В плену удовольствия. (ЛП)

Она встала со словами:
- Я хочу пойти к карьеру.
- Прекрасно. Я закажу сэндвичи и чай. Мы можем пойти, как только поедим.
- Я хочу идти сейчас.
- По крайней мере, дай мне время, чтобы расспросить, где это.
- Мне не нужно спрашивать. В своих снах я уже тысячу раз туда ходила. Не смотри так обеспокоенно, Эш. Это недалеко.
- Я думал не об этом.
Ева была уже почти у двери. Повернувшись к нему, она холодно сказала:
- И я не сумасшедшая.
Подойдя к ней, Эш обвил рукой ее плечи.
- Ты не можешь читать мои мысли, Ева, и, должен сказать, это большое облегчение. Глупая девочка, я думал о том блаженном времени, когда ты научишься мне доверять.
- Я тебе доверяю, - быстро ответила она и толкнула дверь.
Дорога к карьеру шла вниз с холма, со всех сторон ее закрывала стена нависающих зарослей и густого кустарника. Затем растительность внезапно закончилась, и, выйдя из ее тени, Эш и Ева ступили на террасированный склон, залитый солнечным светом.
- Здесь все не так, как я помню, - сказала Ева. – Сад был освещен полной луной и казался больше.
- Как красиво, - прошептал Эш. – Совсем не похоже на карьер, правда? Больше напоминает затонувший сад.
Со всех сторон террасы, высеченные в скалах, утопали в растениях, некоторые из них цвели, другие только собирались зацветать: колокольчики, примулы, вьющиеся виноградные лозы и жимолость. На дне карьера крапива, ракитник и другие дикие растения находили в себе силы оживить бесплодную землю выработанной каменоломни. Воздух благоухал ароматом цветения. Шум водопада звучал музыкой, почти совершенной, почти театральной.
Эш был очарован и сказал:
- Это могло бы быть превосходной декорацией для «Сна в летнюю ночь»[56].
Глаза Евы внимательно изучали террасы
- Или для греческой трагедии, - ответила она. - Если бы я была Ифигенией[57], то не стала бы здесь задерживаться.
Эш мысленно стукнул себя по лбу за забывчивость: этот сад никогда не сможет стать для Евы чем-то прекрасным.
- Прости, - повинился он, - я не подумал.
Ева одарила его легкой улыбкой.
- Тебе не нужно извиняться передо мной, Эш. Интересно, кто создал этот сад?
- На этот вопрос я могу ответить. Я спрашивал хозяйку, когда заказывал чай. Она не смогла вспомнить имя, но сказала, что это был итальянец. Он закончил работу и, поджав хвост, удалился домой, поскольку не мог переносить английские зимы.
Ева засмеялась.
- Не могу его за это винить. Ты не упоминал о моей семье?
- Я спрашивал, но хозяйка не смогла сколько-нибудь помочь. С тех пор как ты была здесь, гостиница сменила владельцев, и новые хозяева никогда не слышали ни о Диаринге, ни о Мессенджере. То же самое можно сказать и о владельцах Хэзлтон-Хаус. Пожилой джентльмен, который владел им в то время, был последним в роду, и после его смерти дом купили какие-то посторонние люди.
Мгновение спустя Ева тихо произнесла:
- Я заметила, как ты выглядел, когда мой отец упомянул об утонувшем мальчике. Тебе все еще больно думать об этом?
- Больно – не совсем подходящее слово, чтобы описать то, что я чувствую. Гарри было бы примерно столько же лет, сколько и тебе, если бы он был жив. Мне нужно знать правду о том, как он умер. Ты ведь посещала сады вместе со своей матерью? Кто-нибудь упоминал при тебе о Гарри?
- Нет. Но они и не стали бы, правда? В то время мне было всего лишь десять или одиннадцать лет. - Ева наклонилась к нему. – Антония не была подлой, Эш. Она не стала бы писать истории, которые могли причинить вред невинным. Тому, что она делала, была причина. Мессенджер… - Ее голос затих, она покачала головой. – Слишком много совпадений, - мягко закончила она.
- Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Мессенджер работал во всех четырех садах, и четыре жертвы нашли там свой трагический конец.
- Ты думаешь, он насмехается над нами? Зачем ему публиковать рассказы моей матери и привлекать к себе внимание? Это не имеет смысла.
- Пока не имеет. Когда мы найдем Мессенджера, мы заставим его сказать нам правду. Мы найдем связь, Ева, я обещаю. Ему не удастся выйти сухим из воды после того, что он совершил.
 
Ева положила ладонь на его руку.
- А теперь кто из нас торопится?
Эш улыбнулся.
- Ты права. Дело в том, что я никогда не верил, что Гарри поплыл один. Там должен был быть еще кто-то, кто помог ему. Смерть Гарри всегда тяжким грузом лежала на моей совести. Я обещал быть там, чтобы присматривать за ним, но вместо этого, - он стиснул руки, - я отправился на скачки с друзьями. Я даже и не задумался о Гарри.
Ева пристально вглядывалась в его лицо. Почти неслышным голосом она призналась:
- Я понимаю, что ты чувствуешь. Именно поэтому я сейчас здесь. Я тоже чувствую вину за смерть мамы, не знаю почему. Возможно, карьер мне подскажет.
Они замолчали и медленно, почти бесцельно двинулись вглубь карьера. Эш останавливался снова и снова, чтобы восхититься особенно прекрасным видом диких растений. Ева оглядывала террасы, словно что-то искала.
- Что ты ищешь, Ева? – не выдержав, поинтересовался Эш.
- М-м-м? О, здесь должны быть ступеньки, вырезанные в голой скале, которые ведут на вершину карьера. Я никогда по ним не взбиралась, мне не разрешали. Но мой отец часто поднимался и спускался по ним, когда навещал нас.
- Ступеньки, ведущие на вершину карьера? – с сомнением спросил Эш.
Ева пожала плечами.
- Они были старыми и не очень надежными. Это дорога - самый короткий путь от дома к деревне.
Они нашли ступеньки немного подальше.
- Здесь есть перила, - заметил Эш. – Ты хочешь подняться на вершину?
Ева вздрогнула и покачала головой.
- Нет. Но ты поднимись, если хочешь. Вот то место, где я нашла маму. Если ты не возражаешь, я хотела бы немного побыть наедине со своими мыслями.
Эш не стал взбираться по ступенькам, но отошел, предоставив ей немного пространства и уединения. Он понимал ее даже слишком хорошо. С тех самых пор, как утонул его брат, и до этого дня он и сам не нуждался ни в чьей компании, погружаясь в воспоминания.
В удобном месте у водопада стояла каменная скамья. Эш сел на нее и с интересом огляделся. Он думал, насколько невероятно, что этот прекрасный, созданный руками человека сад был сотворен из чего-то столь скучного, как каменный карьер.
Эш перевел взгляд на Еву. Она прошла дальше по карьеру и стояла, склонив голову, словно в молитве, крепко стиснув руки перед собой. Прошло пять минут. Эш пообещал себе, что даст ей еще минуту, а затем возвратит ее в настоящее.
Он уже двигался по направлению к Еве, когда та слегка вскрикнула. Он ускорил шаг, увидев, что она дрожит.
- Что такое? – Эш подошел к ней и обнял. – Что с тобой, Ева? – повторил он резким от тревоги голосом.
Ева заморгала, смотря на него невидящим взглядом. Наконец в ее глазах появилось узнавание, и она вздохнула медленно, словно сдерживая себя:
- Теперь я знаю, почему всегда чувствовала вину, вспоминая ночь, когда я нашла маму. Отвези меня домой, Эш. Я хочу домой.
Когда Ева сказала, что хочет домой, то имела в виду не гостиницу «Белый олень», а Лондон. Эш решил отвезти ее в свои комнаты в «Грийоне», а не в Особняк, где она была бы окружена женщинами, суетящимися вокруг нее и задающими вопросы. Эш понимал, что Ева не в том состоянии, чтобы выдержать чье-то общество. Она не больна, ей всего лишь нужно время, чтобы прийти в себя.
Эш сделал все возможное, чтобы во время длительного путешествия из «Белого оленя» Ева чувствовала себя удобно: положил горячие кирпичи к ее ногам и укрыл теплым одеялом. Она проспала большую часть дороги, доверчиво положив голову на его плечо. Когда во внутреннем дворе гостиницы Эш взял ее на руки, Ева была все еще бледна, и он чувствовал, как она дрожит под сложенным в несколько раз одеялом.