у нашего отца красоты не набраться. Я вон, говорят, здорово на него похожа. И вот тебе пожалуйста: ни рожи, ни кожи.
– Красота счастья не приносит, – сухо пробормотала Гулда и указала рукой на лавку: – Присаживайся. Ты ведь не просто так заглянула?
– Не просто, – кивнула Ринда и протянула руки к сестре: – Састи, поди ко мне. Дай хоть поцелую тебя. А где Фротни?
– Приболела, – чуть смягчился голос Гулды.
– Что с ней? – обеспокоилась Ринда. – Та послушница, что я привезла, отменная лекарка.
– Она с ней и возится. Благодарна тебе за неё. Не будь её, малой кровью бы не обошлись.
– Так, что с Фротни? – нетерпеливо повторила Ринда.
Састи осторожно досеменила до старшей сестры и спокойно рассудительно пояснила:
– Ягоду дурную скушала. Ту, что на заднем дворе под забором растёт. Мы там гуляем. И на качелях качаемся.
Ринда рассвирепела – сама от себя не ожидала, что сердце так живо откликнется на беду, приключившуюся с младшей сестрёнкой. Вон и Гулда удивилась, когда падчерица пронзила её злобным взглядом.
– А куда, интересно, её няньки смотрели? – прошипела она готовой к броску гадюкой
– Остынь, – отмахнулась озадаченная её откликом мачеха. – За Фротни не всякая нянька уследит. Уж больно хитра да непоседлива.
– За пятилеткой, какой бы та не была егозой, не уследит лишь набитая дура, – холодно процедила Ринда.
Её руки сами собой вцепились в Састи, подтянули к себе, прижали сестрёнку к сердцу. Огромные голубые глаза распахнулись навстречу и обожгли душу. Ринда поцеловала девочку в лобик. Погладила по головке дрогнувшей рукой. Та нерешительно улыбнулась.
– Я вам с Фротни подарки привезла, – остывая, сообщила Ринда, оглаживая узкое плечико прижавшейся к ней сестрёнки. – И матушке вашей. Кое-что сделала сама, своими руками. Рукодельница я скверная, но очень старалась.
– Почему скверная? – удивилась Састи.
– Потому что руки не оттуда растут. А ты, я вижу, рукодельница. Не покажешь свою работу?
Девочка кивнула и посеменила к столу, а Ринда бросила на мачеху многозначительный взгляд и пояснила свой визит:
– Хочу о ней поговорить, – кивнула она в спину Састи. – Как подарки подарю. Удостоишь?
– Что-то серьёзное? – вновь насторожилась только-только отмягшая Гулда.
Ринда лишь кивнула, ибо Састи уже несла перед собой какую-то расшитую яркими нитками тряпку. И смотрела на старшую сестру с какой-то затаённой надеждой. С той самой, что предрекала мудрая настоятельница: две маленькие девочки в душе надеялись, что их старшая сестра окажется не такой злодейкой, как её расписывают. Что их она всё-таки любит – чистая смешная, но великая детская надежда.
Ринда очень постаралась расцветить своё вечно хмурое лицо самой радужной улыбкой, на какую способна. И от души похвалила незатейливое рукоделье, аккуратно уложенное на колени. Вспомнила, что Дарна так и стоит на входе с подарками. Махнула ей рукой, дескать давай. Воительница подошла, почтительно поклонилась княгине. Поставила на лавку ларец, вновь поклонилась и неспешно удалилась.
Едва за ней закрылась дверь, Ринда подняла крышку, подмигнув затаившей дыхание Састи. Гулда не стала ломаться, раз уж падчерица ведёт себя достойно. Поднялась, подошла, опустилась на лавку по другую сторону от ларца. Заглянула в него и прищёлкнула языком.
– Вот, – торжественно провозгласила Ринда, осторожно вынимая женское оплечье из жемчужных нитей, заплетённых в затейливый узор.
– Как зимой на окошке, – задохнулась от восторга Састи, прижав ручки к груди. – Красиво. Ты сама это сделала?
– Как раз на это моего умения никогда не хватит, – усмехнулась Ринда, покосившись на понимающе улыбнувшуюся мачеху. – Это сделали мастерицы из скита. Нравится?
Састи лишь жарко закивала, поедая взглядом дивную красоту.
– Это тебе, – загадочным голосом прошептала Ринда. – Иди ближе, одену. Твои плечики, конечно, ещё маловаты. Но ты быстро вырастешь.
– Знатный подарок, – оценила Гулда, проведя пальцами по жемчугам в руках падчерицы. – Где ж ты столько жемчуга раздобыла?
– Поверишь, если скажу, что семь лет собирала? Жемчужину к жемчужине. Да ещё полгода его плели. Вместе с подвесками. Там глянь в ларце. Это мой свадебный подарок Састи. Боюсь, иного случая вручить его уже не будет, – как бы, между прочим, пробормотала Ринда, опуская на плечи сестрёнки тяжеловатое для неё украшение.
Оплечье закрыло той и грудь, и полживота. Свесилось с тонких сразу же просевших плеч. Личико Састи сияло. Глазёнки прыгали с матери на сестру в ожидании горячих похвал. И они обе расстарались, на минуту позабыв неприглядную историю их отношений.
– А Фротни? – вспомнив, всполошилась Састи.
– И Фротни есть подарок, – улыбалась Ринда, купаясь в непомерном удовольствии, которое знавала лишь при жизни матушки. – И маме твоей. Сейчас все вместе и полюбуемся. Гулда, мы можем навестить Фротни?
– Конечно, – степенно кивнула мать семейства и по-доброму усмехнулась: – Ты ларец-то сама дотащишь? Или слуг покликать?
– Не надо, – поморщилась Ринда, закрывая крышку. – Дотащу. Знаешь, сейчас как-то особенно остро не хочется никого лишнего. Хочется побыть с девчонками наедине. С вами со всеми, – поправилась она, дабы не обижать, а то и попусту не настораживать мачеху.
Но Гулда всё поняла правильно. Благодушно кивнула, поднялась, взяла за руку Састи – та еле ножками передвигала, боясь стрясти с себя сказочно прекрасное оплечье. Ринда подняла ларец и потопала за теми, кто был – как не крути – её настоящей семьёй. Её единственной семьёй.
И всё-таки она так и не решилась поделиться с Гулдой своими тревогами насчёт судьбы Састи.
Поначалу преподносила подарки маленькой Фротни. Младшая сестрёнка здорово ослабела от промывания живота, и встретила старшую вялым полудохлым котёнком. Жемчужное ожерелье взбодрило непослушницу, вечно – как оказалось – встревающую во всякие неприятности. Ринда на себя не могла наудивляться: ей и вправду было интересно слушать сетования Гулды. А потом расспрашивать о том, как девчонки тут без неё росли.
Затем почтительная падчерица преподнесла подарки самой княгине. И не привычное всем оплечье, а редкую и страшно дорогую заморскую диковинку из южных земель. Полный женский убор – ожерелье, серьги да браслет с перстнем – из горячих огнём рубинов. Наследство, что осталось от матушки. И не дарёное отцом, а передаваемое в роду матери от бабок внучкам.
Это своё решение не смогла объяснить даже себе. Захотелось не уму, а сердцу, и захотелось отчаянно – она просто не стала перечить. Пусть у Гулды останется память по её матушке. Кто знает, в чьи руки попадёт наследный убор, если жизнь Ринды оборвётся? А тут всё-таки родные. И после смерти мачехи убор достанется одной из её сестричек.