Разорванная Цепь (СИ)
Хоуди, еле-еле переставляя ноги, как в тумане, приблизился к селению. Он шёл медленно не оттого, что чувствовал боль от ран. Нет, животворящие средства карликов быстро вылечили его. Хоуди просто не представлял, что он скажет своим землякам, как он посмотрит им в глаза. Как он объяснит женщинам, что их мужья, отцы, братья и сыновья легли мёртвыми в землю Сариссы, а он, Хоуди, спасся?
Как бы он ни медлил, но войти в поселение всё-таки пришлось. Кто-то из быстроглазых детей заметил его, и весть о его возвращении облетела все дома со скоростью степного пожара.
На улицу высыпали люди. Все смотрели на него, на Хоуди, со страхом и надеждой. Они ждали, а он остановился, словно не смея идти дальше. Люди засыпали его вопросами, а он молчал, опустив глаза в землю, желая никогда больше не отрывать взгляда от этой земли. Постепенно вопросы иссякли, стихли голоса, только было слышно, как горный ветер высвистывает свою извечную песню.
— Ты вернулся один? Больше никого не осталось?
Это кто-то (Хоуди не разглядел, кто именно) высказал вслух то, о чем думали сейчас все. У Хоуди достало сил кивнуть, но посмотреть людям в глаза он так и не смог.
То, что случилось в следующий миг, физически оглушило его, придавило к каменистой земле. Раздался многоголосый вой, плач и причитания. Среди выкриков толпы Хоуди различил и проклятия, и те вопросы, которых он страшился больше всего:
— Почему? — глядя на него гневными сухими глазами, вопрошала одна из девушек. — Почему все погибли, а ты выжил? Как получилось, что ты смог вернуться, а другие — нет?
И Хоуди стало невыносимо стыдно за то, что он жив, что он стоит здесь, а это наверняка благодаря тому, что рядом с ним был Кассий и его создатели… Он не заметил, когда рядом с ним выросла фигура Амины.
— Ти-и-хо! — её голос легко перекрыл стенания и плач. Как ни странно, люди смолкли, прислушиваясь к её словам. — Хоуди сейчас отправится ко мне. Вы тоже расходитесь по домам. Вечером вы все соберётесь у моего жилища, и мы вместе почтим память воинов, павших в Юмэ-Амиго.
Осунувшиеся лица, заплаканные глаза, дети, цепляющиеся тонкими ручками за одежду матерей… Амина взяла Хоуди под локоть и увела от всего этого. Он послушно шёл за ней, словно бои в Юмэ лишили его способности действовать самостоятельно. Он был рад, что сейчас кто-то всё решает за него.
Войдя в дом, Хоуди наступил на что-то вёрткое и живое и немедленно пришёл в себя. Взгляд его стал более осмысленным и остановился на флайлизах, деловито сновавших по полу.
— Нравятся? — доброжелательно спросила Амина.
Хоуди обратил внимание на её нездешний выговор, но приписал это её происхождению.
— Да, нравятся.
— Одни из лучших здесь, на Сариссе, — с нескрываемой гордостью изрекла женщина. — Вот если бы ещё удалось получить потомство от Рэпа, которого Сяо Лю отдал Нелли и Мелису…
Имена Менгиров, произнесённые с акцентом, звучали очень странно и даже немного забавно, и Хоуди невольно улыбнулся.
— Слава богам, — вздохнула Амина. — А теперь выслушай меня…
Но откуда-то появилась согбенная старушка, которая весьма непочтительно оборвала Амину:
— Нет, пусть он послушает меня, — старуха сделала ударение на последнем слове. — Хоуди, не вини себя. Мы все знали, что именно так и будет. Штейнмейстер собирался показательно уничтожить непокорный город. Так уж вышло, что ты выжил и вернулся к нам. Тебе повезло. И это хорошо, потому что мы все хотим знать правду о том, что происходило в Юмэ. Когда женщины немного успокоятся, ты расскажешь, как всё было.
— Это так, — снова заговорила Амина, потому что Хоуди упорно молчал, — но сначала мы всё-таки помянем павших.
Ближе к вечеру к Хоуди вернулось мужество. Амина загнала непоседливых ящеров в дальнюю комнату и заперла их там, чтобы они не путались под ногами и не портили торжественную скорбь момента. На улице возле дома собирались люди, все держали в руках короткие зеленоватые свечи.
Стемнело. Люди зябко ёжились: ночью в горах всегда было холодно. Женщины кутались в чёрные траурные накидки. Когда вышла Амина, как-то само собой получилось так, что все образовали круг, где центром была сама Амина. Хоуди постарался быть как можно незаметнее, он стоял, прислоняясь к стене дома. Он даже не обратил внимания, когда и как у него в руке тоже оказалась зеленоватая свечка.
Амина заговорила, и все умолкли:
— Долгие века простоял на этой земле славный город Юмэ-Амиго. Он был разрушен до основания по воле Тёмного Братства Штейн, погибли его мужественные защитники, и лишь чёрный дым стелется там, где стояли уютные дома и играли дети. Но город пребудет в нашей памяти вечно. Он — как дерево, с которого упал последний живой листок, оно остаётся бессмертным, ибо ничто не в силах выкорчевать глубоких предвечных Корней.
Давайте откроем наши сердца печали и откроем их радости. Откроем глаза свету и откроем их тьме. Пока струятся ручьи и мчатся ветры, пока сменяется листва на деревьях, до тех пор горе не должно лишить нас сил. Сегодня мы поминаем павших, чтобы обрести силы жить.
И стало светлее. Лишь через несколько мгновений Хоуди сообразил, что сами собой загорелись свечи в руках собравшихся. В его ладони тоже плясал ласковый золотисто-зелёный огонек. Конечно, эти огоньки не разогнали сгустившуюся тьму, но озарили торжественные лица людей, оставшихся в живых. И на душе Хоуди потеплело. Боль по утраченным товарищам не ушла и не уйдёт никогда, но благодаря словам Амины она переродилась в светлую грусть и вечную память.
Глава 134. Фергюс приводит Эйлин в горный посёлок
Уже разошлись по домам плачущие женщины в чёрных накидках, погасли чудесные свечи. Их потихоньку собрала старая Зэм. Засветились окна в домах, отовсюду потянуло запахом еды. На окраине посёлка показались двое. Один был обычный молодой человек, невысокий круглолицый крепыш. Второй путник выглядел странно. Серебристые волосы и бело-молочную тонкую одежду трепал холодный горный ветер, но человек, казалось, не замечал этого.
— Что, Фергюс, собрание закончилось? Мы наконец можем постучать в дом? — спросил, а точнее, спросила серебряноволосая путница.
Крепыш грустно кивнул.
— Ты грустишь, оттого что этот город уничтожили? — допытывалась женщина. — Но ведь ты сам говорил, что так и будет…
— Я знаю! — вырвалось у Фергюса. — Но от этого мне не менее больно! Там были мои друзья!
Женщина внимательно посмотрела ему в лицо. Он знал, зачем она это делает, и стал торопить её, мол, он совсем замёрз, надо поскорей найти дом Амины. Женщина понимающе кивнула и отвела глаза.
Вскоре они стучались в самую солидную постройку поселения. Их силуэты стали чёрными на фоне светлого прямоугольника открывшейся двери. Радостный вопль — и Фергюса втащили внутрь дружеские руки. Женщина вошла сама вслед за ним, и дверь тихо затворили.
В ярко освещённой комнате радостных воплей стало вдвое больше — Фергюс увидел Хоуди, а затем подошла и его тётушка. Увидев её в добром здравии, Фергюс с очередными нечленораздельными возгласами, очевидно, тоже обозначающими радость, стиснул её в объятиях.
Позади Зэм стояла Амина, скрестив руки на груди, и внимательно смотрела на спутницу Фергюса. Та с не меньшим вниманием разглядывала Амину. И Амина чувствовала, что её не просто разглядывают.
— Что же вы хотите узнать? — с лёгкой улыбкой обратилась она к женщине с серебряными волосами.
— Ваше имя.
— Я — Амина, а это… — Амина не успела завершить фразу.
— Остальных я знаю. Фергюс рассказал обо всём.
— Осталось только узнать, кто же вы такая, — Амина по-прежнему любезно улыбалась.
Старая Зэм наконец освободилась из объятий своего племянника и обратилась к пришелице.
— Я чувствовала, что ты вернёшься. Наконец-то старик Ходэми отпустил тебя! Эйлин…
Это имя оказало на Хоуди эффект разорвавшейся бомбы, тем более, что он, один из немногих на Сариссе, был хорошо знаком с бомбами. Он обернулся, раскрыв рот, и воззрился на Эйлин, не мигая. Зэм явно хотела сказать что-то ещё, но Саламандра остановила её движением руки.