Осколки недоброго века

Русские пришли!
Зажужжало всполошась осиное гнездо, забегали жёлтолюдишки, занимая боевые посты… Набирали темп маслянистые шатуны-поршни, накручивая валами, дёрнулись стволы орудий, заправляясь в казённики.
Катаоке с запозданием донесли, что это не просто набег лёгких сил «поразвлекаться» или «обозначить угрозу» – позади вражеского крейсерского отряда, где-то там из-за «угла» южной оконечности суши, обрамлявшей залив, вскоре должен появиться целый броненосец.
«Богатырь» начал перекидываться снарядами с «Атаго».
«Новик» продолжал крошить скалы Сан-шан-тау.
Добавил свои «пять копеек» подтянувшийся «Гайдамак».
По крупной зыби, наконец, подоспели миноносцы-«соколы» – не остерегаясь мин с их двухметровой осадкой, они заглянули за северную часть острова, сыпля гранатами «гочкинса», заставив поредевший японский отряд отступить в глубину скалистой суши, куда-то за возвышенности.
Теперь под прикрытием орудий можно было спускать шлюпки и, не боясь попасть под ружейный обстрел, высаживать авангард десанта.
Прикрывавшая позицию канонерка «Атаго» супротив штеттинского семитысячетонника [34] и без того неравноценный противник, а тут ещё громогласно тряхнул атмосферу показавшийся из-за мыса «Суворов», старший артиллерист которого непременно решил воспользоваться недавним опытом пристрелки с использованием электронных дальномеров.
«Мацусима» опередил флагман с выходом и резал воду залива, спеша на дистанцию стрельбы.
Наблюдавший с мостика броненосца Катаока не ждал чего-то особо выдающегося от крупнокалиберного аргумента крейсера. Точнее, как раз таки ждал, но главное орудие бронепалубника аж в целых триста двадцать миллиметров (это нечто стреляющее редко и не метко) находилось в кормовом барбете, и для ввода в сектор открытия огня ему требовался манёвр.
Но вот попади…
– Попади хоть раз… – вырвалось в предвкушении у вице-адмирала. Развернувшись, он отыскал оптикой одноклассник «Мацусимы» – «Хасидате», показавшийся из бухты Джонок. У этого монстр-орудие в носу.
В целом, если взять всё налично-артиллерийское, то кое-какими калибрами японский адмирал располагал, где наибольшее нёс бронированный «Чин-иен» с его двумя трехсотпятимиллиметровыми. По количеству стволов против того, с чем пожаловал Рожественский, прорисовывалось даже преимущество… на бумаге. Но вот по дальности и скорострельности…
– Он просто будет держать дистанцию… – недоговорил Катаока, впрочем, ни к кому и не обращаясь.
«Чин-иен» тупорылым носом уже высунулся в залив – на вид, и вице-адмирал наконец мог рассмотреть русский броненосец, узнавая тип, класс судна и уже ставшую знаменитой (особенно в прессе) своеобразную боевую раскраску корабля. Не очень явственно пока, тем более тот как раз окутался дымом выстрелов.
Перевод бинокля на логичную цель «бородинца» – близ передовой канонерской лодки вскинулись пенные столбы недолётов.
– Ненакрытие, но совсем рядом. Случайность? Гайдзины научились стрелять на дальних дистанциях? – пробормотал японский командующий, выругавшись. – Будь они прокляты! Сейчас будут ещё пристрелочные.
Но у русских на этот счёт было своё мнение. Дуплетом рявкнули орудия башен главного калибра, и Катаока спустя секунды долёта до цели вражеских снарядов наблюдал, как эта парочка…
Японский адмирал уже смирился с тем, что дело его проигрышное, и вопрос лишь в том, чтобы оттянуть защиту Дальнего как можно на дольше.
«Но демоны! Чтобы так с ходу!»
Один снаряд вздыбил в стороне высоченный столб воды, показавший, что, без сомнения, это двенадцатидюймовый! Второй ударил «Атаго» в левый борт сразу за дымовой трубой, после чего все шестисоттонное судно буквально надломилось, обречённо заваливаясь набок.
«Князь Суворов» вальяжной мощностью двигался дальше, теперь нащупывая пристрелочными (пока безуспешно) «Мацусиму», поглядывая в прорези прицелов и на всё ещё недоступный «Чин-иен». Вскоре достигнув траверза Сан-шан-тау, он ненадолго скрылся за островом, обогнув его, занимая позицию перед намеченным проливом, свесив с талей паровые катера, пропуская вперёд тралящие дивизионы.
 
Приблизился пароход «Инкоу» – у него задача высадить на берег основной десант, пушки, пулемёты, боеприпасы и остальное снаряжение. Затем следовать к Норд-Сан-шан-тау и провести те же действия, только что меньшими в треть силами – всего полубатарею четырехдюймовок, полубатальон пехоты, при пулемётах и скорострелках Барановского.
А паровые катера и шаланды-тральщики уже разводили свои снасти, двигаясь малым ходом, начав утюжить море в поисках «рогатых» [35].
Теперь, когда строгие линии и неуверенные штрихи плана на карте перекочевали в трёхмерную реальность водной глади, материковых очертаний, возвышенностей островов, силуэтов вражеских кораблей, наконец, пришло спокойствие и понимание – рутина.
Рожественский, стоя на мостике «Суворова», даже не отдавал никаких приказов, позволив руководить операцией флагманским офицерам и командиру корабля. Просто наблюдал.
Второй жертвой, несмотря на частую стрельбу по более близким дистанционно целям – канонеркам и бронепалубникам, стал подваливший «Чин-иен».
Получив почти друг за другом два крупнокалиберных снаряда, бывший «китаец» и без того огрызаясь крайне редко, совсем задробил стрельбу, окутанный дымом и вялым пожаром. После ещё одного попадания, пришедшегося прямиком в носовую оконечность, попятился задним ходом, по всей видимости, возвращаясь в портовую гавань. Там на его мостике скрипел зубами японский командующий.
Катаоке доложили, что обе башни главного калибра наглухо заклинило, затоплены носовые погреба. Поступало ещё что-то от офицеров из дивизиона живучести, о пожаре на юте, но вице-адмирал уже понял, что корабль надо выводить из боя. Иначе неповоротливый броненосец будет просто статистом и мальчиком для битья.
Сам он планировал перейти на броненосец «Фусо» (казематированный фрегат британской постройки 1878 года), на котором уже должны были устранить неисправность вечно текущих огнетрубных котлов. Пока же передал командование контр-адмиралу Ямаде, держащему флаг на крейсере «Хасидате», приказав тому менять тактику – не пытаться бесплодно и безнадёжно достать «бородинца», а ведя активное маневрирование, с максимально возможной и безопасной дистанции кидать снаряды исключительно по судам траления. И это, чёрт возьми, оказалось самым правильным с точки зрения японской стороны тактическим решением, позволяя в какой-то степени удерживать сражение на переменном балансировании.
Маневрирование японцев не было каким-то особо стройным и идеальным, в силу того, что и экипажи на корабли не первой линии набирались по остаточному принципу, и сами корабли – ветхие тихоходы. Да и вражеский обстрел вносил тот фактор постоянного давления, нервозности и нескоординированности. Но именно такое дёрганое судовождение сыграло на то, что попадания в корабли пока стали довольно редки.
Контр-адмирал Ямада воспринимал эту вдруг затянувшуюся игру как благосклонную улыбку бога, учитывая, что для выбивания из условной линии его «Хасидате» хватило бы одного-двух прямых двенадцатидюймовых. А для безбронных канонерных лоханок и одного, вплоть до утопления. Участь «Атаго» тому доказательство.
На другой стороне Зиновий Петрович уже начинал коситься в сторону старшего арт-офицера. Если «Богатырь» своей стрельбой был скорее на подхвате, то «Суворов» лупил постоянными накрытиями, кроя море частоколом близких всплесков вокруг японского антиквариата. А результативность (чтобы вновь увидеть вспышку, летящие обломки и разломленное надвое японское корыто!) снизилась.
Нет… Рожественский ни в коем случае не думал, что удастся нахрапом в первый же день пробиться в залив. Полагая, что сначала даже те устаревшие корабли, что будут этому мешать, надо методично и без глупых рисков уничтожить. И всё, что сейчас происходило, при превосходстве брони и дальнобойности артиллерии «Суворова», а тем более преимуществе системы управления огнём, больше напоминало работу в полигонных условиях. Чего не скажешь о тральщиках…