Феникс (СИ)
- Ну, уж если вы тоскуете по НАСТОЯЩИМ животным, - сказал Фокин с кривой улыбочкой, - то, пожалуй, вы их увидите. Я имею в виду СТЕГОЦЕФАЛОВ, предков динозавров. Эти земноводные отличаются большим разнообразием в размерах: от нескольких сантиметров до 4 метров в длину, наличием костных щитков в виде панциря на голове и мелких щитков на брюхе. Стегоцефалами, то есть плоскоголовыми древних земноводных называют за плоскую форму головы. Полагаю, что на берегу моря мы их встретим в достаточном количестве. Ведь мы находимся в эпохе процветания рептилий.
- А они не агрессивные? - спрашиваю я осторожно.
- Не более чем корова, пасущаяся на лугу, - отмахивается зоолог.
- Ну, хорошо, - говорю я, судорожно переводя дыхание, - вы меня почти убедили. - Но ведь мы летели в космосе, и все такое... Я сам лично видел, как удалялась Земля... Или это блеф? Хумет и стоящие за ним силы пытаются заморочить нам головы, нет?
- Видите ли, - мудрый Иван Карлович хмурит брови, - космический полет имел место, это бесспорный факт... Но, если хотите, мы летели в ПРОШЛОЕ! Прошлое - это ведь не только время, но и пространство. Вы представляете - где находилась Земля 250-280 миллионов лет назад? Может быть, на другом конце Галактики... а то и дальше.
- Но если это Земля, - вставляю я веско, указывая пальцем себе под ноги, - то где же ее вечный спутник - Луна? (Теперь я смотрю на небо.) Ведь нет же Луны! Целый месяц здесь живем, ни разу ее не наблюдали.
Ну, это как раз легко объяснимо, отвечают мне ученые мужи. Большое заблуждение считать Луну вечным спутником нашей планеты. Луна - довольно-таки позднее приобретение Земли. Согласно многим теориям, которые, кстати, подтверждаются легендами народов мира, скорбный лик ночного светила появился на горизонте событий уже на памяти человечества. Именно ее массивное тело, захваченное Землей, и вызвало, по предположению некоторых ученых, Всемирный потоп и другие катаклизмы, почти истребившие современников Ноя.
- Гм... Действительно сенсационное открытие вы совершили, господа ученые, - говорю я, но не сдаюсь, оппонирую: - И все же, нельзя ли предположить, что произошло просто любопытное совпадение... Неужто во Вселенной не отыщется планеты, похожей на нашу Землю, в том числе на Землю древнего периода? Насколько я помню из школьного курса астрономии, только в нашей Галактике насчитывается порядка двухсот пятидесяти миллиардов звезд. Это много, господа, согласитесь, есть из чего выбирать.
Относительно выбора - велик он или мал - можно еще поспорить, отвечают мне господа ученые, но вряд ли имеет смысл затевать дискуссии подобного рода. У нас есть неопровержимые доказательства. Мы просто не хотим вас утомлять формулами, графиками, анализами и прочим. Просто поверьте на слово специалистам.
- О'кей! - соглашаюсь я, усвоенным с детства, любимым восклицанием моего папаши (его из немецкого лагеря освобождали американцы, а молодость так восприимчива), - вы меня убедили окончательно и бесповоротно. Но давайте отложим обсуждение этой темы до более подходящего случая, когда вернемся домой. (Домой! Быстро же человек адаптируется.) Пока же, друзья, прошу держать эту информацию в секрете... На всякий случай. А теперь будем пить чай!
Последнюю фразу я произношу потому, что вижу Владлена, направляющегося к нам с небольшим металлическим подносом в руках, на котором стоят дымящиеся кружки с чаем. К ароматному, пахнущему костром, напитку мы получаем пачку сухого земляничного печенья на всю компанию. Владлен принимает пустой поднос. Я неодобрительно провожаю взглядом сей предмет барства.
- На кой черт ты его взял с собой? - ворчу я, впрочем, беззлобно. - Только лишний вес... Ведь все на себе тащим.
- Да какой там вес... - легкомысленно машет рукой Владлен. - Алюминий... Зато подносить очень удобно.
Он уходит, чтобы приготовить постели - мне и себе. "Какая же я скотина, - укоряю себя, - отругал человека ни за что".
Однако словечко "подносить" как-то нехорошо меня кольнуло. Владлен добровольно стал моим адъютантом, хотя я вовсе не просил его об этом. Значит, что-то есть в его характере, некая предрасположенность к служению другому человеку. Вот меня же не заставишь кому-нибудь прислуживать. Впрочем, я все время забываю, что товарищ мой - женщина. Это не лакейство, это женское стремление служить близким: брату, мужу, любимому человеку. Может быть, я ей нравлюсь? А ведь у Владлены очень красивые голубые глаза, цвета незабудок. Надо будет ей как-нибудь сказать об этом, для поддержания ее самомнения. Но только не сейчас, не перед постелью. А то поймет меня превратно.
Я разживаюсь у кострового малой толикой горячей воды. И эту ничтожную порцию еще разделяю. Одну часть оставляю для чистки зубов, другой - всполаскиваю кружку, ложку и, обжигая пальцы, мою свой котелок. Все смотрят на меня как на чудика. Однако я, несмотря на свое новое положение, не собираюсь менять укоренившиеся привычки. Это, во-первых. А во-вторых, теперь, чтобы я ни делал - дурное или хорошее, станет предметом для подражания. Так уж устроено человеческое общество. Поговорка: "Рыба гниет с головы" возникла не на пустом месте.
- Спокойной ночи, господа, - прощаюсь я с ученой братией и иду спать.
Они задумываются, почесывая немытые бороды и шевелюры, потом встают и идут мыть свою посуду. Даже Иван Карлович.
Владлен уже "окуклился" на подстилке из ветвей папоротника. Почистив зубы, я ложусь рядом на такую же подстилку, остро пахнущую таинственным палеозоем; кряхтя, залезаю в спальный мешок, потом трогаю приятеля за плечо. Он поворачивается и сквозь сетчатый клапан, прикрывающий его лицо, вопросительно глядит на меня своими "незабудками".
- Спасибо за чай и постель, - говорю я. - И, пожалуйста, извини за грубость... Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, господин Старшина, - учтиво отзывается он.
- Владлен, будь любезен, не называй меня господином Старшиной. А то получается, право слово, как у Чехова, - "толстый и тонкий"...
- Хорошо, товарищ подполковник.
- Тьфу ты! Давай - без чинов, а?
- Ладно. Спокойной ночи, Георгий Николаевич.