Дикарь (СИ)

— О, прекрасные! — заверила она горячо. — Луиджи — очень внимательный, добрый, терпеливый. Мы с ним совсем не ругаемся, хотя у меня довольно капризный характер. И он уделяет мне очень много внимания.
Да уж, девушке с таким бюстом многое можно простить, в том числе и капризы!
— И вас не тяготит разница культур, языковой барьер..? — принялась я задавать те вопросы, которых явно ждал от меня Витторио.
— О нет, что вы! Язык я немного знала, когда сюда приехала, а сейчас уже трещу, как коренная итальянка — так Луиджи говорит. У нас прекрасное взаимопонимание!
Подумав несколько секунд, я наклонилась к ушку Ребекки и спросила шёпотом:
— Бекки, а он… женат?
Но тощая грудастая зараза и не думала секретничать:
— Да! О, да, но это абсолютно не проблема! Я не придаю большого значения бумажкам и печатям!
Придавала бы, — подумалось мне, — если бы сама была замужем.
Ребекка продолжала восторженно вещать:
— Лу даёт мне столько внимания, сколько я прошу, мы принадлежим только друг другу! Витторио уже не скрываясь слушал её речь и довольно, с победным выражением лица посматривал на меня. Я же не разделяла воодушевление голландки и на йоту: всё это весело, пока она молода, красива и интересна ему. Но так не продлится вечно. Я, конечно, не за то, чтобы люди терпели друг друга всю жизнь только из-за штампа в паспорте, но эта ситуация заведомо проигрышная для Ребекки: вряд ли Луиджи продолжит испытывать к ней нежность, когда она подурнеет, а она потеряет время, за которое могла бы найти настоящую любовь, построить отношения, создать семью.
Я на секунду представила, что рожу Витторио детей… и наскучу ему. Ни растить их в одиночку, ни расстаться с ними навсегда не кажется мне привлекательной перспективой.
В общем, всё это одни сплошные воздушные замки на песке. Это, конечно, приятно — предаваться страсти с красивым, сильным и уверенным в себе мужчиной, но вот дальше — сплошные печали.
Однако, каждый сам кузнец своего счастья, и если Ребекке нравится проводить молодость куртизанкой — это её дело.
Мне же оставалось только набираться терпения и ждать спасения от своих мужчин: папы и Тимура. О том, что это может у них не выйти (всё-таки, Витторио — бандит!) я не разрешала себе думать. Нет-нет, я знала: Тим не успокоится, пока не найдёт меня! Лишь бы только он сам не сгинул в этой борьбе…
От грустных размышлений меня отвлекло появление официанта. Он прикатил на тележке целую уйму разнообразных блюд: тут была и паста, и морепродукты, и знаменитые
итальянские мясные изделия, и множество овощей и фруктов. Признаться, я чувствовала себя такой голодной, что готова была скушать слона. Даже интересно, сколько я не ела… Ребекка посматривала на меня с неодобрением:
— Не увлекайся этими вкусностями, подруга, — шепнула она мне, — поверь, ни в одной стране синьоры не любят толстушек. Ну, кроме извращенцев каких-нибудь.
Хм, а это мысль! Растолстеть, чтобы Витторио потерял ко мне интерес… Надо взять на заметку, если другие методы не помогут. Интересно, а Тим потом примет меня маленьким бегемотиком? Ничего, я ещё молодая, похудею…
Все за столом пили вино, мне тоже налили, но я лишь пригубливала напиток, несмотря на то, что он был божественным. Ещё бы! Тысячелетние традиции, аж со времён до нашей эры, дают о себе знать. Витторио пил не мало — больше, чем когда мы с ним делали это вдвоём.
Эти воспоминания вызывали болезненную ностальгию: как мы сидели на балконе нашего чудесного маленького убежища в Баколи, пили Бароло, ели собственноручно приготовленный рис, тушёные овощи и сыр, любуясь закатом над морем, рубиновым, как вино в наших бокалах. Мы смаковали его, никуда не торопясь, зная, что у нас вся ночь впереди, и завтра никуда не надо. Мы пели и танцевали на кровати, а потом… нет, об этом я не стану думать — эти мысли ощущаются как предательство Тимура.
Теперь же Витторио осушил несколько бокалов один за другим, его смуглые щёки потемнели, а в глазах загорелись опасные искорки. И я поняла, что он пьёт, потому что волнуется. Нервничает из-за меня и наших отношений. Тоже ностальгирует по Баколи и боится, что это никогда уже не повторится.
 
Он вдруг решительно поднялся из-за стола и протянул мне руку:
— Balliamo (Потанцуем, ит.)?
Его друзья одобрительно заулыбались, Густаво даже хлопнул пару раз в ладоши.
Я бросила растерянный взгляд на Ребекку — та восторженно, даже как будто с завистью скалилась и махала на меня наманикюренными лапками. Что ж, пусть будет наш последний танец. Не хотелось устраивать скандал, тем более с выпившим Витторио — так я себя оправдывала. На деле же, конечно, прекрасно помнила, каково это — танцевать с ним, и это весьма похоже на наркотик.
Мы выбрались на свободную площадку возле бара, тут же явно специально для нас зазвучала приятная латиноамериканская музыка и включился мягкий прожектор, выхвативший нас из темноты, как каких-нибудь профессиональных танцоров. И Витторио меня повёл.
Надо сказать, что вино нисколько не сказалось на его способность двигаться под музыку — он был плавным, гибким и точным, как всегда. Никакого сравнения с той бачатой в Курске. Только с Витторио я узнала, что на свете действительно существуют партнёры, с которыми не нужно знать ни одного па — они будто роняют тебя в каждое из них, но так, что при этом и ты сама выглядишь изящно и грациозно, даже несмотря на неудобное платье! Большое, крепкое, мускулистое тело мужчины кружило, ловило и обнимало меня так, что я забывала обо всём на свете. Танец в исполнении этого горячего итальянца был совершенным орудием соблазнения. И, разумеется, логичным завершением стал поцелуй. Я растерялась на секунду оттого, что кружилась голова, да и градус настроения, благодаря танцу, просто зашкаливал. Я не хотела хотеть этого мужчину, но тело предательски ломило от близости мощного, мускулистого сгустка силы. Витторио же набросился на мои губы, как голодающий на вкусную еду. Очнувшись, я постаралась оттолкнуть его плечи, не отвечала на поцелуй, но всё это были лишь бессмысленные трепыхания канарейки в тисках железного капкана. У меня даже не получалось вытолкнуть его язык из моего рта — пришлось слегка прикусить его, но Витторио зарычал в ответ так многообещающе, что заставил усомниться, какое из этих действий было более правильным: потерпеть поцелуй или спровоцировать мужчину укусом на более решительные действия. Конечно, вряд ли он станет раздевать меня посреди ресторана, но вот дома… что ему стоит отказаться от своих слов про добровольность? Он ведь уже обманывал меня не раз.
Я услышала одобрительные крики со стороны нашего столика и даже разрозненные хлопки в ладоши. Витторио бросил на меня очередной огненный взгляд, взял за руку и повёл туда. Его друзья очень хвалили наш танец и особенно финальный поцелуй. Итальянцы как никто ценят эмоциональность. Я же сгорала от стыда и расстройства. Нет-нет, возможно, мы с Витторио не смогли бы быть вместе, даже если бы он не был женат и занимался легальным бизнесом. Это ведь дико — так выставлять свои интимные отношения напоказ!
— Нам нужно идти, — сказал Витторио друзьям, благосклонно приняв все их восторги.
Они понимающе заулыбались, посмеиваясь. Мол, понятно, после таких горячих плясок — где уж сидеть за столом, как ни в чём не бывало?
Я скупо попрощалась с Ребеккой — хотела обойтись рукопожатием, но она подскочила и крепко обняла меня, шепнув на ушко:
— Тебе очень повезло! Не упусти его!
Я только хмыкнула в ответ и последовала за Витторио. В машине он снова завязал мне глаза.
— Я не знаю город, — вяло пробормотала я, впрочем, без особых эмоций. Кажется, этот ужин вытянул из меня все силы.
— Мне нравится делать тебя… impotente (беспомощной, ит.), — с хриплой усмешкой ответил мужчина.
Звучит пугающе… зато честно. Однако, до чего странно, что вот этого человека окружающие считают нормальным и цивилизованным, а доброго, честного и открытого Тимура окрестили дикарём. Не знаю, долго ли мы ехали — дорога показалась мне вечностью, потому что Витторио то и дело прикасался ко мне: поглаживал то волосы, то плечи, то проводил пальцем по ложбинке груди. Я содрогалась, но молчала, изо всех сил стараясь проглотить ком в горле.