Лунная дорога. Часть 2 (СИ)

С чувством хорошо выполненного долга мы с Алексеем вышли из театра.
– Куда теперь? – он посмотрел по сторонам. Большая стрелка на круглых часах над входом в театр дернулась и застыла. – Всего десять. Может быть, мне тебя стоит пригласить в какой-нибудь бар? Или кафе? Или вон ресторан рядышком. Пошли?
– Лучше до дому пешком дойдем, прогуляемся, – попросила я. – Погода хорошая, ветра нет.
– Желание дамы – закон, – весело согласился он и галантно подставил локоть.
Я крепко уцепилась за него. Сапоги у меня красивые, но скользкие, и ходить в них без опоры опасно. Негромко переговариваясь о том о сем, мы неспешно пошли по проспекту под яркими лучами фонарей. Дойдя до парка, ведущего к нашему дому, свернули в него. Здесь под деревьями лежал уже изрядный слой снега, а на улицах он счищался добросовестными юркими тракторишками.
Любуясь сверкающими сугробами, мы шагали по освещаемой желтыми фонарями аллее, плотно прижавшись друг к другу. Нам было хорошо вместе.
Внезапно впереди показалась шумная гоп-компания, и Алексей крепче прижал к себе мою руку, вмиг насторожившись. Мне тоже стало не по себе. Но уходить было некуда, убегать глупо, и мы спокойно шли навстречу. С каждым шагом мои ноги тяжелели все больше и больше, не желая идти.
Мы поравнялись с гогочущей шайкой, и тут нам дорогу перерезал плюгавенький тип в серой куртке. Я вздрогнула, узнав. Это был тот самый Петька, что напоил Леху каким-то мерзким пойлом.
– Кого мы видим? Грозу девичьих сердец, самого пана Красовского! И с ненаглядной супругой!
Мне захотелось стереть его мерзкую ухмылку, но приходилось стоять молча. Подвыпивших парней было слишком много. Среди них, впрочем, затесались две развеселые девицы. Но я знала, что в подобных случаях они еще хуже парней, так что помощи ждать было неоткуда.
Алексей ослабил руку, освобождая ее. Я поняла – он готовится к драке. Но какая может быть драка, если их восемь на одного? Я не в счет, мне достанутся девицы, которые уже с предвкушением говорили, с каким удовольствием расквасят мой слишком высоко задранный нос.
– Петька, я тебя уже предупреждал, – с нарочитым спокойствием, медленно, чуть ли не по слогам, проговорил мой муж, сжимая кулаки, – чтоб ты с хулиганством завязывал. А ты опять приключений на свою грязную задницу ищешь, да еще и глупый молодняк подбиваешь?
Парни развязно зашумели, угрожая и размахивая кулаками, но лезть первым никто не осмеливался.
– Давай убирайся отсюда живо со своей кодлой, – твердо приказал Леха, – гуляй дальше, если мозгов нет, а меня с женой не трогай!
– Какие мы благородные! – Петька с гнусной гримасой полез в карман и вынул финку. – А если вот так? Что ты сейчас запоешь?
Все последующее слилось у меня в какую-то непрерывную страшную картинку: меня хватает один из стоявших рядом парней, Леха бросается к нему. В этот момент Петьку в спину толкает одна из перекрашенных девиц с воплем: «чего стоишь, придурок, бей его!», тот, не удержавшись, по инерции летит на Алексея, его рука с ножом вонзается в грудь моему мужу, тот вскрикивает и падает.
Завопив диким голосом, я оттолкнула державшего меня парня и кинулась к упавшему Алексею. Поняв, что натворил, Петька со всей дури залепил оплеуху толкнувшей его девке:
– Ты что наделала, дура! Я же Леху убил!
Та взвизгнула в ответ:
– Сам придурок! Откуда я знала, что у тебя в руке нож! – и умчалась в спасительную темноту.
Через несколько мгновений от толпы хулиганов осталось только двое – сам Петька, трясущейся рукой набиравший телефон скорой, и еще один парень, побледневший до болотной зелени и непрерывно бормотавший, как заевшая пластинка:
– Да как же это так! Леха, прости, мы не хотели!
Упав на колени, я рывком расстегнула на Алексее куртку и ладонью зажала отверстие, из которого рывками били горячие струйки крови. Другой рукой расстегнув сумочку, вытащила свернутый полиэтиленовый пакет и, отдернув ладонь, быстро приложила его к ране. Кровь стала идти гораздо медленнее.
Услышав, как Петька пререкается с явно не поверившим ему диспетчером скорой, велела поднести телефон ко мне.
 
– Я врач Кондратова. На меня и моего мужа совершено нападение в центральном парке, на главной аллее. Мужу нанесено проникающее ранение в области сердца.
Говоря это, я вовсе забыла, что я не Кондратова, а Красовская. Но это было не суть важно.
Слышавший эти слова Петька убито прошепелявил, убирая телефон в карман:
– Какое нападение, чего ты городишь? Мы же просто пошутить хотели. Ну выбил бы у меня Леха из рук нож, перед тобой бы похорохорился, типа вот какой он герой. В первый раз, что ли? Если б не эта идиотка, ничего бы не было. Мы же с Лехой старые друзья…
В это я совершенно не верила, уж больно полупьяным парням хотелось покуражиться.
Я с ужасом смотрела на белое лицо мужа, чувствовала под пальцами замирающий пульс, а в голове билась только одна мысль: если он умрет, у меня ничего от него не останется! Совершенно ничего! И почему я не родила малыша, ведь он так этого хотел? Не предполагала, что все так повернется…
Почему, когда все хорошо, не думаешь, что в любой момент счастье может прерваться? Мы смертны, но никогда об этом не вспоминаем. И только когда тебя настигает беда, понимаешь, что жить-то надо было по-другому…
С диким воем прилетела скорая помощь, одновременно с ней и машина полиции. Алексея осторожно положили на носилки и погрузили в салон. Я, все так же не убирая руки от раны, вместе с мужем забралась туда же. Краем глаза видела, как полицейские запихали парней в воронок и повезли в отделение.
Уже в салоне попросила везти нас в областную больницу, в отделение медицины катастроф, и вызвать туда же Виталия Петрова. Сопровождавший нас врач покачал головой, озадаченно присвистнув.
– Ну, ты даешь! Да кто же вас там примет? Да еще сам Петров! Мы в городскую рванем. Там хирурги тоже неплохие.
Но я потребовала, чтоб мы ехали в областную. Сказала, что я там работала и теперь учусь. Покачав головой, он связался с приемным покоем, доложил мое требование и удивленно посмотрел на меня:
– Надо же, взяли без возражений!
Под дикие вопли сирены мы подскочили к приемному покою. Нас уже ждали. Кивнув мне, медбратья отделения подхватили носилки и помчались прямо в операционную. Медсестра перехватила у меня пакет, прижимаемый мной к ране, и я отстала, понимая, что в грязной шубе мне в операционной делать нечего. Минут через пять вынесли освободившиеся носилки, и скорая уехала.
Раздевшись, я пошла к операционной. Операция уже шла вовсю. Внезапно из дверей выглянул ассистент и сказал:
– Давай переодевайся – и к нам, будешь помогать.
Я быстро натянула на себя поданный мне хирургический комплект, вымыла руки и метнулась в операционную.
Яркий свет слепил, не давая смотреть. Или это слезы? Не понимаю. Почему-то вспомнился академик Захаров, то, как он сказал, чтоб я звонила, если вдруг что случится. Я даже полезла в карман за телефоном, но тут же опомнилась. Что он сможет сделать?
– Машка, вставай с ним рядом и зови! Зови его, черт побери, зови! – прорычал Виталий Петров.
Я никогда его таким взвинченным не видела. Он обычно уравновешенный и деловитый. Значит, дело плохо. Я подошла к мужу, погладила его по щеке, наклонилась к уху и принялась звать его ко мне, говоря, как мне без него будет плохо.
– Уходит, уходит! – с холодным отчаянием вскрикнул реаниматолог.
– Не каркай! – Виталий добавил пару непечатных слов. – Ускоряйся!
Но тиканье осциллоскопа прервалось. Безнадежно стихло, и наступила удручающая тишина. Я с ужасом сжала пальцы, стараясь сдержаться и не зареветь в голос, и почувствовала, как на лицо мужа полились слезы. Неужели это все? Если б у меня хотя бы малыш остался…
 
– Есть пульс! – внезапно с торжеством заявил анестезиолог. – Есть! Мы прорвались!
В самом деле, мертвый экран осциллоскопа дрогнул и сначала зачастил, а потом принялся выписаться равномерную кривую.