Рождественская конфетка (СИ)

Кендейс смотрит на меня боковым зрением, словно я сказала что-то смехотворное.
― Она вероятнее всего покупает сладости для своих внуков, так что остынь.
Бросаю на Кендейс жуткий, хмурый взгляд.
Она моргает и закидывает на плечо спортивную сумку.
― Мне пора домой. Бен не умеет укладывать детей спать без меня. Надеюсь, я смогу приходить чуть раньше на тренировки в следующем году.
Я отвожу свой взгляд от Хэнка и определено выжившей из ума миссис Рид. Как можно так попустительски относиться к своему здоровью? Хотя не в этом истинная причина моей злости, и мне это прекрасно известно, и как следствие, осознание сего факта, раздражает меня еще больше.
― Хорошо. Я с удовольствием добавлю тебя в любую другую группу, какую ты захочешь.
― Спасибо, милая. — Она направляется к двери. ― Ты будешь закрываться? Хочешь можно пойти домой вместе?
― Нет. ― Качаю головой, ощущая, как она практически переполнена разными ненужными мыслями. Я живу рядом с Кейденс, но у меня были немного другие планы, как провести вечер. ― Мне необходимо кое-что привести в порядок и немного уделить внимание бухгалтерии.
― Ладно. Тогда увидимся завтра утром. ― Подруга поворачивается и смотрит на магазин сладостей. ― Не парься. В этом нет ничего страшного. Ну, скажем так, не совсем. Это просто сладости на Рождество, прошу заметить.
― Ага. Просто сладости. ― Я стараюсь изо всех сил говорить спокойным голосом, особенно потому что Кендейс прекрасно известно о моих проблемах с весом в школе и в коллеже. Это было до того, как я начала заниматься йогой и пилатесом, наконец начав контролировать свое тело. Начала правильно питаться, избегать сахара и определенно взяла себя в руки, не поедая такое огромное количество сладостей, как привыкла в прошлом. А это не так уж и легко. Я стискиваю зубы.
― Так ладно, у тебя опять этот странный немного раздражающий взгляд на лице, поэтому я пойду. ― Она сжимает мое плечо и заглядывает в глаза. ― Завтра увидимся за кофе. Ох, и затем нам нужно поработать над организацией рождественского мероприятия по сбору средств, который будет проходить в доме престарелых в девять. Не засиживайся допоздна, думая о горячем Хэнке и его сладостях. У тебя множество других дел, о которых нужно позаботиться, к примеру, любитель лапать девушек старик Барнс.
― Даже не знаю, чей он дедушка. ― Я скривилась от воспоминания о том, как его морщинистые руки пытались погладить мою задницу. ― И не волнуйся, ― выдавливаю слабую улыбку, ― я совершенно не думаю о нем, и да, встретимся утром за кофе.
― Ну, вот и отлично. ― Она распахивает дверь, и холодный воздух врывается в студию. ― Люблю тебя, крошка.
― Тоже люблю тебя. ― Я немного смягчаюсь и на этот раз одариваю ее искренней улыбкой.
― Вот это уже лучше. — Она усмехается и отпускает ручку двери, позволяя ей захлопнуться, прежде чем повернуть налево и направиться домой.
Я провожу еще час в студии, вытирая пол и двери, а также приводя в порядок спортивный инвентарь. Ровно в девять выключаю свет и останавливаю свой взгляд на магазине сладостей, где Хэнк внутри вытирает прилавок. В течение пяти минут наблюдаю за ним, пока он не выключает святящуюся вывеску «Сладость», и внутреннее помещение не погружается в темноту. Только на внешней стороне панорамного окна все еще горят лампочки.
Ожидая еще пять минут, я пристально слежу за движением в здании напротив. Ничего. Хэнк скорее всего поднялся в свою квартиру над магазином. Набрасываю на плечи темно-синюю куртку и снимаю резинку с волос, распуская хвостик. Затем натягиваю вязаную шапочку и задумываюсь над тем, чтобы надеть солнечные очки. Нет, это чересчур. Решаю, что если кто-то увидит меня, то я просто сделаю вид, что иду по его стороне тротуара, а не пялюсь в магазин. Нет, что вы, такого бы я точно не стала делать. Мне становится немного смешно от внутреннего диалога.
Выхожу на мороз, подошва ботинок издает хлюпающие звуки, когда я ступаю по раскисшему снегу, который лежит вокруг моей студии. После того, как закрываю замок, осматриваюсь. Никаких машин. Никакого движения.
 
Декоративные звезды, которыми украшены уличные фонари, отбрасывают свет на кучи снега на бордюре. Я переступаю через небольшой, практически растаявший сугроб и выхожу на дорогу. Верхушка городской елки виднеется из-за рождественской палатки, что расположена в сквере вниз по улице.
Быстро иду вдоль дороги и затем перепрыгиваю через небольшой сугроб, дыхание вырывается изо рта в виде небольшого клуба пара. Как только ступаю на тротуар, я прижимаюсь спиной к кирпичной стене, что примыкает к магазину сладостей. Машина поворачивает на Мейн-стрит, и делаю вид, что тщательно рассматриваю свои ботинки, когда она проезжает мимо. Никакого сигнала, совершенно ничего ― меня не узнали.
До моего носа доносится фруктовый запах и опьяняющий аромат чего-то сладкого, когда я неспешно двигаюсь в сторону светящейся витрины. Пристально смотрю и делаю глубокий вдох, ощущая насыщенный запах и конфетный аромат своего «врага», когда приближаюсь к его «сладком логову». Окно освещается яркими огоньками подсветки, и десерты заставляют меня приблизиться еще немного ― конфеты, карамель, леденцы, конфетки в виде посохов, засахаренные орешки и всевозможные разновидности шоколадного печения заставляют наполниться слюной мой рот.
― Будь сильной, будь сильной. ― Я пришла сюда, чтобы только мельком взглянуть на эту вкуснятину, а не для того, чтобы молиться и воспевать дифирамбы сладостям Хэнка. Принуждаю себя нахмуриться и изо всех сил стараюсь заполнить разум мыслями о вреде сахара.
И все, кажется, идет хорошо, я почти уже, вот-вот, готова возненавидеть сладости, изготавливаемые Хэнком и его самого, осталось совсем чуть-чуть… пока не открывается его дверь. О. БОЖЕ. МОЙ. Я замираю.
Хэнк улыбается и прислоняется своим подтянутым, невероятно сексуальным телом к дверному косяку.
― На вкус это намного лучше, чем когда просто смотришь.
  
Глава 2
 
Я наблюдаю за тем, как спешно она переходит через дорогу, ноги выглядят потрясающе в лосинах для йоги. Девушка старается сохранять спокойствие, направляясь к противоположной двери, но затем внезапно появляется перед окном, за которым красуется витрина. Я стою в кромешной темноте, и только какая-то пара шагов разделяет нас, но она не может видеть меня из-за яркого, слепящего света подсветки.
Ее глаза ― большие голубые озера, которые помню еще со времен старших классов ― расширились, и она облизывает губы. Догадывается ли она, что может сделать с мужчиной такое простое движение? Но затем внезапно она хмурится и движется вперед.
Сейчас она смотрит на меня со смесью презрения и вины, так, словно я застал ее врасплох за непозволительными действиями.
― Не хочешь зайти? ― Я включаю свет в магазине.
Девушка делает резкий шаг назад, выходя из яркого света.
― Нет.
― Ты уверена? ― Не хочу испугать ее, но я наблюдал за ней через улицу в течение целой недели, с того самого момента, как открыл свой магазин. И оказаться рядом с ней это то, чего мне так отчаянно хотелось уже давно, а сейчас подвернулась просто шикарная возможность. И я не намерен упускать ни то, ни другое.
― Нет, спасибо. ― Она прикрывает ладонью, заключенной в перчатку, лицо, когда мимо проезжает машина. ― Мне нужно идти домой.
― Ты же Олив, так?
Она выпрямляет спину, как будто я задел ее гордость тем, что не знаю ее.
― Олив Грэндерсон.
Я продолжаю и дальше прикидываться ничего не подозревающим дураком.
― Мы ведь ходили в старшие классы школы вместе?
 
Теперь ее спина выпрямляется и напрягается и того сильнее.
― Ммм. Да.
Я помню ее. Как вообще ее можно забыть? Косички, светло-каштановые волосы, скобы и те потрясающие аппетитные изгибы тела, которыми она обладала в одиннадцатом классе. Боже, она питала половину моих подростковых фантазий последние два года школы. Теперь Олив выглядит стройнее, но все равно ее фигура имеет форму песочных часов, что находит немедленный отклик в примитивной части моего мозга. Пещерный человек во мне знает, что она именно та женщина, которую стоит держать рядом с собой. Но, несмотря на это, я проигрываю битву с тем, чтобы любым способом заманить ее зайти в магазин и остаться со мной наедине. Олив делает еще один шаг назад, именно в тот момент, когда проезжающая рядом с нами машина замедляет свой ход и в конце концов останавливается.