Спасти род Романовых: Первокурсник (СИ)

-— Вроде взрослый, а ведешь себя как маленький мальчик, -— она надула губы и вернула руку на шею, -— Не знаю, когда в твоей голове поменяется мировоззрение относительно того, что можно, а чего нельзя, и где-то, что будет всегда, но… — она наклонила голову вправо, слегка наклонила ее и провела влажным языком по моей шее, оставляя мокрый след на ней. — Тебе рано или поздно придется.
-— Зачем мне все это?
-— А ты хочешь умереть? Сделать это прямо сейчас? — ее лицо ничего не выражало, но от него стало как-то неловко.
-— Ну, нет.
-— Любой некромант хотел бы прожить живую жизнь заново, чтобы вновь почувствовать вкус еды, тепло солнца, нежность воды…
-— А ты не чувствуешь?
-— Нет, -— она усмехнулась и проделала действо с языком уже по другой стороне шеи, -— Физиологически — я чувствую все. Мне может быть больно, приятно, грустно и одиноко, радостно, и прочее. Но почувствовать что-то более естественное, я уже никогда не смогу.
-— Слушай, а как мне попасть в грот?
-— Зачем тебе это?
-— Хочу посетить кристалл…
-— Пока, этого даже я не могу сделать. Подобная пелена — под наблюдением президента. Не стоит вызывать к себе излишнее внимание. Послушайся меня, пожалуйста. Накличешь беда как на себя, так и на меня, ибо я не дам тебя в обиду. Лучше наслаждайся жизнью, пока можешь.
Меня немного огорчило то, что и меня это все ждет. В голову начали вваливаться различные мысли на тематику ощущений и чувств. Значит ли это, что мне нужно нахвататься естественного как можно больше? Чтобы запомнить, как было то, как было это?
Чуть усиленная хватка рук Марго, вывели меня из раздумий, и я обратил на нее внимание. Цепкие пальцы слегка впились в шейный позвонок, и она медленно, с каким-то дрожанием в глазах, начала приближаться к моему лицу.
Я не понимал, что мне делать и куда свалить. Перед моими глазами были лишь губы, изогнутые в усмешке.
Мне бы пора уже было вырваться, но мне не позволили, заткнув почти вырвавшуюся фразу: «отвали, а», поцелуем. Поцелуй был жарким, страстным, чуть грубым, но от этого не менее волнующим. Во мне проснулось желание.
Это не было чем-то странным, но учитывая некоторые факты…
Я все же, поддался на соблазн, и положил свои руки на поясницу Марго, прижимая к себе.
Из нее вырвалось удивленное мычание, и, как мне показалось, она затряслась в моих объятиях, но уже через секунду, ее напряженное тело обмякло и растворилось в моих руках.
  В то же время, крыльцо у женского общежития. 
Елизавета Петровна Романова стояла на крыльце, внутренне злясь про себя, что не отвадила этого чертово рыжего идиота еще у дверей столовой. Но некоторая ревность оттого, что эта треклятая Маргарита опять увела из ее взора Быкова, сыграло с ней злую шутку.
«Почему меня так к нему тянет? Что вообще твориться в моей голове при виде его? За этим магия стоит? Или чья –то злая шутка? — крутилось в ее голове, -— «Стоит, наверное, обратиться к Лаврентию Лаврентьевичу, чтобы он просканировал меня на тему — забвения, или приворота».
-— Елизавета Петровна, -— пробасил за спиной Ваня, -— Может быть вы все-таки передумаете и согласитесь испить вдвоем чаю в беседке секретов?
-— Ваня, -— она сжала кулачки и повернулась в юноше, состроив злобную гримасу, -— Спасибо, что сопроводил меня и подержал мой зонт, но разве я должна повторяться? Нет, и еще раз нет.
-— Ну, ладно, -— Ваня даже не поменялся в лице, не смотря на повторный отказ, -— Вскоре, вы передумаете.
Лиза лишь удивленно смотрела в спину удаляющегося студента, который перед тем как пойти прочь, самодовольно улыбнулся.
-— Что с ним такое? Его как будто подменили. — размышляла она вслух.
-— Ты тоже это заметила? — Мария, которая вышла из общежития, спросила ее.
-— Да. Еще и эти, кукловоды…
-— Они пугают тебя?
-— Нет. Меня ничто не пугает, -— Елизавета сменила растерянное выражение лица, на привычное. Гордое, -— Я дочь самого Петра Великого, нет мне по силе равного врага.
-— А что они хотели от тебя?
-— Общения, видимо, я же принцесса — а они гости страны. Связи, помощь, поддержка, -— соврала Елизавета, понимая, что на самом деле, их интересовало совершенно другое.
 
-— Пускай всегда будет так, принцесса, -— Мария добродушно кивнул ей, и, подняв над головой зонтик, куда-то побежала, огибая лужи на дорожке из тусклого-желтого кирпича. — Увидимся позже!
«Еще и эти кукловоды… — она невольно поерзала плечами, вспоминая заморских гостей, которые попытались поговорить с ней после приема пищи, -— Может быть, уничтожить их? Поговорить с отцом… Нет, -— она обернулась на дверь, и потянулась рукой к дверной ручке, -— Отец не согласится. Слишком ярко выраженное недовольство со стороны Римско-Германской империи будет, -— дверь отворилась, и она зависла на пороге общежития, -— И как назло, печать жжется… Зря они здесь… Миром это не закончится.»
 Эпизод 20 
Звук дождя, который своими каплями лупил по окну, разбудил меня. Глянув на магические часы, которые не имели цифр и стрелок, как часы моего мира, а лишь ровную полосу от солнца до луны, я прикинул, что сейчас, примерно часа три ночи.
Недовольно поежившись в постели, и пытаясь вернуть в тот комфорт, который закинет меня обратно в сон, я недовольно буркнул:
-— Надо же было, твою мать, проснуться а…
Скинул одеяло, и резко сел на кровать, разминая шею.
Увы, но больше я не усну, а до подъёма чуть больше трех часов.
На койке противоположной стены, похрапывал Ваня, которого, я стал, почему-то реже замечать рядом с собой. То ли он отдалялся непонятно почему, то ли я слишком глубоко уходил в свои мысли.
Накинув на плечи халат, я на цыпочках подошел к двери, очень осторожно отворил дверь, и также тихо — закрыл ее, оказавшись в темном прохладном коридоре. Немного вслепую, на ощупь, добрался до ванной комнаты, и с некоторым удовольствием опрокинул лицо в холодную воду.
Окончательно прогнав остатки сна, я уставился на собственное отражение в зеркале.
«Черные волосы мне определенно идут… — с некоторой грустью подумал я, вспоминая свое прежнее тело. — Интересно, а прошлый я пугал бы местных? Или наоборот?»
Отгоняя от себя мрачные мысли, в мою голову влетела картинка прошлого вечера. Руки и губы Маргариты, и отвращение к ней, которое пропало.
Нет, я не влюбился, не захотел ее или еще что-то. Я помню, кто она и что она. Но откуда же такое желание вновь окунуться в ее объятия?
Благо, что я все же смог остановиться…
Ее теплые и нежные руки, которые расстегивали мою рубашку, оставили своими когтями неглубокие царапины на груди, которые я сейчас и рассматривал в зеркале.
-— Боевые шрамы, -— ухмыльнулся я.
Дальше, процесс, не пошел. Я вовремя одумался и остановил ее на том моменте, когда ее брюки лежали на полу, а она, сидя на коленях в одних красных кружевных трусиках, завязала волосы в хвост и расстегивала пуговицу брюк, со страстными искорками в глазах.
Не сказать, что она очень сильно расстроилась, но некоторая злоба, когда она надевала бюстгальтер, пряча от моих глаз синяки на груди, которые оставили мои губы, все же чувствовалась. И уж больно резко она вставляла ноги в штанины.
Поцелуй, которым я «одарил» ее на прощание, немного разгладил мой отказ.
Все-таки, я желал ее. Я понимал, что это нужно как мне — для защиты, так и ей, чтобы почувствовать себя живой.
Помотав головой, я прогнал воспоминания, и «остыл». Во всех смыслах этого слова.
Отпрянув от раковины, я принял почти утренний душ, осушился, даже, подбрил юношеский пух на лице, и вышел из ванной комнаты.
Делать в такое время было нечего, поэтому, единственным местом куда можно было пойти в общежитие кроме своей комнаты и ванной, это чайная. Находилась эта комната там же, на втором этаже мужского общежития, и там всегда было то, чем можно было набить свой желудок.
Магия этого мира — не сказочно радовала меня. Большим открытием еще в первый день — были блюда из золота, на которых еда никогда не заканчивалась. Ну как, никогда, пока президент не скомандует об окончании приема пищи, и тогда остатки, или целые продукты — вмиг — исчезали с тарелки и рук.