Сидящее в нас. Книга вторая (СИ)

И неожиданно обескуражил. Вдруг некстати подумалось, что рухнувший на пол Торсел вовсе не был записным злодеем: из тех, кому любо убивать ради самого убийства. Что чудовищная властность, пропитавшая насквозь эту сложную натуру, не оставляла той шансов договориться с совестью по-хорошему. А вкупе с его необозримой жадностью толкнула хозяина на подлые мерзкие поступки
Пока княжна недобро супилась, кусала губы и чуть ли не пыталась искать своему врагу оправдания – нужные покойнику, как припарка для мозолей – Аки завершила дело. Сквозанула молнией к лежанке и оседлала прелестницу, что уже заворачивала к ним башку: полюбопытствовать, где там замешкался любовничек. Ринда видела лишь хищно согнутую худую чёрную спину. Да голые ноги распутной девки, задёргавшиеся на перине под опадающей мясистой задницей. Убита – догадалась мстительница, ожидая, что её вот-вот замутит. Но душа взирала на убийство с холодным равнодушием мясника, что режет скотину каждый день.
Аки отпрянула от обмякшей девки и хладнокровно вытерла нож о покрывало, небрежно его пятная. Обернулась и въедливо посмотрела на подругу, словно ожидала от той бурных слёз или какого-то иного шумного подвоха. Ринда посмотрела на неё и с каким-то непонятным отчаянием порадовалась: перед ней единственная живая душа, что пойдёт за ней в огонь и в воду. Что любит её такой, какая она есть без прикрас и выдумок.
И её тут же накрыл страх потерять эту живую душу, за которую с нынешнего дня она станет цепляться, как за деревянный огрызок в бушующем океане. Лучше, конечно, просто по-человечески радоваться, что у неё есть Аки – так нет, она всё видит и чувствует наизнанку.
Священный воин храма богини Буа не собирался дожидаться, пока все душевные хитросплетения подруги свяжутся в единый законченный узор. Вытолкала оглушённую растетёху на гульбище, закрыв дверь, за которой молниеносно и точно сыграла для Торсела роль судьбы. Ринда сама не поняла, как оказалась внизу, скатившись по верёвке. Причём так ловко, что глаза придирчивой Аки уважительно сверкнули.
Крепость так крепко попировала, что сейчас так же крепко спала, уверенная, что сегодня ей сойдёт с рук подобная небрежность. Удовлетворённые мстительницы беспрепятственно проникли в княжий терем тем же путём, и легко взобрались наверх: в свою умывальню. Пока Ринда закрывала половицами лаз, Аки долго всматривалась да вслушивалась в широкий крепостной двор.
Если кто-то из какой-то щели что-то и увидал, сейчас непременно вылезет наружу. Да кинется к терему воеводы: обрадовать, что тот просрал жизнь врага, которого с такой неохотой и так бесполезно помиловал. Аки долго подстерегала возможного очевидца – Ринда успела и раздеться, и неспешно обмыться в широком тазу холодной водой, к которой привыкла в скиту. Подруга оставила свой пост, когда она принялась натягивать короткую рубашку, дабы улечься в постель.
К Ринде с утешениями или обещаниями, что всё обойдётся, не лезла. Не стала с ней обсуждать и свои переживания – не спеси ради, а лишь по причине отсутствия таковых. Аки всего лишь сделала привычное дело: убила. Не ради себя или своей богини, до которой ой, как далеко. Просто её «сестрла» хотела отомстить: той было за что. Наконец-то, Ринда отомстила, и содеянное тотчас кануло в прошлое: не переиграть. А, значит, и говорить о том бессмысленно. За это не требовалось ни платить, ни расплачиваться.
Последнее, конечно, сомнительно. Однако Ринда, глядя на растянувшуюся рядом – прямо поверх одеяла – свою родную чучелку, отчего-то верила, что всё действительно обойдётся.
– Ты не голодна? – осведомилась она, сонно скручиваясь калачиком.
– Кушала. Прлиносили. Вкусно, – успокоила Аки и зевнула.
Широко, по-волчьи.
– Ты меня осуждаешь? – рискнула залезть к ней в душу Ринда.
Не захочет – не ответит. Спрос не грех.
– Он был плохой, – задумчиво оценила подруга.
– Ты же его не знала, – невольно вырвалось у Ринды. – Тебе он ничего не сделал. А я вынудила тебя его убить.
– Сама рлешила, – резонно заметил священный воин, которого ни силой, ни лестью не принудишь что-либо сотворить против воли.
 
– Ты меня не оставишь? – чувствуя, что засыпает, всё же забеспокоилась Ринда.
– Нет, – тявкнула Аки, снова зевнула, подгладила свою княжну по голове и приказала: – Спи.
  
Глава 5
 
Воевода вломился к ним ни свет ни заря. Будто пёс, науськанный на след добычи. Ещё слова не сказал, а уже обшарил всю светёлку придирчивым взглядом. Ринда как раз закончила обмываться и утиралась широким рушником, которым и прикрыла наготу – благо его хватило на самые приятные мужскому глазу места. Но голые плечи да ноги выставлены напоказ – срамотища, если задуматься.
Только вот Виргиду Длинноусу её прелести нужны, как свинье плавники. И не потому, что на его вкус княжна больно тоща да заносчива – с такой в любовном деле каши не сваришь. Нет, к ней его привела новость, что с рассветом облетела всю крепость: Торсела с полюбовницей жестоко зарезали.
– Твоих рук дело? – без обиняков, ткнул воевода пальцем в подозреваемую.
– О каком деле речь? – брюзгливо прошипела Ринда, изображая несуществующую стыдливость девы, которая прямо-таки запуталась, куда лучше перетянуть рушник: на плечи или на ноги.
– Виргид, ты не обалдел? – холодно поинтересовалась влетевшая вслед за ним Дарна.
Она цапнула с кресла меховой плащ, брошенный туда ночью. Подскочила к княжне и поспешно её укутала:
– Не припомню, чтобы права оберегателя княжества позволяли тебе врываться сюда в любое время без дозволения.
– Это вы или нет? – набычившись, упёрся воевода.
– Что случилось? – раздражённо нахмурилась Ринда. – Или объяснись, или уходи. Не устраивай мне тут представлений.
– Торсел мёртв, – многозначительно поведал Длинноус.
Что-то, а строить подходящие рожи Ринда училась долго и вдумчиво. И строила их чуть ли не поминутно – иной раз и сама не помнила, как очередная вылазила наружу морочить собеседнику голову. Так что сейчас лишь мимолётно отметила, что на её лице расцвела злорадная ухмылка полнейшего удовлетворения.
– Какое чудесное утро, – почти пропела она, обращаясь к Дарне с таким видом, будто кроме них тут больше никого. – Торсел сдох. У меня давно не случалось такого замечательного вдохновляющего утра.  
– Даже делать ничего не пришлось, – язвительно пробурчала Дарна. – За тебя всё сделали.
– Значит, не вы, – задумчиво потеребил ус воевода.
Купился на столь откровенную радость той, кто, не скрывая, пытался уничтожить Торсела. Убийцы так себя не ведут. Даже самые хладнокровные из них где-то в глубине души осознают, что совершили злодейство. То есть, какую-никакую вину – хотя бы кончик её хвоста, но чувствуют. Прижми такого к стенке, либо сделает рожу непроницаемой, либо начнёт горячо запираться. А эта поганка радуется.
– Да брось ты, – презрительно прощебетала княжна, опускаясь в кресло. – Виргид, не делай вид, будто тебя это огорчает. Ты этого мерзавца почище меня ненавидел. И прикончил бы его прямо там, во дворе, едва понял, что скользкий говнюк, наконец-то, попался.
– Тебя в скиту обучили так изысканно выражаться? – недовольно проворчал воевода.
– Не твоё дело, чему меня там обучали. Жаль, что не убивать. Кстати, как его прикончили?
Длинноус досадливо поморщился. Собирался нас на этом подловить – догадалась Ринда, продолжая изображать донельзя довольную злыдню.
– Надеюсь, он долго мучился? – добавила она, плотоядно расщеперив ноздри.
 
– Нет, – буркнул воевода, укоризненно покачав головой.
– Жаль! – выпалила Ринда, пристукнув кулачком о широкий дубовый подлокотник. – Я для него хотела совсем иного. Чтобы он долго мучился. Как мучилась моя мама, которую он погубил ради Гулды.
– Даже не думай! – мгновенно ощерился Виргид, бросив руку на рукоять меча.
– Она стерва, а не дура, – насмешливо напомнила ему Дарна, подпирая кресло госпожи и так же держа руку на мече. – Угомонись. Княгине ничего не грозит.