Освобождение (ЛП)

Когда я вношу информацию в нашу систему регистрации, то невольно вздрагиваю от внезапно раздавшегося звонка, поэтому в конечном итоге вместо «Миллер» набираю «Ми;оис».
Отдел запросов — это голландская дверь, которую мы запираем на время второй смены, но, по-видимому, тот факт, что она заперта, не является достаточным сдерживающим фактором, в прочем, как и прикрепленная с обратной стороны табличка «ЗАКРЫТО».
Не обратив на дребезжание никакого внимания, я возвращаюсь к вводу информации, но звонок раздается снова.
Серьезно? Теперь не реагировать, это уже вопрос принципа, и я вдруг жалею, что не захватила на работу свои наушники.
Опять звонок.
Раздраженно фыркнув, я встаю из-за стола и, распахнув дверь, вижу за ней мужчину. В своем отглаженном и подогнанном по его крепкой фигуре черном костюме он напоминает мне мафиози, лицо мужчины гладко выбрито, волосы зализаны назад.
— Мы закрыты. Видимо, табличка не совсем понятна.
— Табличка?
Я бросаю взгляд на дверь, и тут же чувствую неловкость. 
— Ну ладно, обычно тут висит табличка. Но я говорю Вам, мы закрыты. Вы можете прийти завтра в восемь, когда мы снова откроемся.
— Боюсь, завтрашний день не входит в мои планы. Мне нужно получить доступ к медицинской карте сегодня вечером.
— Боюсь, сегодняшний вечер не входит в мои планы. Приятного вечера, — я захлопываю дверь, но она не закрывается.
Обхватив пальцами край двери, мужчина дёргает ее обратно, и по моей спине пробегает электрический разряд. 
— Предлагаю сделку.
— Никаких сделок. А если Вы не уйдете, я вызываю охрану.
— Вы же не хотите этого делать.
Тем не менее, моя рука уже тянется к стоящему на столе телефону. Естественно, незаметно.
— Мне нужна медицинская карта Ричарда Розенберга. Ранее он поступил в отделение неотложной помощи с жалобами на затруднённое дыхание.
— Во-первых, я не предоставляю такую информацию. Ответственная за это дама сейчас сидит дома и смотрит «Ходячих мертвецов». Во-вторых, кто Вы ему?
— Адвокат по защите прав пациента. Но это тут реально ни при чём.
— Нет, это как раз очень даже при чём, потому что я не могу выдать карту кому попало. Для этого необходимо подписать и подтвердить определённые формы и документы.
Он смотрит налево и качает головой, затем снова переводит взгляд на меня. 
— У меня нет на все это времени.
— Тогда разговор окончен. Завтра утром Агнес будет рада Вам помочь. Конечно же, после того, как выпьет кофе.
Презрительно хмыкнув, он наклоняет голову. От его самонадеянности мое негодование лишь усиливается. 
— Я сразу перейду к делу. Мне известно, что у Вас небольшие проблемы с городскими властями. По моим подсчетам, на несколько штук баксов.
На мгновение оцепенев, я поднимаю на него глаза, и грудь пронзает ледяной озноб. 
— Почему.... Почему Вы так говорите?
За него отвечает проступившая у него на лице злая усмешка. 
— А если я скажу, что могу Вам помочь?
— Я не отдам Вам карту за деньги. Это будет стоить мне работы.
— А так будет светить тюремный срок за неуплату.
— Уверена, что перед этим долг... вычтут из моей зарплаты.
— Возможно, Вы и правы. После чего Вы останетесь практически нищей, верно?
То, как он преувеличенно жестикулирует при разговоре, действует мне на нервы, от чего у меня возникает желание захлопнуть эту чертову дверь прямо у него перед носом.
— Я имею в виду, что сорок кусков за несколько лет — это примерно половина ипотечного платежа. Без увеличения доли в собственности.
— Что именно Вы предлагаете и что просите взамен?
— Медицинскую карту Ричарда Розенберга. Взамен? Я сделаю так, что судебный приказ и штраф исчезнут.
«Конечно. Кто, черт возьми, этот парень?»
— Да? И как же Вы собираетесь это сделать?
 
— Дорогая, у меня есть влиятельные друзья. Друзья, которые знают, как сделать так, что подобные вещи просто исчезнут. Как Вы думаете, откуда я узнал, что старину Ричи видели на мониторах?
«Охрана? Зачем? Этот человек преступник или типа того?»
— Кто Вы такой? Полицейский?
— Что-то в этом роде. Но не такой формалист и ханжа, — он наклоняется ко мне и облокачивается на дверь. — Я зарабатываю на жизнь тем, что устраняю отбросы.
— А какие у меня гарантии? Я не собираюсь отдавать чью-то медицинскую карту какому-то совершенно незнакомому человеку, полагаясь лишь на его обещания.
— Через два часа я вернусь с распоряжением суда, в котором Вы освобождаетесь от уплаты наложенного на Вас штрафа. Кстати, меня зовут Кэлвин. Вот мы и познакомились, Айви.
— Откуда Вы знаете мое имя?
— Два часа. И если Вас это не убедит, можете не заключать сделку.
Громкий звуковой сигнал вырывает меня из воспоминаний, и женский голос из динамиков объявляет «Синий код» («Синий код» — в больницах США сигнал экстренной ситуации, когда необходима реанимация пациента. Передается для персонала больницы — Прим. пер.) Моё внимание тут же переключается на бабушку, которая все еще бормочет о «Жижи», но уже через несколько секунд к кровати ее соседки спешит группа врачей, медсестер и толпа медперсонала, несущего в палату оборудование.
Из-за занавески показывается одна из медсестер и окидывает меня суровым и сосредоточенным взглядом.
— Боюсь, мэм, Вам придется выйти из палаты. И немедленно.
Подхватив сумочку, я наклоняюсь к бабушке и целую ее в щеку.
— Увидимся через пару дней, mamie. Береги себя.
Проходя мимо неподвижно лежащей на соседней кровати женщины, вокруг которой отчаянно носится медицинский персонал, я вспоминаю, как молниеносно наносит свои внезапные удары смерть.
Как мало у нас времени на то, чтобы исправить ошибки до того, как пробьет наш час.
Я сдержу данное бабушке обещание и помогу ей обрести желанный покой, а это значит, что мне определенно придется нанести еще один визит отцу Дэймону.
  
7.
 
Дэймон
 
— А я вам точно говорю — тут что-то не так, — Ларонда Франклин подается вперед, ее волосы убраны под золотисто-бордовый шарф, который на фоне ее темной кожи смотрится почти по-царски.
Она возглавляет местный комитет безопасности, который собирается раз в две недели, чтобы обсудить безопасность района и то, чем лучше занять детей, чтобы они не болтались на улице. Хотя официально я не являюсь членом этого комитета, я стараюсь по возможности посещать все его собрания, поскольку, скорее по личным, причинам высоко ценю их работу. Уверен, что будь у меня более бдительные соседи, такие как Ларонда Франклин, мои жена и дочь, возможно, все ещё были бы со мной.
— У этой девочки расстройство. Её просто никто не оставлял надолго в одиночестве.
— Она пропала в прошлый вторник?
Мне в душу закрадывается что-то холодное и тревожное, пока я слушаю, как она рассказывает об исчезновении очередной девочки. Ее семилетней соседки по имени Камила, которую в последний раз видели играющей возле дома, где она жила.
— Да, прямо из-под носа у ее мамы. Вот только что она была здесь. И… пуф! Исчезла.
— И Вы сказали... она инвалид?
— Нет, у нее расстройство. Аутизм.
— У нее случайно не было собаки-поводыря?
 
— Думаю, вполне могла быть. Могу я спросить, откуда такой вопрос, святой отец?
— Просто так. Я подумал, может, ее мать что-то слышала?
— Она не заметила ни лая собак, ни чего-то подобного, — Ларонда кивает в сторону сидящей напротив нее блондинки, которая кладет на стол распечатки с фотографией девочки. — Джина раздаст несколько листовок, в распространении которых нам не помешала бы помощь.