Симптомы Бессмертия (СИ)

— Далековато? — переспросила Вера.
— Ничего, пройдем дворами, — Джонсон уже выбирался наружу, — Зато хрен найдешь! И опознать тачку не получится.
Холодный воздух отрезвляюще ударил в лицо. В предвкушении заварухи началась адреналиновая трясучка, переходящая в откровенный мандраж. Теперь план уже не казался таким уж замечательным. Но другого выхода нет — или пан, или пропал.
Джон вел через мрачные дворики, почти целиком погруженные во тьму. В его руках чуть заметно поблескивал внушительный пулевик — наш козырь на случай, если что-то пойдет не так. Вера вооружилась двумя кастетами, плотно облегающими запястье. Я же предпочитал нечто более внушительное — на поясе болталась резиновая дубинка. Тяжелая, надежная, не раз испытанная в переделках. С металлическим сердечником, залитым свинцом.
Выход на освещенную улицу маячил, словно портал в другой мир. Ослепительно яркая арка на фоне бесконечной серой полутьмы. Джонсон кратко мотнул головой — место назначения в шаговом доступе. По сути, осталось перейти дорогу.
Вот теперь стало по настоящему страшно. Стиснул зубы, чтобы не выдать себя их перестуком. Ничего, как дойдет до дела — мандраж как рукой снимет. Это все от предвкушения. Последствия излишне богатой фантазии.
— Маски! — шикнул на товарищей, опуская собственную шапочку на лицо.
Мы вышли из тьмы — три фигуры, с ног до головы укутанные в черное. Скорым шагом преодолели проезжую часть. Пара случайных прохожих проводили настороженными — что за маскарад? — взглядами.
Вывеска бара светилась синевато-зеленым оттенком. Перед входом никого. В небольшом закутке две машины, одна из которых — хорошо знакомый кадиллак.
В два шага переместился туда, взгляд ощупал задок автомобиля. Мотнул головой, указывая на явно недавние повреждения: левый фонарь расколот вдребезги. Следов от пули не видно, да их и не определишь при поверхностном осмотре, так что доказательство так себе. Но мы не в суде. Для меня все достаточно очевидно. Джонсон кивнул, принимая мою правоту. А Вера, кажется, и вовсе не интересовалась подоплекой — ей лишь бы подраться.
Поднял руку, указывая на бар. Соратники понимали все без слов — за годы совместной работы взаимодействие дошло до автоматизма. Режим молчания в подобных случаях включался сам собой.
Дубинка переместилась в правую руку, левая решительно толкнула входную дверь.
Звякнул колокольчик, я влетел внутрь, набирая скорость. За спиной мелькнули две тени — товарищи не отставали.
Мягкое освещение, приглушенная музыка. Прямо от входа — высокая барная стойка, где расслабленно попивали пивко два здоровяка. Не раздумывая, дубиной по черепу — минус один. И на противоходе — удар второму.
Вера черной стрелой пронеслась над стойкой. Бармен, если и хотел что-то предпринять — не успел. Здоровенный кулак, усиленный сталью, впечатался ему в подреберье. Бедолага охнул, будто прощаясь с жизнью.
Не сбавляя ходу, бросился в общий зал. Тела у стойки еще падали, а тут никто не успел понять, что происходит.
Высоченный хлыщ в явном подпитии преградил дорогу, намереваясь, видимо, поведать нечто важное. Я не стал вдаваться в подробности — стукнул наотмашь. Удар обрезиненной свинцовой дубинкой — не та вещь, с которой можно поспорить. Балбес рухнул навзничь, выплевывая изо рта красное крошево.
Быстрый взгляд, мгновенная оценка обстановки.
Зала средних размеров, занято только два стола. В дальнем конце гоготала компания молодежи — вероятно, студенческая пирушка. На этих можно особого внимания не обращать. А вот стол посредине — наши клиенты.
В лицо я узнал лишь одного — самого Эрнесто Макафи. Еще четверо — однотипные головорезы. Возможно, те самые, что не столь давно участвовали в обстреле. Впрочем, это не важно. Главное, что босс тут.
Только теперь до отдыхающих стало доходить, что происходит нечто странное. Головы повернулись в сторону входа. Кто-то начал привставать, другие замерли, отрыв рты. Один из громил потянулся за пулевиком.
Выстрел рявкнул едва ли не над самым ухом. Бандит свалился, завыв благим матом. Заряд пришелся в район бедра — крайне болезненно, но вряд ли смертельно. Джонсон передернул затвор, досылая следующий патрон.
 
— Стоять! — рявкнул Макафи, выпрыгивая из-за стола, — Кто такие?! Вы хоть понимаете, с кем связались?!
Выглядел он, кстати, довольно уверенно, несмотря на некоторую бледность. Впрочем, рассматривать мафиози времени не было — я просто саданул дубиной под дых.
Эрнесто упал, разом потеряв и боевой задор, и способность к разговорам. Я принялся охаживать его дубиной, норовя попасть по конечностям.
Руки, ноги — удары по ним болезненны, травматичны, надолго выводят из строя. Зато вероятность смертельного исхода относительно мала. Синяки заживут, переломы срастутся. А вот повреждения внутренних органов, наоборот, могут быть фатальными.
Где-то за спиной громыхнул еще один выстрел. Рядом промелькнула Вера, щедро раздающая мощные оплеухи. Что там происходит — я в подробности не вдавался. Пускай каждый занимается своим делом.
Пять ударов, десять. Макафи давно прекратил попытки сопротивления — похоже, лишился сознания. Что ж, пожалуй, с него хватит!
Отпрыгнул в сторону, быстро оглядывая зал, превратившийся в поле боя.
Стулья разбросаны, стол перевернут. Бандиты распластаны на полу, демонстрируя разнообразные следы побитости. Раненый продолжает подвывать, судорожно хватаясь за окровавленную штанину. Вера рыщет промеж поверженных, словно хищник, выискивающий неосторожную добычу. Джонсон держит залу под прицелом пулевика.
Компания студентов зажалась за собственным столом. Паника, страх, непонимание происходящего. Вмешиваться не собираются — и то хлеб.
Напоследок наподдал Макафи носком ботинка — тот даже не дернулся. И это будто послужило сигналом к отступлению. Джонсон попятился, старательно водя дулом пулевика вдоль череды поверженных тел. Вера сопровождала стрелка, готовая в любой момент применить силу.
С разбегу перевалился через барную стойку — не столь грациозно, как Вера, но все же. Дубина прошлась по стеллажам, заполненным алкоголем, звон стекла смешался со стонами избитых. На пол посыпались осколки, в нос ударил запах разлитой выпивки. Я уже взобрался обратно на стойку. Напоследок чиркнул спичкой — бар вспыхнул легко и задорно, словно новогодний фейерверк.
Это чтобы оставшиеся не слишком задумывались о преследовании. У них и так будет много забот с пожаром. Огонь взбежал по стене, распространяясь вдоль барной стойки с устрашающей скоростью.
Втроем вырвались наружу. Все также, не говоря ни слова, рванули прочь. Перебежали улицу, не обращая внимания на гудки автомобилей. Тьма знакомого переулка встретила, как родная, распахнув успокаивающие объятия.
Сколько все заняло? Минуту? Две? Трудно сказать. Знаю только, что выдохся знатно. Только теперь понял, что дышу, как паровоз. Да и пот льется рекой, будто поучаствовал в многочасовом сражении, а не в мгновенной расправе.
— Одежду долой! — прокряхтел сквозь судорожные выдохи.
Разоблачались на ходу, складируя темную амуницию в загодя заготовленный мешок. Добравшись до автомобиля, мы уже ничуть не походили на черных мстителей. Хотя и выглядели, наверное, жутковато.
Мешок с одеждой отправился в багажник — в очередь на утилизацию. Оружие покидали в сумку. По хорошему и от него бы избавиться, да слишком жалко — все же вещи не одноразовые.
Джонсон уселся за руль. Признаков волнения на его лице не было совершенно — будто на прогулке побывал, а не по людям стрелял.
Вера смотрелась усталой, но довольной. Странно, но именно сейчас в ней прорезалось нечто женственное, можно даже сказать — сексуальное. Возбуждение, адреналин в крови, всплеск гормонов. Портер в миг преобразилась, став удивительно желанной.
 
На меня же обрушился отходняк. Обычная физиологическая реакция на сильнейший эмоциональный стресс. Не скажу, что переживал. Но потряхивало всю дорогу знатно.
Сначала до дома подбросили Веру. Она буркнула нечто вроде «спокойной ночи» и двинулась прочь, покачивая мускулистой задницей.